Постскриптум добавила сама Хелен. В восторге от успеха предприятия, движимая жаждой сочувствия, миссис Гибсон прочитала выдержки из письма в присутствии Молли, в том числе и приписку, которая произвела куда более благоприятное впечатление, чем само приглашение в Лондон.
Последовали семейные консультации, и в результате щедрое предложение четы Киркпатрик было принято. Для этого существовали открыто признанные мелкие причины, но присутствовала и главная, невысказанная: желание, чтобы свадьба состоялась в стороне от отвергнутых женихов — так теперь называли обоих неудачливых джентльменов. Молли получила приказ как можно быстрее выздороветь, чтобы болезнь не помешала поехать на свадьбу. Сам мистер Гибсон, хотя и считал своим долгом умерить восторженные ожидания жены и дочери, был не прочь съездить в Лондон, встретиться с полудюжиной давних друзей и посетить научные собрания и выставки — все это не считая искренней симпатии к хозяину дома на Гайд-Парк-стрит, мистеру Киркпатрику.
Глава 57Предсвадебные визиты и прощания
Весь Холлингфорд поспешил поздравить счастливую пару и выяснить подробности помолвки. Некоторые недовольные жители города во главе с миссис Гуденаф сочли, что перенесением свадьбы в Лондон их лишают законного права стать свидетелями прекрасного зрелища. Даже леди Камнор не осталась безучастной. Вопреки своему правилу не наносить визитов «вне своего круга», один-единственный раз она все же навестила Клэр, чтобы поздравить в свойственном ей стиле. Однажды утром Мария едва успела подняться в гостиную и оповестить:
— Пожалуйста, поторопитесь, мэм, к воротам подъезжает экипаж из Тауэрс-парка, а в нем сидит сама графиня!
Часы показывали одиннадцать, и миссис Гибсон с негодованием встретила бы любого, кто осмелился бы явиться в столь неурочный час, однако на пэров и их жен общепринятые правила приличия не распространяются.
Вся семья встала по стойке «смирно», чтобы приветствовать леди Камнор в гостиной. Графиню усадили в лучшее кресло, организовали освещение по ее желанию, и только после этого раут начался. Она заговорила первой… и леди Харриет, которая подошла поболтать, сразу умолкла.
— Провожала Мери — леди Коксхейвен — на железнодорожную станцию новой линии между Бирмингемом и Лондоном и подумала: почему бы не заехать к вам и не поздравить? Клэр, какая из этих молодых леди собралась выйти замуж? — Графиня надела очки и внимательно посмотрела на одинаково одетых Синтию и Молли, а когда ей должным образом представили невесту, продолжила: — Думаю, будет нелишне дать вам совет, дорогая. Немало о вас слышала, и очень рада за вашу матушку, потому что она достойная жещина и всегда добросовестно исполняла обязанности гувернантки в нашей семье. Так вот, счастлива слышать, что вы заключаете столь почетный брак. Надеюсь, замужество загладит прежние ошибки в поведении — пусть и незначительные — и вы будете жить на радость матушке, к которой мы с лордом Камнором искренне благоволим. Однако надо вести себя скромно в любом положении, которое изберет для вас Господь: будь то собственная семья или одиночество. Следует почитать супруга и во всем поддерживать его мнение. Видеть в нем мудрого распорядителя и не совершать поступков без его совета.
Хорошо, что лорда Камнора в гостиной не было, иначе слова жены стали бы для него полной неожиданностью, поскольку никак не совпадали с реальностью.
— Аккуратно ведите счета и помните о своем месте в жизни. Насколько понимаю, мистер… — Она оглянулась, ожидая подсказки забытого имени. — …мистер Хендерсон занимается правом. Хоть против юристов и существует предубеждение, среди них есть и вполне порядочные, респектабельные люди. Уверена, что и мистер Хендерсон таков же, иначе ваша добрая матушка и наша давняя подруга мисс Гибсон не одобрила бы эту помолвку.
— Он адвокат, — вставила Синтия, не в силах сдержаться. — Выступает в судах.
— Ах да. Адвокат. Суды. Понимаю, так что незачем говорить слишком громко, дорогая. Что я собиралась сказать до того, как вы меня перебили? Немного привыкнув к приличному обществу, поймете, что перебивать не принято. Это считается дурной манерой. Хотела еще многое посоветовать, но вы спутали мысли. Харриет, о чем просил узнать твой отец?
— Полагаю, ты имеешь в виду мистера Хемли?
— Ах да! В следующем месяце собираемся пригласить к себе друзей лорда Холлингфорда, и лорд Камнор особенно желает видеть мистера Хемли.
— Сквайра? — удивленно уточнила миссис Гибсон.
Леди Камнор слегка поклонилась, словно хотела сказать: «Если бы не перебили, пояснила бы сама».
— Нет, речь идет о Роджере Хемли, знаменитом путешественнике и ученом. Полагаю, он доводится сквайру сыном. Лорд Холлингфорд хорошо его знает, однако, когда мы пригласили молодого человека в первый раз, он отказался и не объяснил причину отказа.
Неужели Роджер действительно отклонил предложение из Тауэрс-парка? Миссис Гибсон не могла в это поверить. А леди Камнор продолжила:
— В этот раз мы особенно желаем его видеть: на той неделе в Англию вернется мой сын лорд Холлингфорд и приедет герцог Атерстон. Кажется, мистер Гибсон очень близок с мистером Хемли. Как по-вашему, ему удастся убедить молодого человека почтить нас своим присутствием?
Все эти уважительные слова прозвучали из уст гордой леди Камнор в адрес Роджера Хемли, которого пару лет назад хозяйка дома выгнала из гостиной за несвоевременный визит, а Синтия выбросила из своего сердца! Миссис Гибсон испытала глубокое изумление и робко пробормотала, что уверена: мистер Гибсон исполнит любое пожелание ее светлости.
— Спасибо. Вы достаточно хорошо меня знаете, чтобы понимать: я не из тех людей, а Тауэрс-парк не из тех домов, которые зазывают к себе гостей, но в данном случае склоняю голову. Знатные персоны должны первыми оказывать почести тем, кто отличился в искусстве или науке.
— К тому же, мама, — добавила леди Харриет, — папа утверждает, что Хемли владеют своей землей со времен Вильгельма Завоевателя, а мы обосновались в графстве всего-то век назад. Ходят слухи, что первый Камнор разбогател на продаже табака при короле Якове.
Если леди Камнор и не принялась немедленно нюхать табак, то повела себя в аналогичной манере: завела с Клэр негромкий, но авторитетный разговор о деталях свадьбы, который продолжался вплоть до той минуты, когда она собралась закончить визит. Произошло это в самый ответственный момент, когда леди Харриет восторженно описывала достоинства курорта Спа — одной из предполагаемых остановок во время свадебного путешествия молодоженов.
Тем не менее леди Камнор приготовила невесте ценный подарок: Библию и молитвенник в бархатных переплетах с серебряными застежками, а также набор хозяйственных учетных книг: в начале каждой графиня собственной рукой обозначила правильное количество хлеба, масла, яиц, мяса и бакалейных продуктов в расчете на одного члена семьи. Все это сопровождалось лондонскими ценами, так что даже самая неопытная хозяйка могла понять, превышают ли расходы реальные средства, — так графиня и пояснила в прилагаемом к благочестивому подарку письме.
— Если собираешься в Холлингфорд, Харриет, передай эти книги мисс Киркпатрик, — обратилась леди Камнор к дочери, запечатав письмо со всей строгостью и аккуратностью безупречной хозяйки. — Кажется, завтра все они едут на свадьбу в Лондон, несмотря на то что я напомнила Клэр об обязанности венчаться в одной из местных приходских церквей. Она ответила, что вполне со мной согласна, но муж так хочет посетить столицу, что долг супруги не допускает возражений. Я посоветовала повторить ему мои доводы против свадьбы в Лондоне, но боюсь, что она подчинилась. Во время жизни у нас покорность была главным недостатком Клэр: она всегда соглашалась и никогда не могла сказать «нет».
— Мама, — лукаво заметила леди Харриет, — разве ты относилась бы к ней так же хорошо, если бы она постоянно возражала и отвечала «нет», когда ты хотела услышать «да»?
— Несомненно, дорогая. Люблю, чтобы все имели собственное мнение. Вот только когда мое мнение основано на опыте и размышлениях, мало кому доступных, считаю, что они должны проявить уважение и принять к сведению то, что им говорят. Думаю, только упрямство мешает им это признать. Надеюсь, я не деспот? — спросила графиня с нескрываемой тревогой.
— Даже если так, дорогая мама, — ответила леди Харриет, нежно поцеловав графиню, — это мне ближе, чем демократия. Моим пони, например, можно управлять только с помощью диктата, чтобы заставить ехать в вязовую рощу.
Однако, приехав к Гибсонам, леди Харриет совсем забыла и про пони, и про рощу.
Молли сидела в гостиной бледная и дрожащая, с трудом сохраняя спокойствие. Когда леди Харриет вошла, в комнате больше никого не было. Повсюду валялись подарки, оберточная бумага, картонные коробки и наполовину распечатанные фарфоровые изделия.
— Ты похожа на Гая Мария на развалинах Карфагена, дорогая! В чем дело? Почему у тебя такое горестное лицо? Надеюсь, свадьба не расстроилась? Хотя, если речь идет о прекрасной Синтии, удивляться не приходится.
— Ах нет! Все в порядке! Но я простудилась, и папа считает, что мне лучше никуда не ехать, а остаться дома.
— Бедняжка! Ведь это твое первое путешествие в Лондон!
— Да. Но больше всего мне жаль, что не удастся побыть рядом с Синтией до отъезда. А еще папа… — Она умолкла: душили слезы, а плакать открыто было совестно, — наконец, откашлялась и продолжила: — Папа так мечтал об этих каникулах, собирался посетить несколько мест и встретиться со множеством друзей: даже список составил! И вот теперь говорит, что не готов оставить меня одну на целых три дня: два в дороге туда и один день — свадьба.
В этот момент в гостиную вошла миссис Гибсон, явно расстроенная, но присутствие высокой гостьи ее утешило.
— Дорогая леди Харриет, до чего мило с вашей стороны! Вижу, что бедное дитя поделилось своими горестями, — а ведь все шло просто замечательно! Уверена, что виновато открытое окно: Молли настаивала, что не дует, и вот пожалуйста! Знаю, что без нее не смогу наслаждаться поездкой и свадьбой своей единственной дочери, так как не имею права оставить больную на Марию. Скорее готова сама чем-нибудь пожертвовать, чем думать, что бедняжка одинока и неухоженна.