— Поверьте, леди Камнор: просто я услышала, что этот шелк подешевел, вот и купила его в «Ватерлоу-Хаусе» уже после закрытия сезона, — робко пояснила миссис Гибсон в ответ на сердитую отповедь, прикасаясь к самому красивому из своих платьев, но ошибочно оценивая источник раздражения.
— Опять, Клэр! Сколько раз можно повторять: мне нет дела ни до тебя, ни до твоих платьев, ни до их стоимости! За них платит твой муж, и пусть у него болит голова, сколько ты тратишь на наряды.
— Всего лишь пять гиней за платье, — жалобно пробормотала миссис Гибсон, совершенно не вникая в причину гнева графини.
— Очень красиво, — решила вмешаться леди Харриет, пытаясь погасить конфликт и утешить бедную женщину, однако леди Камнор не отступала.
— Нет! Ты должна это узнать. Когда меня что-то возмущает, я говорю об этом прямо, не хожу вокруг да около, не пытаюсь подбирать слова. Если хочешь знать, Клэр, то я готова объяснить, в чем твоя главная вина. Ты избаловала свою дочь до такой степени, что она сама не знает, что творит. То, как она обошлась с мистером Престоном, это следствие ужасного воспитания, тебе предстоит за многое ответить.
— Мама, ну пожалуйста! — воскликнула леди Харриет. — Мистер Престон не хотел, чтобы об этом говорили.
Тут же раздался удивленный возглас миссис Гибсон:
— Синтия? Мистер Престон?
Если бы леди Камнор обладала способностью различать интонации, то сразу бы поняла, что собеседница понятия не имеет, о чем это они.
— Что касается желаний мистера Престона, мне нет до них дела: мой долг осудить проступок, — высокомерно заявила леди Камнор в ответ на предостережение дочери. — Надеюсь, Клэр, ты не станешь утверждать, что ничего не знала о давнишней помолвке своей дочери с мистером Престоном, которую она, наконец, решила разорвать, причем использовала в качестве марионетки святую невинность — дочку Гибсона — не помню, как ее зовут, — чем превратила и ее, и себя в мишень для сплетен всего Холлингфорда? Помню, во времена моей молодости была одна особа, которую прозвали «изменница Джесси». Лучше последи за дочерью, не то и ее как-нибудь обзовут. Предупреждаю по-дружески, Клэр: если не возьмешь ее в руки, то, прежде чем благополучно выйдет замуж, она попадет еще не в одну переделку. Не то чтобы меня хоть каплю волновали чувства мистера Престона: даже не знаю, есть ли у него таковые, — но я хорошо знаю, как следует держаться молодой особе. А теперь обе уходите и пришлите сюда Доусон: очень устала и хочу вздремнуть.
— Право, леди Камнор, о чем вы говорите? — воскликнула миссис Гибсон. — Разве Синтия когда-нибудь была помолвлена с мистером Престоном? Это всего лишь давний флирт… не больше…
— Позови Доусон, Харриет, — повторила леди Камнор, не обращая на госью внимания, и закрыла глаза.
Леди Харриет прекрасно знала нрав матушки, а потому почти силой вывела миссис Гибсон из комнаты: по пути та не переставала повторять, что все это неправда: дорогую леди Камнор ввели в заблуждение.
Лишь когда они оказались в комнате леди Харриет, хозяйка заговорила:
— Итак, Клэр, слушай. Тебе придется поверить тому, что я намерена сказать, поскольку эту историю мне поведал сам мистер Престон. Началось с того, что до меня дошли сплетни, связанные с его именем, я встретила его во время верховой прогулки и спросила, что все это значит. Разумеется, сначала он не хотел ничего говорить: ни одному мужчине не понравится признаваться в том, что его бросили, — и он попросил нас (я была с отцом) никому ничего не говорить. Но увы: папа поделился новостью с мамой, — так что, как видишь, она владеет самыми достоверными сведениями. Надежнее не бывает.
— Но Синтия обручена с другим человеком, да и в Лондоне получила блестящее предложение. От мистера Престона одни неприятности.
— Ну уж нет! Думаю, в данном случае ваша очаровательная мисс Киркпатрик организовала помолвку с одним, если не с двумя джентльменами, а третьего привлекла ради выгодного предложения. Терпеть не могу мистера Престона, но считаю, что в данном случае он не кривил душой.
— Не знаю… Всегда чувствовала, что он таит на меня обиду, а мужчины так изобретательны в мести. Признайте, что, если бы вы с ним не встретились, на меня бы не вылился гнев дорогой леди Камнор.
— Она всего лишь хотела вас предупредить. Мама всегда очень строго воспитывала нас, не допускала даже намека на флирт.
— Но характер невозможно изменить: Синтия не строит глазки и не хихикает, как дурочка; всегда держится, как подобает леди: это невозможно отрицать, — но обладает способностями привлекать мужчин (должно быть, унаследовала от меня). — Миссис Гибсон застенчиво улыбнулась в ожидании подтверждения, но восторженной оценки не прозвучало. — Но, конечно, я с ней поговорю и выясню всю подноготную компрометирующих слухов. Пожалуйста, передайте леди Камнор, что ее слова о моем платье и прочем глубоко меня задели, а ведь оно и стоило всего-то пять гиней: со скидкой при первоначальных восьми!
— Не стоит волноваться еще и этому поводу: и без того выглядите чрезвычайно возбужденной. Не удивлюсь, если у вас лихорадка! Не надо было надолго оставлять вас с мамой в ее жаркой комнате, хотя знаете ли, она всегда очень рада вашему присутствию.
Леди Харриет ничуть не кривила душой: графиня Камнор действительно ценила компанию Клэр, хотя постоянно читала ей унизительные нотации, отчего нынешней миссис Гибсон всегда было не по себе. И все же даже такие встречи с графиней считались честью, поскольку приглашались на них далеко не все.
Леди Харриет сочла необходимым уделить внимание Клэр больше обычного, чтобы загладить досаду, да и леди Коксхейвен долго беседовала с гостьей, прибегая к научным данным и глубоким выводам, что было лестно, хотя совсем непонятно. Лорд Камнор — великодушный, веселый, добрый и свободный в поступках — в качестве благодарности за визит вручил ей кусок оленьей вырезки и сверток мелкой дичи. Возвращаясь из Тауэрс-парка в одиночестве, но зато в великолепном экипаже, миссис Гибсон осознала лишь один недостаток своего там пребывания: недовольство леди Камнор, — и решила, что виновата в этом дочь, не желая принимать правду, заключавшуюся, как не раз объясняли здравомыслящие члены семьи, в состоянии здоровья графини.
Миссис Гибсон не собиралась обрушивать на Синтию все свои неприятности, как не собиралась отчитывать за странное поведение, которому наверняка есть убедительное объяснение, но, обнаружив дочь спокойно сидевшей в гостиной, безвольно опустилась в свое кресло и в ответ на бодрое приветствие устало проговорила:
— Жаль, что визит оказался не настолько приятным, как я ожидала.
Взгляд ее сосредоточился на ковре, а лицо осталось равнодушным к участливым вопросам дочери.
— Может, все же скажешь, в чем дело? — невинно уточнила мисс Киркпатрик.
— В тебе, Синтия, в тебе! Мне и в голову не могло прийти, что придется выслушивать нечто подобное.
Глаза девушки вспыхнули, лицо исказила гримаса гнева.
— Какое им до меня дело? И с какой стати вообще меня обсуждают в Тауэрс-парке?
— В городе только о тебе и говорят, так что удивляться нечему. Лорд Камнор всегда все слышит и знает. Если не хочешь, чтобы люди сплетничали, веди себя осторожнее.
— Зависит от того, что именно говорят, — пожала плечами Синтия, изображая легкость, которой не ощущала, поскольку догадывалась, о чем пойдет речь.
— Мне, во всяком случае, было не до веселья. Нет ничего приятного в том, что леди Камнор отчитывала меня как школьницу за поведение моей дочери: флирт, разрыв помолвки, — так, будто я имею к этому какое-то отношение. В общем, визит испорчен.
Миссис Гибсон то и дело театрально вздыхала, и Синтии ничего не оставалось, кроме как сесть напротив матери.
— Может, все-таки расскажешь, что именно наговорили? Если в чем-то обвиняли, мне следует знать.
Их прервала Молли, которая вошла в комнату после утренней прогулки.
— Молли, мама вернулась из Тауэрс-парка, — обратилась к подруге Синтия. — Милорд и миледи снизошли до чести обсуждать мои преступления. Вот пытаюсь выяснить, о чем именно шла речь. Никогда не претендовала на безупречную добродетель, поэтому никак не могу понять, какое дело их светлостям до меня, бедной.
— Не до тебя, а до меня! — поправила дочь миссис Гибсон. — Они сочувствовали мне, поскольку знали, как неприятно, когда имя дочери у всех на устах!
— Как я уже сказала, все зависит от причины. Если бы я собралась замуж за лорда Холлингфорда и все вокруг только об этом бы и твердили, то никто не стал бы возражать.
— Но речь вовсе не о браке с лордом Холлингфордом, так что незачем о нем вспоминать. Все говорят, что ты давным-давно обручилась с мистером Престоном, а теперь отказалась за него выйти, и обвиняют тебя в непостоянстве.
— А ты хочешь, чтобы я за него вышла, мама? — спросила Синтия с пылающим лицом, опустив глаза.
Молли не могла понять, что происходит, но надеялась в случае необходимости выступить в качестве посредника или миротворца.
— Нет, — быстро проговорила миссис Гибсон, явно обескураженная. — Разумеется, не хочу. Ты связала себя с Роджером Хемли, очень достойным молодым человеком, однако никто не знает, где он, да и жив ли вообще. Но если даже и жив, то за душой у него нет ни пенни.
— Прошу прощения, но мне известно, что от матери ему досталось состояние, пусть и небольшое. А еще он непременно заслужит славу и признательность, а вместе с этим придут деньги, — возразила Синтия.
— Ты связала себя с ним, а раньше и нечто подобное совершила с мистером Престоном, вот и устроила… путаницу. — Миссис Гибсон ни за что на свете не произнесла бы слово «непристойность», хотя именно оно пришло на ум первым. — И вот теперь, когда появился по-настоящему достойный претендент — привлекательный, воспитанный, истинный джентльмен со значительным состоянием, — была вынуждена ему отказать. Закончишь свои дни старой девой, Синтия, чем и разобьешь мне сердце.
— Вполне возможно, — спокойно согласилась дочь и добавила, серьезно и немного печально: — Порой мне кажется, что старые девы и получаются как раз из таких, как я.