…О, по такому случаю магистр гуманитарных наук, который возглавляет процессию кандидатов на почести, когда те входят в здание сената, получает звание отца колледжа, к которому принадлежит. Кажется, я уже об этом упоминал, не так ли?
Так получилось, что Синтия слушала рассказ о Кембридже и экзаменах вместо Молли, хотя та испытывала к этим новостям глубокий интерес, но не имела возможности задать свои вопросы ее собеседнику. А Роджер, которого она так хотела услышать, рассказывал обо всем, но, увы, не ей. Понадобилось собрать все свое терпение, чтобы составить небольшие стопки фишек и на правах арбитра игры решить, какие фишки следует считать шестеркой: круглые или прямоугольные. А когда все было готово и игроки заняли места за столом, Роджера и Синтию пришлось пригласить дважды, прежде чем они услышали. Когда их позвали первый раз, оба встали, но не тронулись с места, ибо Роджер продолжал говорить, а Синтия — слушать. Услышав свои имена во второй раз, они поспешили к столу и постарались сделать вид, что им безумно интересно, какова цена трех дюжин фишек и какие следует считать половиной дюжины — круглые или прямоугольные. В итоге, постукивая колодой по столу, мисс Браунинг объявила:
— Шестерки круглые, а три дюжины стоят шесть пенсов. Платите, пожалуйста, и начнем игру.
Синтия сидела между Роджером и школьником Вильямом Гуденафом, который по этому случаю глубоко страдал от привычки сестер обращаться к нему «Вилли», поскольку считал, что детское имя мешает красивой леди обратить на него не меньше внимания, чем на мистера Роджера Хемли. Юноша также попал под очарование красавицы, которая милостиво подарила ему пару ласковых улыбок.
Молли казалось, что игра никогда не кончится. Интересом к азартным играм она не обладала: какая бы карта ни выпадала, неизменно ставила две фишки, не думая, выиграет или проиграет. Синтия, напротив, заявляла высокие ставки и выигрывала, правда, задолжав Молли около шести шиллингов. Она не взяла собой сумочку и была вынуждена занять у более предусмотрительной сестры, которая сразу догадалась, что игра потребует денег. Если партия оказалась не слишком удачной для всех участников, то, во всяком случае, очень шумной. Молли думала, что раньше полуночи страсти не утихнут, однако, едва часы пробили девять, в гостиную вошла горничная с подносом, нагруженным сандвичами, печеньем и желе. Все зашевелились, и Роджер, словно только этого и дожидался, занял место рядом с Молли.
— Рад новой встрече. С Рождества прошло так много времени, — проговорил он тихо, не уточняя, при каких обстоятельствах девушка покинула Хемли-холл.
— Да, это было давно, — согласилась Молли. — Скоро Пасха. Очень рада была услышать о ваших успехах в Кембридже. Сначала думала отправить поздравление через брата, но потом решила, что вы и так наверняка получили их множество от знающих людей.
— Мне не хватало вашего поздравления, Молли, — улыбнулся Роджер. — Но я все равно чувствовал вашу радость.
— Радость и гордость, — уточнила Молли. — Так хотелось бы услышать побольше… Кажется, вы рассказывали Синтии…
— Да. Что за очаровательная особа! Готов признать, что вам повезло больше, чем мы когда-то предполагали.
— Пожалуйста, расскажите и мне что-нибудь о вашем новом статусе, — попросила Молли.
— Долгая история, а мне надо помочь мисс Браунинг раздавать сандвичи. К тому же вам это вряд ли интересно: слишком много технических деталей.
— Но Синтия слушала вас с таким интересом…
— В таком случае направляю вас к ней, а сам пойду помогу добрым хозяйкам. Кстати, скоро собираюсь нанести вам визит, чтобы засвидетельствовать почтение миссис Гибсон. Собираетесь вернуться домой пешком?
— Полагаю, что да, — подтвердила Молли, с радостью предвкушая продолжение.
— В таком случае я провожу вас: оставил лошадь в «Ангеле», а это на полпути. Полагаю, старая Бетти позволит составить компанию двум юным леди? Когда-то вы описывали ее как настоящего дракона.
— Бетти нас покинула, — грустно ответила Молли. — Теперь она в Эшкомбе.
Роджер изобразил должное сочувствие и отправился помогать хозяйкам. Короткий разговор показал, что его отношение к Молли не изменилось: осталось по-братски доброжелательным, однако с Синтией он беседовал иначе, и Молли подумала, что предпочла бы оказаться на ее месте. Да и сейчас Роджер не отходил от мисс Киркпатрик, предлагая то одну закуску, то другую и явно заигрывал. Каждое сказанное слово разносилось по всей комнате, но молодой человек не замечал этого, словно они беседовали наедине. В конце концов его назойливость Синтии надоела, и она взяла из его рук печенье. Роджер просиял так, будто его одарили цветами. Сцена выглядела банальной и даже смешной, и все же Молли почему-то расстроилась.
Вечер выдался дождливым, поэтому миссис Гибсон отправила за девушками не горничную, а наемный экипаж. Подруги решили сначала отвезти домой внуков миссис Гуденаф, но первой заговорила об этом Синтия, поэтому все благодарные возгласы достались ей.
Когда девушки приехали домой, мистер и миссис Гибсон ожидали их, чтобы выслушать, как прошел вечер.
— О, как и следовало ожидать, скука смертная, — демонстративно сказала Синтия.
— Что за компания собралась? — поинтересовался мистер Гибсон. — Полагаю, одна молодежь?
— Мисс Браунинг пригласили только внуков миссис Гуденаф: Лиззи, Фанни и Вилли, — но заехал с визитом мистер Роджер Хемли, и они оставили его на чай. Вот и все, больше никого не было.
— Роджер Хемли! — воскликнул мистер Гибсон. — Значит, вернулся домой! Непременно надо найти время навестить его.
— Лучше пригласи к нам, дорогой, — предложила миссис Гибсон. — Например, в пятницу, вместе с братом. Думаю, вечер пройдет очень приятно.
— Дорогая, эти молодые джентльмены из Кембриджа любят вино и не знают меры. Мой погреб не выдержит их регулярных набегов.
— Не предполагала, что вы настолько негостеприимны, мистер Гибсон!
— Обвинение несправедливо: речь шла лишь о запасах хорошего вина, — а вот если гости готовы довольствоваться пивом, то милости прошу. А какое впечатление мой любимец произвел на тебя, Синтия? Ты ведь впервые его увидела?
— О, мистер Роджер вовсе не так хорош, как его брат, не столь галантен и красноречив: больше часа рассказывал мне о каком-то экзамене, — но все же что-то в нем вызывает симпатию.
— Ну а ты, Молли, что скажешь? — спросила миссис Гибсон, желая показать, что живо интересуется мнением падчерицы. — Тебе тоже не понравился вечер?
— Напротив, все было неплохо, — неискренне ответила Молли.
Не объяснять же ей, что игра в карты ее совсем не интересовала, куда интереснее было бы побеседовать с Роджером, однако ничего получилось.
— У нас тоже был сегодня посетитель, — заметил мистер Гибсон. — Сразу после ужина явился не кто иной, как мистер Престон. Полагаю, сейчас на его плечи свалилось гораздо больше забот: Шипшенкс стареет, ему все сложнее заниматься поместьем в Холлингфорде. Так что, полагаю, видеть управляющего нам предстоит часто. Он много о себе понимает, как когда-то говорили в Шотландии, и сегодня держался совсем как дома. Если бы я пригласил его остаться или не начал показательно зевать, то и сейчас он сидел бы здесь. Малоприятный господин.
— Тебе не нравится мистер Престон, папа? — удивилась Молли.
— Как, впрочем, и половина знакомых. Хорошо говорит и, несмотря на молодость, успел многое повидать, но я мало что о нем знаю, кроме того, что работает управляющим в поместье графа Камнора. Просто скользкий он какой-то.
— Леди Харриет тоже отзывалась о нем крайне неодобрительно.
— Голова леди Харриет полна фантазий. Сегодня ей нравится одно, а завтра уже другое, — вмешалась миссис Гибсон, болезненно воспринимавшая каждое упоминание Молли о дружеских отношениях с означенной особой.
— Должно быть, ты хорошо знакома с мистером Престоном, дорогая. Полагаю, в Эшкомбе часто его видела?
Миссис Гибсон покраснела и, прежде чем ответить, взглянула на дочь, однако лицо Синтии ничего не выражало, хотя мать явно ждала от нее поддержки.
— Да, одно время мы часто с ним встречались: он посылал нам дичь, а иногда даже фрукты. О нем много чего говорили, но я не верю.
— А что именно? — заинтересовался мистер Гибсон.
— Да разное… Скандальные истории. Трудно поверить. Ведь внешне вполне приятный молодой человек. Да и граф ни за что не стал бы его держать, если бы все, что говорят, оказалось правдой. Точно ничего не знаю, но мне кажется, что все это просто грязные сплетни.
Синтия как-то странно отреагировала на слова матери: пробормотала что-то насчет страшной усталости и поспешно покинула гостиную.
Уже на следующий день Роджер приехал с обещанным визитом. Молли вместе с Уильямсом в саду разбивала клумбы, прилежно втыкая колышки в указанные им места. А когда выпрямилась, чтобы оценить результаты труда, заметила в окне мужской силуэт. Гость сидел спиной к свету, слегка подавшись вперед, как будто что-то увлеченно говорил или внимательно слушал. Узнать очертания головы не составило труда. Разговаривая с Уильямсом, Молли в то же время поспешно снимала садовый фартук и освобождала карманы.
— Думаю, я вам больше не нужна: закончите без меня. Знаете, что перед живой изгородью из бирючины должны расти яркие цветы? Насчет нового розария все понятно?
— Не уверен, что все запомнил, — покачал головой садовник. — Лучше, мисс Молли, объясните еще раз. Я уже не так молод, как прежде, и соображаю хуже. Не ровен час, что-нибудь перепутаю и посажу не там, где вы хотите.
Молли тут же отказалась от мысли вернуться в дом: старый садовник выглядел озабоченным и искренне хотел выполнить работу как можно лучше — и опять прошла по саду, все подробно объясняя и размечая колышками, пока нахмуренный лоб не разгладился.
— Теперь все ясно, мисс, теперь запомню.
Наконец-то Молли могла оставить Уильямса и вернуться в гостиную, однако едва подошла к двери, как в сад вышел Роджер. Выпала редкая удача, поскольку беседа наедине, пусть даже короткая, обещала больше, чем разговор в присутствии мачехи и Синтии.