— Почему? — удивилась Молли. — Я одна из них.
— Да, правда. Но — прошу, не осуждайте опять за невежество — большинство из них с таким подобострастием выражают почтение и восхищение, так стараются продемонстрировать наличие утонченных манер, что вызывают смех. А вы, в отличие от них, держитесь просто и естественно, поэтому я отделяю вас от остальных… А вот и чай: как раз вовремя, чтобы удержать меня от излишних откровений.
Мистер Престон появился сразу, едва закончилось чаепитие в легких сентябрьских сумерках.
— Леди Харриет, не хотите ли посмотреть на некоторые изменения в цветнике, по поводу которых я с вами консультировался, пока еще не совсем стемнело?
— Благодарю, мистер Престон. Как-нибудь в другой раз: приеду с отцом, тогда и взгляну.
Мистер Престон покраснел, однако сделал вид, что не заметил высокомерного тона и повернулся к Молли:
— А вы, мисс Гибсон, не желаете прогуляться и осмотреть сад? Ведь, вернувшись из церкви, вы еще ни разу не вышли из дома.
Молли не нравилась идея экскурсии наедине с мистером Престоном, но очень хотелось на свежий воздух, да и сад увидеть, на дом взглянуть со всех сторон было бы любопытно. К тому же, несмотря на неприязнь к управляющему, девушка ему сочувствовала.
Пока она раздумывала, медленно склоняясь к согласию, леди Харриет разрешила ситуацию в своей манере:
— Если мисс Гибсон пожелает осмотреть поместье, сопровождать ее буду я сама.
Когда управляющий ушел, в очередной раз униженный, ее светлость заметила:
— Из-за моей патологической лени вы весь день просидели в доме, однако оставаться с этим человеком наедине нельзя. Я испытываю к нему инстинктивное отвращение. Впрочем, не совсем инстинктивное: у меня имеются некоторые основания. Не хочу, чтобы вы дали ему повод надеяться на более близкие отношения. Нет, управляющий он очень толковый и отлично выполняет свою работу, так что возводить клевету не стану, но вот как человек… Запомните мои слова!
Вскоре подали экипаж, и после бесконечных последних указаний графа, которые он отложил до того момента, когда, подобно неуклюжему Меркурию, с трудом балансировал на подножке, все трое отправились обратно в Тауэрс-парк.
— Что предпочтете: заехать к нам и пообедать, после чего непременно отправим вас домой, или сразу продолжить путь? — осведомилась леди Харриет, когда карета остановилась возле парадной лестницы. Всю дорогу она, как и граф, проспала. — Говорите правду: и сейчас, и впредь, — это в любом случае забавно.
— Хотелось бы сразу отправиться к Браунингам, — ответила Молли, не желая повторения последнего и единственного вечера в Тауэрс-парке.
Лорд Камнор стоял на ступеньке, ожидая, когда будет позволено подать дочери руку и помочь выйти из кареты. Леди Харриет склонилась, чтобы поцеловать Молли в лоб, и пообещала:
— Обязательно скоро вас навещу: привезу книги мисс Эджворт и поближе познакомлюсь с Пекси и Флепси.
— Пожалуйста, не надо! — воскликнула Молли, отстранив ее светлость. — Вы не должны приезжать. Честное слово, не должны!
— Почему же?
— Потому что я этого не хочу, потому что не могу позволить насмехаться над добрыми подругами, у которых я живу, и называть их обидными именами.
Сердце Молли отчаянно билось, однако она сказала именно то, что считала необходимым.
— Моя дорогая малышка! — очень серьезно проговорила леди Харриет. — Глубоко сожалею о том, что как-то их назвала и обидела вас. Если пообещаю относиться к ним с уважением на словах, на деле и, возможно, даже в мыслях… тогда вы позволите приехать?
Молли растерялась.
— Лучше я сейчас же поеду домой, иначе скажу что-нибудь не то. Да и лорд Камнор вас ждет.
— За него не волнуйтесь: миссис Браун как раз докладывает ему последние новости. Итак, я могу посетить вас и… сестер Браунинг на определенных условиях?
В итоге Молли отправилась домой в гордом одиночестве, а почтенный молоток на двери дома сестер Браунинг настойчиво застучал, ведомый рукой лакея лорда Камнора.
Добрые хозяйки встретили ее, преисполненные гостеприимства и любопытства. На протяжении долгого дня они скучали по своей милой юной гостье, и каждый час по три-четыре раза обсуждали, что сейчас делают участники торжества. Труднее всего было представить, чем занималась Молли, но тем значительнее показалась огромная честь провести несколько часов наедине с леди Харриет. Пожалуй, это событие произвело на сестер впечатление более сильное, чем подробности самой свадебной церемонии, которые они знали заранее и уже успели не раз обсудить. Молли даже заподозрила, что в насмешках леди Харриет над подобострастием жителей Холлингфорда перед своим графством существует немалая доля правды, и спросила себя, какое изъявление почтения ожидает саму леди, если она все-таки нанесет обещанный визит. До этого вечера она вовсе не сбиралась скрывать факт высочайшего внимания, однако сейчас решила, что лучше не упоминать о возможности, если нет полной уверенности в ее осуществлении.
Но до появления леди Харриет к Молли нагрянул и вовсе неожиданный гость: приехал верхом с запиской от матушки и осиным гнездом в качестве подарка от себя Роджер Хемли.
До Молли донесся снизу зычный голос: кто-то осведомился у горничной, дома ли мисс Гибсон, — и с легким раздражением она поняла, что с визитом прибыл мистер Хемли и это наверняка оживит фантазии мисс Браунинг. Однако она ошиблась: ее добрые подруги не смотрели на молодых людей так, словно шлем и доспехи были их естественным одеянием, и сочли мистера Роджера Хемли, которого Молли считала ужасно некрасивым, чрезвычайно презентабельным. С румяным от скачки лицом он вошел в комнату, одарив всех любезным поклоном и широкой белозубой улыбкой, а пока Молли читала полное симпатии и добрых пожеланий небольшое послание миссис Хемли, вел с хозяйками приятную беседу. Сестры не заметили в его словах и тоне ничего подозрительного и тогда, когда он повернулся к мисс Гибсон:
— Как и обещал, привез вам осиное гнездо. В этом году недостатка в них не было: только на землях отца мы сняли семьдесят четыре штуки. А один из работников, который занимается разведением пчел, серьезно пострадал: осы выгнали пчел из семи ульев, поселились там и съели весь мед.
— Что за отвратительные жадные хищники! — воскликнула мисс Кларинда.
Молли заметила, что от неуместного употребления слова глаза Роджера лукаво блеснули, однако острое чувство юмора никогда не вступало в конфликт с уважением к тем людям, которые его забавляли.
— Думаю, они заслуживают огня и серы куда больше бедных невинных пчел, — заметила мисс Фиби и, грустно вздохнув, добавила: — Тем более что это так неблагодарно со стороны обожающего мед человечества!
Пока Молли дочитывала письмо, Роджер кратко передал хозяйкам его содержание:
— В четверг мы с братом планируем сопровождать отца на сельскохозяйственную ярмарку в Кэнонбери. Матушка просила передать, что будет чрезвычайно вам признательна, если на этот день отпустите к ней мисс Гибсон. Она очень хотела просить и вас составить ей компанию, однако из-за плохого самочувствия мы убедили ее ограничиться обществом мисс Гибсон, поскольку матушка не постесняется предоставить ее, если понадобится, самой себе, чего никогда не позволит в случае вашего присутствия.
— О, леди Хемли так добра! Ничто не доставило бы нам большего удовольствия, — с почтительным достоинством заметила мисс Браунинг, — но мы вполне понимаем обстоятельства, мистер Роджер, и признаем добрые намерения вашей матушки. Да, спасибо за внимание, как говорят простые люди. Кажется, пару поколений назад семьи Браунинг и Хемли даже породнились посредством брака.
— Насколько мне известно, так и есть, — подтвердил Роджер. — Матушка очень слаба и вынуждена заботиться о здоровье, что заставляет ее сторониться общества.
— Значит, вы разрешите мне поехать? — спросила Молли, радуясь возможности вновь встретиться с дорогой миссис Хемли, но в то же время опасаясь обидеть добрых подруг.
— Конечно, милая. Напиши любезную записку и не забудь упомянуть, что мы глубоко благодарны миссис Хемли за внимание.
— Боюсь, у меня нет времени ждать: в час должен встретиться с отцом, — возразил Роджер. — Лучше передам на словах.
Когда он удалился, Молли до такой степени обрадовалась предстоящей в четверг поездке, что почти не слышала, о чем говорили мисс Браунинг. Старшая сестра рассуждала о чудесном муслиновом платье, которое только тем утром отправили в стирку, и о том, как его получить к нужному дню; младшая совершенно не слушала и воспевала мистера Роджера Хемли:
— Какой обаятельный молодой человек! Вежливый, любезный! Очень похож на элегантных джентльменов нашей поры. Не правда ли, сестра? А ведь мистер Осборн, как говорят, еще красивее. Что думаешь, дитя?
— Ни разу не видела мистера Осборна, — ответила Молли, краснея и ругая себя за слабость.
Что это с ней? Ведь и правда ни разу не видела, просто очень много о нем думала.
В четверг к тому времени, как посланный экипаж привез Молли в Хемли-холл, Осборн уже уехал вместе с остальными джентльменами, чему она искренне обрадовалась, так как боялась разочароваться. К тому же оставалось больше времени для общения наедине с миссис Хемли: для тихой беседы о стихах и романах в утренней комнате; для полуденной прогулки в саду, среди осенних цветов в мерцающих каплях росы на тончайшей, переливающейся всеми цветами радуги паутине. Во время ленча из холла донеслись шаги и незнакомый мужской голос. Вскоре дверь открылась, и вошел молодой человек, который не мог быть не кем иным, кроме Осборна: красивый, утонченный, почти такой же изящный, как матушка, чью натуру он повторил. Внешняя хрупкость делала его старше своих лет. Безупречно и в то же время свободно одетый, он подошел к миссис Хемли и взял за руку, в то время как взгляд остановился на Молли, не дерзко или грубо, а словно критически оценивая.
— Да, вернулся раньше времени. Оказалось, что быки меня мало интересуют. Только разочаровал отца неспособностью оценить их достоинства и нежеланием что-либо о них узнавать. Тем более что запах в такую жару оказалось вынести выше моих сил.