— Будет жить с вами? Правда? — оживился вдруг мистер Престон, услышав эту новость. — А когда она заканчивает? Сначала вроде говорили, что она приедет на свадьбу, но потом я услышал, что нет.
— Да, она ведь учится в Булони, так что путь неблизкий, чтобы ехать одной. А папа очень хотел, чтобы Синтия присутствовала на свадьбе. А заканчивает учебу она, кажется, на Пасху.
— Матушка ей не позволила приехать? Понимаю.
— Нет, не матушка. Директриса школы не сочла поездку возможной.
— Почти одно и то же. Значит, после Пасхи мисс Киркпатрик вернется и поселится с вами?
— Полагаю, что так. Она серьезная или веселая?
— Серьезная? Вряд ли! Думаю, правильнее будет назвать ее блестящей. Вы ей пишете? Если да, то прошу: передайте от меня привет и расскажите, как мы с вами о ней беседовали.
— Нет, не пишу, — лаконично ответила Молли.
Подали чай, а затем все разошлись по своим комнатам. Молли услышала, как отец что-то спросил возле камина, и мистер Престон пустился в объяснения:
— Горжусь приверженностью ко всему возможному комфорту и в то же время способностью при необходимости обходиться без него. Леса милорда богаты, так что девять месяцев в году балую себя камином в спальне, однако, путешествуя по Исландии, даже не морщусь от холода.
Глава 14Молли под покровительством
Свадьба прошла так, как обычно проходят подобные церемонии. Лорд Камнор и леди Харриет приехали из Тауэрс-парка, поэтому венчание началось поздно. Лорд Камнор исполнял роль отца невесты и сиял больше самих молодоженов и всех присутствующих. Леди Харриет стала второй подружкой невесты — «чтобы разделить обязанности Молли», как она выразилась. Из особняка поехали в церковь в двух каретах: мистер Престон и мистер Гибсон в одной, а Молли, к ее отчаянию, вместе с лордом Камнором и леди Харриет — в другой. Белое муслиновое платье, которое леди решила надеть в последний момент, уже пережило пару садовых вечеринок и пребывало в далеко не безупречном состоянии, однако настроение было отличным, что выражалось в бесконечных расспросах о том, какое впечатление Клэр произвела на Молли. Леди Харриет начала так:
— Смотрите не испортите ваше чудесное муслиновое платье. Положите подол отцу на колени. Уверена: он не станет возражать.
— Что, дорогая? Белое платье! Разумеется, нет. Напротив, очень рад. К тому же разве можно возражать по пути на свадьбу? Это же не похороны.
Молли добросовестно попыталась понять смысл высказывания, однако не успела: леди Харриет заговорила опять, причем сразу перешла к сути, чем всегда очень гордилась:
— Полагаю, второй брак отца — испытание для вас, однако скоро поймете, что Клэр — приятнейшая из женщин. Всегда позволяла мне поступать по-своему. Не сомневаюсь, что так же будет и с вами.
— Постараюсь относиться к ней хорошо, — тихо сказала Молли, с трудом сдерживая слезы, которые все утро упрямо подступали к глазам. — Мы еще мало с ней знакомы.
— Это лучшее, что могло произойти в вашей жизни, дорогая, — вступил в разговор лорд Камнор. — Вы очень хорошенькая юная леди, если позволите старику это заметить. Так кто же, если не жена отца, представит вас обществу, выведет в свет и все прочее? Так что сегодняшнее событие для вас даже лучше, чем для самих участников.
— Бедное дитя! — воскликнула леди Харриет, глядя на встревоженное лицо Молли. — Мысль о балах пока ее пугает. Но ведь вы будете рады обществу Синтии Киркпатрик. Не так ли, дорогая?
— Очень, — искренне ответила Молли, слегка повеселев. — Вы с ней знакомы?
— О, девочкой видела часто, потом тоже пару раз. Прелестнейшее существо с лукавыми глазами, если не ошибаюсь. Однако в нашем доме Клэр неизменно обуздывала нрав дочери. Должно быть, боялась шалостей.
Прежде чем Молли успела задать следующий вопрос, уже приехали в церковь, и они с леди Харриет устроились на скамье возле двери в ожидании невесты, вслед за которой должны были направиться к алтарю. Граф же в одиночестве отправился к дому миссис Киркпатрик, всего-то за четверть мили, чтобы ее привезти. Невеста гордилась тем, что к венцу ее поведет граф, обладатель рыцарского пояса, а его дочь исполнит роль подружки. Окруженная облаком приятных обстоятельств, в ожидании брака с достойным человеком, готовым содержать ее отныне и впредь, она выглядела счастливой и красивой, как никогда. Лишь при появлении мистера Престона лицо ее слегка затуманилось, а когда он последовал за мистером Гибсоном, улыбка несколько поблекла. Однако управляющий торжественно поклонился и серьезно погрузился в церемонию. Спустя десять минут все свершилось. Супруги поехали в особняк в карете, мистер Престон пошел пешком короткой дорогой, а Молли опять оказалась в тесном пространстве с довольно потиравшим руки, усмехавшимся милордом и леди Харриет, пытавшейся утешить многословными речами, когда лучше было бы помолчать.
К своему немалому огорчению, Молли узнала, что вечером ей предстояло вернуться в Тауэрс-парк вместе с графом и его дочерью. Днем лорд Камнор должен был заняться делами с управляющим, а после отъезда счастливой пары в недельное свадебное путешествие Молли предстояло разделить общество все той же чудовищной леди Харриет. Когда они остались наедине в гостиной, она уселась напротив камина, загородив лицо от огня экраном, и в течение нескольких минут неотрывно смотрела на Молли. Под этим нескромным взглядом та попыталась собраться с духом, чтобы посмотреть леди Харриет в лицо, когда та неожиданно сказала:
— Вы мне нравитесь: немного дикая, хочется приручить. Подойдите, сядьте возле меня. Как вас зовут? Или, как говорят на севере, кличут?
— Молли Гибсон. Но мое настоящее имя — Мери.
— Молли — такое милое, мягкое имя. В прошлом веке не боялись уменьшительных имен, а сейчас мы стали такими умными и гордыми. Больше никаких «леди Бетти». Удивительно, как не переименовали всю названную ее именем пряжу. Только представьте нитки «Леди Констанция» или шерсть «Леди Анна Мария».
— А я и не знала, что есть пряжа «Леди Бетти», — призналась Молли.
— Значит, не занимаетесь рукоделием! Клэр непременно приучит. Помню, как заставляла нас вышивать одну картину за другой: рыцарей на коленях перед дамами, невиданные цветы, — но справедливости ради надо сказать, что, когда работа мне надоедала, она сама доводила ее до конца. Интересно, как вы поладите.
— Мне и самой интересно, — вздохнула Молли.
— Я-то думала, что управляю ею, пока однажды не заподозрила, что на самом деле это она управляет мной. Легко жить, позволяя собой руководить: во всяком случае, пока не отдаешь себе в этом отчета, — а потом процесс может стать забавным.
— Не потерплю никаких уловок, — возмутилась Молли. — Ради папы буду стараться исполнять ее желания, но только разумные, конечно. Не позволю поймать себя в ловушку.
— А вот я уже слишком ленива, чтобы избегать ловушек: скорее люблю наблюдать, как хитро они расставлены, — призналась леди Харриет. — Но при этом, конечно, уверена, что если захочу освободиться, то смогу разорвать венок из трав, которыми меня опутывают [24]. Возможно, вам не удастся это сделать.
— Не понимаю, о чем вы, — возразила Молли.
— О, неважно. Наверное, даже лучше, что не удастся. Смысл моих слов таков: будьте хорошей девочкой, позвольте собой руководить, и тогда мачеха окажется милейшим созданием. Не сомневаюсь, что вы с ней прекрасно поладите, да и с ее дочерью тоже. А теперь пора позвонить к чаю: кажется, парадный завтрак призван заменить ленч.
В это время в комнату вошел мистер Престон, и, вспомнив, как вечером, за обедом, управляющий намекал на близкое знакомство с ее светлостью, Молли удивилась той холодности, с которой леди Харриет отправила его прочь, заявив вдогонку:
— Терпеть не могу таких выскочек! Изображает галантность перед особами, к которым обязан всего лишь проявлять уважение. Дурно воспитанный хлыщ! Как ирландцы называют таких? У них есть какое-то отличное слово.
— Не знаю. Никогда не слышала, — ответила Молли, устыдившись собственного невежества.
— Ах, значит, никогда не читали романов мисс Эджворт [25], правда? Если бы читали, наверняка помнили бы, что есть такое слово, даже если забыли бы, какое именно. Но если действительно никогда не читали, то эти книги скрасят ваше одиночество: чрезвычайно полезные, моральные и в то же время достаточно интересные. Когда останетесь одна, обязательно вам пришлю.
— Я не одна. Сейчас живу не дома, а у мисс Браунинг.
— Значит, принесу туда. Я знаю сестер: они регулярно приезжают на школьный праздник, — и зову их Пекси и Флепси[26], но они мне нравятся. Мне всегда хотелось понять, как вести себя с такими людьми.
Некоторое время Молли сидела молча, а потом набралась храбрости и заговорила:
— Ваша светлость, вы постоянно говорите о людях того сорта… того класса, к которому я принадлежу, как о каких-то особенных, странных, и все же беседуете со мной, причем открыто…
— Продолжайте. Мне нравится вас слушать.
Поскольку Молли молчала, леди Харриет осведомилась:
— Должно быть, в глубине души считаете меня невеждой?
Помолчав еще пару мгновений, Молли подняла на собеседницу прекрасные глаза и честно ответила:
— Да, немного, но думаю о вас и другое.
— Пока оставим «другое» в стороне. Разве не видите, малышка, что я говорю по-своему точно так же, как вы — по-своему. Это наше неотъемлемое свойство. Полагаю, некоторые из почтенных леди Холлингфорда говорят о бедняках тоном, который сами сочли бы неподобающим. Но я всякий раз сдерживаюсь, вспоминая, как закипает кровь, когда слышишь речи и видишь поведение одной из тетушек — сестер моей матушки, леди… Нет, имени ее называть не стану! Каждого, кто зарабатывает свой хлеб головой или руками, начиная со специалистов и богатых торговцев и заканчивая простыми тружениками, она зовет «человек», не удостаивая именем. А о своих слугах говорит как о собственности: «моя женщина, мои люди». Но, в конце концов, это не больше, чем манера речи. Мне не следовало разговаривать с вами таким тоном, поскольку вы совсем не похожи на многих жителей Холлингфорда.