— Не думаешь, что твой образцовый молодой джентльмен и моя любимая юная леди ищут друг в друге лучшие качества?
Лорд, не отличавшийся особой наблюдательностью, лишь равнодушно уточнил?
— О ком ты?
— Потрудись посмотреть вон туда. Кто это?
— Мистер Хемли и… кажется, мисс Гибсон? Не понимаю. О! Если ты намерена позволить воображению лететь в этом направлении, то напрасно тратишь время. Роджер Хемли скоро обретет европейскую славу!
— Вполне возможно, но моего мнения это не меняет. Молли Гибсон вполне способна оценить его достоинства.
— Да, очень милая, хорошенькая сельская девочка. Ничего не хочу сказать, но…
— Вспомни благотворительный бал. Тогда, после единственного танца, ты назвал ее необычайно умной. Но мы с тобой напоминаем джинна и фею из «Тысячи и одной ночи», которые наперебой восхваляют принца Карамалзамана и принцессу Будур.
— Хемли не намерен жениться.
— Откуда ты знаешь?
— Он не обладает солидным личным состоянием, а в науку надо вкладывать огромные средства. Среди ученых состоятельных людей можно пересчитать по пальцам.
— О, если это единственное, что препятствует матримониальным планам, то ведь жизнь очень непредсказуема — много чего может произойти: например, кто-то оставит ему наследство, или встретится богатая дама…
— Тише, Харриет! Это безнравственно — столь вульгарно рассуждать о возможностях поправить материальное положение.
— Можно подумать, никто об этом не знает.
— Вот и оставь это на их совести. Я не люблю рассуждать на подобные темы.
— Какой ты стал скучный, Холлингфорд!
— Разве я когда-то был другим? — с улыбкой спросил лорд.
— Если ждешь комплиментов, то зря. Только придет время, и вспомнишь мои слова. Хочешь, сделаем ставки, а кто выиграет, тот купит подарок принцу Карамалзаману или принцессе Будур — как получится.
Лорд Холлингфорд вспомнил слова сестры, услышав, как на следующий день, уезжая из Тауэрс-парка, Роджер сказал Молли:
— Значит, я могу пообещать отцу, что на следующей неделе вы нанесете ему визит? Даже не представляете, как он будет рад.
На следующий день Молли отправилась домой, с удивлением осознав, что покидать гостеприимное поместье совсем не хочется. Здоровье вернулось, радость расцвела в душе, а в жизнь закралась новая, еще не признанная надежда. Странно ли, что мистер Гибсон удивился скорому выздоровлению дочери, а миссис Гибсон отметила блеск в глазах и особенную грацию?
— Ах, Молли! — воскликнула мачеха. — Сколько пользы, оказывается, может принести девушке хорошее общество. Даже неделя общения с такими людьми, что собираются в Тауэрс-парке, способно дать солидное «светское образование», как сказала одна знатная леди — к сожалению, имя я забыла. В тебе появилось что-то новое, неопределенное, что способна привить только аристократия. При всех достоинствах, моей дорогой Синтии этого всегда недоставало. Впрочем, мистер Хендерсон так не считает: трудно найти более преданного мужа. Представляешь, купил ей бриллиантовый гарнитур, так что пришлось сказать, что я старалась воспитать в дочери скромность вкуса, а он не должен портить жену роскошью. Жаль только, что она уехала в путешествие без горничной. Единственное пятно на солнце, упущение в подготовке. Дорогая Синтия! Думая о ней, каждый вечер молюсь о возможности найти для тебя точно такого же мужа. Но ты до сих пор не сказала, кого встретила в Тауэрс-парке!
Молли перечислила множество имен, Роджера Хемли назвала последним, но миссис Гибсон отреагировала мгновенно:
— Подумать только! Этот молодой человек пробивается все выше и выше!
— Хемли — более древний род, чем Камноры, — возразила Молли, краснея.
— Право, твоя демократичность никуда не годится. Знатность — огромная привилегия. Достаточно дорогого папы с его демократическими убеждениями. Но не станем ссориться. Теперь, когда мы с тобой остались вдвоем, должны крепко подружиться. Надеюсь, что так и будет. Полагаю, Роджер Хемли не упоминал о несчастном маленьком Осборне?
— Напротив: сказал, что отец обожает внука. Да и сам он очень гордится племянником.
— Так и думала: старый сквайр должен был обрести новую привязанность. Очевидно, французская мамаша об этом уже позаботилась. В последнее время он едва тебя замечал, а до этого души не чаял!
Прошло полтора месяца с отмены Синтией помолвки, и Молли считала, что охлаждение к ней сквайра связано как раз с этим, но не стала на это указывать.
— Сквайр передал мне приглашение на следующей неделе приехать и погостить, если вы, конечно, не возражаете. Кажется, миссис Осборн Хемли, которая еще не окончательно окрепла, нужна компаньонка.
— Даже не знаю, что сказать. Не хочу, чтобы ты общалась с француженкой сомнительного статуса, и не вынесу расставания с единственной оставшейся дочерью. Пригласила в гости Хелен Киркпатрик, однако она пока не может приехать. Да и дом следует привести в порядок. Папа наконец-то согласился пристроить еще одну комнату, ведь Синтия и мистер Хендерсон наверняка захотят нас навестить. Да и другие гости появятся. К тому же Мария просится на неделю в отпуск. Но я не могу препятствовать твоим желаниям, так что поддержу тебя при разговоре с отцом.
Сестры Браунинг явились с визитом на следующий день и выслушали двойную порцию новостей. Миссис Гуденаф навестила сестер в день возвращения от мисс Хорнблауэр и сообщила потрясающий факт: Молли Гибсон отправилась в гости в Тауэрс-парк, причем не на час-два, а на несколько дней, как и положено благородной молодой леди. Поэтому сестры Браунинг и отправились в Холлингфорд, чтобы услышать от миссис Гибсон подробности свадьбы Синтии, а также расспросить о визите Молли в Тауэрс-парк. Однако миссис Гибсон не приняла двойного интереса, а давняя ревность к дружбе Молли с графским семейством снова проявилась во всей полноте.
— Итак, дитя, — обратилась тогда мисс Кларинда к самой Молли, — расскажи, как чувствовала себя среди знатных особ. Не стоит принимать их внимание близко к сердцу: они проявляют интерес исключительно из уважения к твоему отцу.
— Думаю, Молли прекрасно сознает, — вставила миссис Гибсон самым мягким и вкрадчивым тоном, — что обязана привилегией исключительно желанию леди Камнор освободить меня на время свадьбы Синтии. Как только я вернулась домой, вернулась и Молли. Не считаю возможным злоупотреблять гостеприимством дольше, чем это необходимо.
Молли почувствовала себя чрезвычайно неловко, хотя и знала, что утверждение это несправедливо.
— И все же, Молли! — не сдавалась мисс Кларинда. — Неважно, по какой причине ты отправилась в гости: благодаря ли собственным достоинствам или вследствие уважения к твоему отцу и особому отношению к миссис Гибсон, — расскажи подробно, чем там занималась.
Молли не оставалось ничего иного, кроме как представить подробный отчет о проведенных в поместье днях. Надо отметить, что при отсутствии критических замечаний миссис Гибсон рассказ был бы намного интереснее. А так приходилось говорить, соблюдая осторожность: самый верный способ испортить любое повествование. Наибольшее раздражение вызвало ее заявление непосредственно перед тем, как сестры Браунинг собрались уходить.
— Молли постоянно твердит об этом визите и страшно им гордится, как будто никто, кроме нее, не бывал в благородном доме. А на следующей неделе собирается в Хемли-холл, что уж совсем нескромно.
Однако в беседе с миссис Гуденаф, явившейся с поздравлениями следующей, миссис Гибсон говорила совсем иным тоном, поскольку между двумя особами всегда существовал молчаливый антагонизм.
— Да, миссис Гибсон! Полагаю, должна пожелать вам радости по поводу замужества мисс Синтии. Некоторых расставшихся с дочерьми матерей приходится утешать, но, кажется, вы к их числу не относитесь.
Поскольку миссис Гибсон не знала, как именно следует реагировать на подобные замечания, воскликнула:
— Ах да! Невозможно не радоваться счастью дочери! И все же…
— Эта молодая особа не была обделена мужским вниманием: да и неудивительно — такая хорошенькая. Вот только внимания и воспитания ей явно недоставало. Слава богу, удалось найти такого приличного мужа. Говорят, помимо дохода от юриспруденции мистер Хендерсон располагает солидным личным состоянием.
— Все всякого сомнения, Синтия получит все, что способен дать мир, — с достоинством заключила миссис Гибсон.
— Так-так! Она всегда была моей любимицей. Я уже говорила внучке (ибо миссис Гуденаф явилась в сопровождении юной леди, явно мечтавшей о куске свадебного торта), что никогда не относилась к тем, кто ее осуждал, называя ветреной кокеткой и изменницей. Приятно слышать, что она так комфортно устроилась в жизни. Теперь, полагаю, вы намерены что-нибудь сделать и для мисс Молли?
— Если, миссис Гуденаф, вы имеете в виду, что, предприняв какие-то шаги, чтобы ускорить ее замужество, я готова лишить себя общества падчерицы, ставшей мне как родная дочь, то очень ошибаетесь. К тому же не забывайте, что я совсем не склонна к сводничеству. Синтия познакомилась с мистером Хендерсоном в Лондоне, в доме дядюшки.
— Ах, да! Кажется, кузины очень часто болели и нуждались в уходе, а вы быстро сообразили, что она способна принести пользу. Не спорю: для матери это разумный поступок, — всего лишь хочу замолвить словечко за мисс Молли.
— Спасибо, миссис Гуденаф, — отозвалась Молли, не зная, сердиться или смеяться. — Если захочу выйти замуж, никого не стану беспокоить, справлюсь сама.
— В последнее время Молли приобрела такую популярность, что не знаю, как удержать ее дома, — пожаловалась миссис Гибсон. — Я без нее очень скучаю, но все-таки сказала мистеру Гибсону, что молодые особы должны развлекаться и смотреть мир. Пребывание в Тауэрс-парке, когда там собралось избранное ученое общество, принесло Молли большую пользу. Я сразу заметила изменения в манерах, речи, выборе тем. А вот теперь ее пригласили в Хемли-холл. Для каждой матери счастье видеть, как востребован ее ребенок. А другая дочь — моя Синтия — шлет нам из Парижа чудесные письма!