Как и предполагалось, мистеру Гибсону пришлось на время покинуть бал, но он пообещал супруге вернуться сразу, как только профессиональные обязанности будут исполнены. В его отсутствие миссис Гибсон сторонилась сестер Браунинг и других желавших вступить в разговор знакомых, чтобы сразу после появления высоких особ из Тауэрс-парка присоединиться к их компании. Если бы Синтия с излишней готовностью не принимала все приглашения подряд, то наверняка смогла бы очаровать кого-нибудь из более достойных молодых людей. Молли тоже пользовалась успехом, хотя из-за стеснительности танцевала не так легко и грациозно, как Синтия. Надо признать, что и она стремилась не пропустить ни одного танца — неважно, с кем. Наверняка в бальных книжках обеих дочерей уже не осталось свободных строчек для аристократических партнеров. Чрезвычайно раздраженная сложившейся обстановкой, миссис Гибсон внезапно почувствовала, что рядом кто-то стоит, и, слегка обернувшись, обнаружила, что это мистер Престон: охраняет только что оставленные девушками места и выглядит настолько мрачным, что если бы взгляды их не встретились, она предпочла бы не общаться, — но в данных обстоятельствах выхода не оставалось.
— Сегодня зал недостаточно освещен, вам не кажется, мистер Престон?
— Совершенно верно. Но есть ли смысл освещать давно не крашенные стены? К тому же эти растения в кадках все равно затемняют пространство.
— Да и общество тоже! Свежесть и яркость нарядов способствуют созданию светлой атмосферы, но посмотрите, как тускло одеты присутствующие! На большинстве женщин темные шелковые платья, годные только для утреннего туалета. Надеюсь, появятся обитатели поместий, обстановка сразу изменится.
Мистер Престон ничего не ответил, но вставил в глаз монокль — судя по всему, чтобы получше рассмотреть танцующие пары. Если бы кто-то проследил направление его взгляда, то без труда заметил бы, что джентльмен с недовольством смотрит на порхающую фигуру в розовом муслине. Впрочем, не только мистер Престон, но и многие из присутствующих не сводили с нее глаз — отнюдь не негодующих. Миссис Гибсон не отличалась достаточной наблюдательностью, чтобы это заметить, а просто видела рядом привлекательного джентльмена, с которым можно поболтать, вместо того чтобы общаться с теми, кого не считала достойными внимания, или сидеть в одиночестве до появления компании из Тауэрс-парка, поэтому продолжила:
— Вы не танцуете, мистер Престон!
— Нет. Партнерша, которую я пригласил, судя по всему, ошиблась. Жду, чтобы получить объяснение.
Поддавшись неловким воспоминаниям, миссис Гибсон предпочла промолчать. Подобно мистеру Престону, она наблюдала за Синтией: танец закончился, и девушка в сопровождении кавалера, мистера Хэрри Чолмли, молодая леди беззаботно шла по залу, не подозревая, что сейчас последует. Молодой человек подвел ее к креслам, и она заняла свободное место рядом с мистером Престоном, предоставив вернувшейся позже Молли сесть возле матушки. Синтия держалась так, как будто не подозревала, кто этот самый сосед. Миссис Гибсон склонилась к дочери и проговорила:
— Твой последний партнер выглядел истинным джентльменом, дорогая. Повышаешь требования. А то мне было стыдно смотреть на тебя в паре с секретарем присяжного. Молли, ты знаешь, с кем танцевала? Оказывается, это книготорговец из Корхема.
— Теперь ясно, почему он так хорошо разбирается в книгах и так интересно о них рассказывает, — живо ответила Молли, хотя и с некоторой обидой. — Он действительно вполне достойный человек, мама, и танцует замечательно!
— Очень хорошо. Только не забывай, что если продолжишь в том же духе, то завтра утром будешь здороваться через прилавок с теми, с кем сегодня танцевала, — заключила миссис Гибсон ледяным тоном.
— Право, не знаю, как отказать, если молодой человек представляется, приглашает на танец, а я сама ужасно хочу танцевать. Вы же знаете, что сегодня благотворительный бал, так что папа и другие танцуют со всеми, — попыталась возразить Молли, поскольку не могла сохранить мир в душе, не находясь в гармонии с окружающими.
Что собиралась ответить на это миссис Гибсон, теперь уже невозможно узнать: прежде чем она успела открыть рот, мистер Престон шагнул ближе и заявил преисполненным гнева тоном, который сам считал безразличным:
— Если мисс Гибсон испытывает трудности с отказом партнеру, ей достаточно обратиться за инструкцией к мисс Киркпатрик.
Синтия подняла прекрасные глаза к лицу джентльмена и очень спокойно, словно всего лишь констатируя факт, произнесла:
— Забываете, мистер Престон: мисс Гибсон призналась, что желала танцевать с тем, кто ее пригласил, — в этом вся разница, так что вряд ли я что-то могу посоветовать.
Ответил ли что-нибудь собеседник, Синтия не слушала, а вскоре ее увел очередной кавалер. К немалому раздражению Молли, мистер Престон занял освободившееся место. Сначала она опасалась, что джентльмен пригласит на танец, однако тот протянул руку к букету, оставленному Синтией на попечение сестры. Букет этот серьезно пострадал от жары и уже не выглядел таким свежим, как поначалу, в отличие от букета Молли, который, во‐первых, не претерпел изъятия красных цветов, сейчас украшавших темные кудрявые волосы, а во‐вторых, хранился намного бережнее, но Престон не сомневался, что это вовсе не тот букет, который он прислал.
— Вижу, мисс Киркпатрик не оказала мне чести взять букет, который я ей прислал. Полагаю, она получила его вместе с запиской?
— Да, — подтвердила Молли, — но эти цветы нам прислали раньше.
Миссис Гибсон поняла, что ситуация затруднительная, и умело пришла на помощь:
— Ах да! К сожалению, два прелестных букета были присланы из Хемли-холла — видите, какая красота у Молли в руках, — гораздо раньше вашего подарка, мистер Престон. Вы уж не сердитесь.
— Счел бы себя польщенным, если бы мой букет взяли вы, поскольку юные леди уже имели цветы. Старательно выбирал его у Грина, и, осмелюсь заметить, он куда изысканнее того, что мисс Гибсон так трогательно оберегает.
— О, это потому, что самыми эффектными цветами Синтия украсила мои волосы! — горячо воскликнула Молли.
— Неужели? — произнес Престон, явно обрадовавшись, что Синтия не придала букету от Хемли особого значения.
Поднявшись, он встал в кадриль следом за мисс Киркпатрик, и Молли заметила, что Синтии пришлось отвечать на его вопросы — явно против воли. Почему-то и его лицо, и манеры выражали власть над ней. Синтия выглядела недовольной, расстроенной, сердитой, обиженной, однако перед завершением танца явно ответила согласием на просьбу, поскольку мистер Престон удалился с неприятной улыбкой удовлетворения на красивом лице.
Все это время по залу распространялся недоуменный шепот относительно опоздания общества из Тауэрс-парка, и многие подходили к миссис Гибсон за разъяснениями, как будто она считалась признанным авторитетом в делах и планах графа и графини Камнор. Поначалу такое отношение льстило, но скоро неосведомленность поставила ее на одну доску с вопрошающими. Особенно переживала миссис Гуденаф: вот уже полтора часа она не снимала очки, чтобы с первой же минуты насладиться блестящим зрелищем.
— У меня сегодня разболелась голова. Надо было просто отправить деньги и остаться дома: видела множество подобных балов и милорда с миледи в их лучшую пору, — но все только и твердили, что о герцогине и ее бриллиантах, вот я и подумала, что еще ни разу не видела ни того ни другого. И потому приехала сюда, а дома напрасно расходуются уголь и свечи, потому что приказала Салли сидеть и ждать моего возвращения. Ненавижу пустые траты. Уродилась в матушку: таких бережливых хозяек, как она, сейчас уже не найдешь. Она была настоящей экономкой и на крошечный доход воспитала девятерых детей. Не позволяла нам проявлять экстравагантность, даже в случае холода. Когда кто-то из нас простужался, пользовалась случаем и стригла нам волосы. Говорила, что незачем болеть дважды, когда и одного раза достаточно: после стрижки мы непременно болели. И все же, несмотря ни на что, хочу, чтобы герцогиня приехала.
— Ах, только представьте, каково мне, — вздохнула миссис Гибсон. — Так давно не видела дорогих друзей, а вчера, пока гостила в Тауэрс-парке, совсем не успела с ними побеседовать: герцогиня хотела слышать мое мнение относительно приданого леди Эллис и задавала столько вопросов, что на это ушло все время. А когда прощались, леди Харриет выразила надежду на встречу сегодня, но уже почти двенадцать.
Все, кто претендовали на некую причастность к аристократии, болезненно страдали от отсутствия графской четы. Даже музыканты не желали играть очередной танец из опасения, что его прервет появление знатных особ. Мисс Фиби Браунинг защищала их, а мисс Кларинда со спокойным достоинством обвиняла, зато мясники, пекари и другие лавочники радовались свободе и веселились от души.
Внезапно послышался шум, все засуетились, и зал наполнился громким шепотом. Музыка смолкла, танцующие замерли в странных позах. Наконец-то вошел лорд Камнор в парадном мундире под руку с внушительных габаритов дамой средних лет, одетой совершенно нелепо: в яркое муслиновое платье, с живыми цветами в волосах, но без намека на украшения, а тем более бриллианты. И все же это наверняка герцогиня. Но что за герцогиня без бриллиантов, в платье, больше пригодном для дочери фермера Ходсона! Неужели это герцогиня? Вокруг миссис Гибсон быстро собралась небольшая толпа: все жаждали услышать подтверждение унизительной догадки. Следом за герцогиней шествовала леди Камнор, в черном бархатном платье больше похожая на леди Макбет. Сходство усугублялось мрачным выражением красивого лица, подчеркнутым заметными морщинами. Далее выступала леди Харриет и другие леди, среди которых выделялась одна, одетая в точности как герцогиня, и в отношении платья больше похожая на сестру, чем на дочь. Явился лорд Холлингфорд — с некрасивым лицом, нескладной фигурой и благородными манерами, — а также полдюжины более молодых джентльменов: лорд Альберт Монсон, капитан Джеймс и другие особы их возраста и положения: все они критически осматривали зал. Явно не обращая внимания на вызванную их появлением заминку, долгожданные гости направились к приготовленным для них почетным креслам. Танцующие пары распались, многие вернулись на свои места, А когда музыка возобновилась, в центре зала собралось меньше половины танцоров.