ало ей. Во всех этих приготовлениях он с готовностью старался выполнить свой долг перед ней; а она платила ему нежной преданностью и восхищением, граничащим с преклонением. Если его тщеславие встречало отпор, или его достойные желания добиться награды в колледже не оправдывались, он знал, куда идти за утешением — к той, которая изливала ему похвалы, пока слова не застревали у нее в горле от того, что не поспевали за мыслями, и к той, которая негодовала на всякого, кто не признавал достоинств ее мужа. Если ей и хотелось когда-нибудь поехать в château[4], который был его домом, и быть представленной его семье, то Эме никогда ни словом не намекала ему на это. Она только тосковала, она молила, чтобы муж почаще бывал с ней; и все разумные доводы, которые убеждали ее, что ему необходимо так часто бывать вдали от нее, когда он предоставлял их, утрачивали всю свою эффективность, когда она старалась повторять их для себя в его отсутствие.
В тот день, на который был назначен обед лорда Холлингфорда, Роджер поднимался по лестнице, прыгая через три ступеньки за раз, и, поворачивая на лестничной площадке, столкнулся с отцом. Они впервые встретились после того разговора о приглашении на обед в Тауэрс. Сквайр остановил сына прямо посреди прохода.
- Ты собираешься встретиться с месье, мой мальчик?— спросил он отчасти утвердительно, отчасти вопросительно.
- Нет, сэр. Я почти немедленно отослал Джеймса с запиской, в которой отказался от приглашения. Меня это не интересует… то есть, не столь важно.
- Почему ты воспринял мои слова так резко, Роджер?— обиделся сквайр.— Я думаю, что человеку трудно, когда ему не позволяется немного прекословить, пусть у него тяжело на сердце, как у меня.
- Но, отец, мне бы не хотелось идти в дом, где вами пренебрегают.
- Нет, нет, сынок,— ответил сквайр, немного приободрившись,— думаю, это я пренебрегаю ими. Они приглашали меня на обед время от времени, после того, как милорд стал наместником, но я бы никогда не пошел к ним. Я заявляю, что это я пренебрегаю ими.
Больше об этом не говорили, но на следующий день сквайр снова остановил Роджера.
- Я заставил Джема примерить ливрею, которую он не носил уже три-четыре года. Он слишком располнел для нее.
- Ну, тогда ему не стоит ее надевать. А парнишка Моргана будет вполне ей рад… он отчаянно нуждается в одежде.
- Да, да, но кто пойдет с тобой, когда ты отправишься в Тауэрс? Все-таки будет вежливо ответить визитом после того, как лорд Как-его-там потрудился прийти сюда. А мне бы не хотелось, чтобы ты поехал без грума.
- Мой дорогой отец! Я не знаю, что делать с человеком, который едет позади меня на лошади. Я сам могу найти дорогу в конюшню, или там будет слуга, чтобы взять мою лошадь. Не тревожься об этом.
- Что ж, разумеется, ты не Осборн. Возможно, это не покажется им странным. Но ты должен приглядываться, держаться и помнить, что ты один из Хэмли, которые жили на этой земле сотни лет, тогда как другие были только мелкими вигами, приехавшими в графство во времена королевы Анны.
[1] Эрдистон — деревня в графстве Вустершир.
[2] Из "Баллады на свадьбу" сэра Джона Саклинга(1609–1642).
[3] Этьен Жоффруа С.— Илер — (1772–1844), зоолог и сравнительный анатом, упоминаемый Дарвином а предисловии к "Происхождению видов". Гаскелл встречалась с его сыном в 1855г.
[4] Chateau — с фр. замок, дворец.
Глава XXVIII
Соперничество
Спустя несколько дней после бала Синтия была очень молчаливой. Молли, которая пообещала себе вволю наговориться с ней о прошедшем развлечении, была разочарована. Правда, миссис Гибсон была готова говорить об этом столько раз, сколько будет угодно, но ее слова всегда напоминали готовую одежду, в которой отсутствует всякая индивидуальность. Каждый мог бы воспользоваться ими и описать любой бал, лишь изменив имена собственные. Она неоднократно использовала одни и те же выражения, пока Молли не стали раздражать сами предложения и их очередность.
- Ах, мистер Осборн, вы должны были быть там! Я много раз говорила себе, что вам следовало быть там… вам, и вашему брату, конечно.
- Я часто думал о вас в тот вечер!
- Правда? Как вы добры! Синтия, дорогая! Ты слышала, что сказал мистер Осборн Хэмли?— Синтия как раз вошла в комнату.— Он думал о нас весь вечер бала.
- Он не просто вспомнил о нас в тот вечер,— ответила Синтия, мягко улыбнувшись.— Мы обязаны поблагодарить его за те прекрасные цветы, мама.
- О!— воскликнул Осборн,— вы не должны благодарить только меня. Конечно, это была моя идея, но Роджер взял на себя все хлопоты.
- Я считаю, что идея — это главное,— заметила миссис Гибсон.— Мысль — духовна, тогда как действие всего лишь материально.
Это прекрасное изречение удивило саму говорящую, но в подобном разговоре нет нужды точно определять значение всего того, что произносится.
- Я боюсь, что цветы слишком запоздали, чтобы ими смогли воспользоваться,— продолжил Осборн.— На следующее утро я встретил Престона, и, конечно, мы поговорили о бале. Я сожалею, что он опередил нас.
- Он послал всего лишь один букет, и тот предназначался Синтии,— сказала Молли, отвлекаясь от рукоделия.— И его принесли уже после того, как мы получили цветы из Хэмли.
Девушка бросила взгляд на лицо Синтии, прежде чем снова склониться над шитьем. Лицо той пылало, а в глазах вспыхивали огоньки гнева. И она, и ее мать поспешили заговорить, как только Молли замолчала, но Синтия задохнулась от эмоций, поэтому миссис Гибсон взяла слово.
- Букет мистера Престона оказался одним из тех формальных букетов, который можно купить в питомнике, и в самом подарке не было ни капли искреннего чувства. Я бы охотнее приняла две или три лилии из долины, собранные для меня человеком, который мне нравится, чем самый дорогой букет, который можно купить.
- Мистер Престон не имел права говорить, что он опередил вас,— заметила Синтия.— Его букет принесли как раз в ту минуту, когда мы уже были готовы ехать, и я немедленно бросила его в огонь.
- Синтия, дорогая моя!— воскликнула миссис Гибсон, которая до этого ничего не знала об участи, постигшей цветы.— Что о тебе подумает мистер Осборн Хэмли. Но, разумеется, я вполне понимаю твой поступок. Ты унаследовала мои предубеждения… которые я питаю по отношению к покупным цветам.
Синтия молчала минуту, затем сказала:
- Я использовала несколько ваших цветов, мистер Хэмли, чтобы украсить прическу Молли. Это было великое искушение, потому что они так подходили по цвету к ее коралловому ожерелью. Но полагаю, она посчитала, что нарушать целостность букета вероломно, поэтому я должна взять всю вину на себя.
- Мой брат составлял букеты, как я уже сказал вам. Но я уверен, он бы скорее предпочел увидеть цветы в прическе мисс Гибсон, чем в огне камина. Мистер Престон потерпел поражение.
Осборна скорее позабавило произошедшее, и ему бы хотелось разузнать мотивы поведения Синтии немного подробнее. Он не слышал, как Молли тихо произнесла, словно говорила сама с собой: «Я взяла свой букет, как только его прислали», поскольку миссис Гибсон полностью поменяла тему.
- Говоря о лилиях из долины, правда, что это полевые цветы, растущие в Херствуде? Хотя сейчас для них еще не время цвести, но когда оно придет, я думаю, мы должны прогуляться туда… взять с собой корзину с ланчем… и устроить маленький пикник. Вы ведь к нам присоединитесь?— она повернулась к Осборну.— Я думаю, это замечательная идея. Вы могли бы приехать в Холлингфорд и оставить здесь свою лошадь, а мы бы провели целый день в лесу и вернулись к ужину… и в центре стола у нас бы стояла корзина лилий.
- Мне бы очень это понравилось,— ответил Осборн,— но меня может не оказаться дома. Скорее Роджер будет дома в то время… через месяц,— он подумывал съездить в Лондон, чтобы продать свои стихи, а затем поехать в Винчестер, чего он так ждал — для подобного удовольствия подходил конец мая, Осборн не просто думал об этом, но и писал в своих письмах к жене.
- О, но вы должны быть с нами! Мы должны дождаться мистера Осборна Хэмли, правда, Синтия?
- Я боюсь, лилии не станут ждать,— ответила Синтия.
- Что ж, тогда мы должны отложить прогулку, пока не расцветет шиповник и жимолость. Тогда ведь вы будете дома? Или лондонский сезон предоставляет слишком много приманок?
- Я точно не знаю, когда цветет шиповник.
- Вы, поэт, и не знаете? Разве вы не помните строки…
«Встречали розы нас с тобою
Улыбкой в парках и садах»?[1]
- Да, но эти строки не определяют время года, когда цветут розы; я считаю, что в своей жизни я больше руководствуюсь лунным календарем, нежели цветочным. Вам лучше взять в спутники моего брата, он лучше разбирается в цветах, я же только знаком с ними теоретически.
- Подразумевает ли это прекрасное слово «теоретически», что вы не разбираетесь в цветах?— спросила Синтия.
- Разумеется, мы будем рады видеть вашего брата, но почему бы вам не присоединиться к нам тоже? Признаюсь, я немного робею в присутствии такого серьезного и образованного человека, как ваш брат. Подарите мне немного очаровательного незнания, если мы должны назвать его тем грубым словом.
Осборн поклонился. Ему было очень приятно, что его балуют и льстят ему, даже если он все время знал, что это всего лишь лесть. Ему нравилось приходить в этот дом, где обстановка так приятно отличалась от гнетущей атмосферы его собственного жилища, и где общество двух милых девушек и успокаивающая сладость речей их матери всегда ожидали его. Не говоря уже о гостиной, что поразила его поэтические чувства,— в ней было полно цветов, все кресла были удобными, а столы заставлены милыми безделушками в отличие от роскошных комнат его дома, где портьеры были изношенными, стулья неудобными, и женская рука не придавала изящества строгой обстановке. К тому же блюда, легкие и хорошо приготовленные, пришлись ему по вкусу и утоляли его изысканный аппетит намного лучше, чем обильные и тяжелые яства, приготовленные слугами из поместья. Осборн стал немного побаиваться, что слишком частые визиты к Гибсонам войдут у него в привычку (не потому, что он боялся последствий, к которым могло привести общение с двумя молодыми девушками, поскольку он никогда не думал о них иначе, как о друзьях,