Тем временем Молли обнаружила, что лорд Холлингфорд — умный, ученый лорд Холлингфорд — с огромным трудом постигает рисунок танца: «скрестить руки, отойти назад, в середину и вперед», — и постоянно путает руки, то останавливается, возвращаясь на свое место, совершенно не представляя, что законы общества и правила игры требуют легко и весело скакать до тех пор, пока не доберешься до конца зала. Он быстро осознал, что танцует невероятно дурно, и в минуту относительного блаженного покоя так просто и искренне выразил сожаление, что Молли сразу почувствовала симпатию — особенно после того, как партнер признался, что вообще не хотел танцевать, а согласился исключительно по настоянию сестры. Молли увидела в джентльмене пожилого вдовца, почти ровесника ее отца, и скоро между ними завязался непринужденный разговор. Лорд поведал, что Роджер Хемли недавно опубликовал в научном журнале вызвавшую острый интерес статью с опровержением теории известного французского физиолога, в которой автор проявил редкую осведомленность в предмете. Новость чрезвычайно привлекла Молли. Задавая вопросы, она до такой степени удивила собеседника как живым умом, так и готовностью к восприятию новых знаний, что если бы лорд Холлингфорд мог беседовать с ней до конца вечера, то задание по завоеванию популярности показалось бы ему совсем легким.
Проводив партнершу на место, джентльмен обнаружил там вернувшегося мистера Гибсона и с удовольствием вступил с ним в беседу, но тут явилась леди Харриет и напомнила брату о необходимости выполнения светских обязанностей. Правда, вскоре лорд вернулся, чтобы рассказать доктору о той самой статье Роджера Хемли, поскольку друг о ней еще не слышал. В разгар беседы, обратив внимание на танцующую Молли, Холлингфорд вдруг прервал собственную речь восклицанием:
— Ваша дочь очаровательна! С большинством девушек ее возраста невозможно разговаривать, а она так умна и любознательна, интересуется наукой, даже «Царство животных» Кувьера читала.
Мистер Гибсон поклонился, глубоко польщенный комплиментом из уст этого достойного джентльмена. Скорее всего, окажись Молли легкомысленной кокеткой, лорд Холлингфорд не обратил бы внимания на ее внешность. Справедливо и обратное: если бы собеседница не была молода и хороша собой, он не стал бы пытаться произвести на нее впечатление рассуждениями на научные темы. Неважно как, но Молли сумела завоевать его одобрение и признание, так что, когда падчерица в очередной раз вернулась на свое место, миссис Гибсон приветствовала ее теплыми словами и милостивой улыбкой. Не требуется большого ума догадаться: чтобы стать тещей лорда и обрести полагающиеся привилегии и почет, необходимо установить теплые дружеские отношения с объектом интереса. Да, так далеко в будущее проникли мысли мудрой миссис Гибсон. А переживала она лишь о том, что счастливый шанс выпал Молли, а не Синтии. Впрочем, падчерица хоть и умна, но все же послушна, так что проблем не доставит. Жаль, что Синтия больше любит мастерить шляпы, чем читать книжки, но, возможно, этот недостаток поддается исправлению. А сейчас в ее сторону направлялся сам лорд Камнор, а леди Камнор кивала и указывала место рядом с собой.
В целом бал произвел на миссис Гибсон благоприятное впечатление, хотя за долгое пребывание в душном зале среди шума пришлось заплатить обычную цену: следующим утром она проснулась с головной болью, усталой и раздраженной. В более легкой степени те же последствия постигли и девушек. Синтия устроилась на подоконнике с газетой трехдневной давности в руках и сделала вид, что читает, когда внезапно раздался голос матушки:
— Синтия! Не пора ли тебе взять книгу и заняться самообразованием? Уверена, что твои высказывания никогда не заслужат одобрения, если не начнешь читать что-то еще помимо газет. И почему не упражняешься во французском? Вот Молли читала какую-то французскую книгу: кажется, «Царство животных».
— Нет, я ее не читала! — краснея, возразила Молли. — Просто когда в первый раз гостила в Хемли-холле, мистер Роджер иногда читал мне отрывки и объяснял, если что-то было непонятно.
— О, хорошо. Значит, я ошиблась. Но все равно, Синтия, тебе необходимо каждое утро читать что-то полезное.
К немалому удивлению Молли, подруга без возражений встала, сходила в свою комнату и вернулась с одной из привезенных с собой книг. «Век Людовика XIV», — прочла на обложке Молли и немало удивилась: Синтия и… Вольтер? — однако вскоре стало ясно, что «полезное чтение» — такое же надежное прикрытие для размышления о собственных проблемах, как газета.
Глава 27Отец и сыновья
Положение в Хемли-холле не улучшалось. Не произошло ничего такого, что смогло бы облегчить состояние неудовлетворенности, в котором пребывали сквайр и его старший сын, а продолжительность разочарования способна значительно углубить само чувство. Роджер изо всех сил старался примирить отца и брата, однако порой начинал думать, что разумнее не вмешиваться: оба взяли в привычку делиться с ним переживаниями, тем самым определяя чувства и мнения, которые, оставшись невыраженными, сохранили бы неопределенность. В повседневной жизни Хемли-холла происходило мало событий, способных помочь стряхнуть мрачное настроение, и обстановка уже начала сказываться на здоровье сквайра и Осборна. Мистер Хемли заметно похудел, кожа да кости, одежда обвисла, а румянец превратился в красные полосы, так что щеки стали напоминать яблоки сорта «эрдистон пепин». Роджер считал, что это из-за пренебрежения свежим воздухом и чрезмерного курения, однако вытащить его из дома стало трудно: он очень боялся наткнуться на свидетельство заброшенных мелиоративных работ или увидеть свой забракованный кредиторами лес. Осборн увлекся идеей подготовить стихи к печати и тем самым реализовать стремление к финансовой независимости. В совокупности с ежедневными письмами жене, а также прогулками к дальнему почтовому отделению, чтобы их отправить и получить ответные послания, тщательная редактура сонетов и редкие визиты в дом доктора Гибсона ради приятного общения с молодыми леди оставляли мало времени для бесед с отцом. Действительно, Осборн был слишком снисходителен к себе или, как он говорил, «чувствителен», чтобы терпеливо выносить постоянное ворчание, а то и вспышки отцовского гнева. Сознание собственной тайны также осложняло общение. Всем членам семьи крупно повезло, что Роджер не отличался «чувствительностью», иначе порой было бы трудно выносить всплески домашней тирании, которыми отец пытался установить власть над обоими сыновьями. Один из таких всплесков случился вскоре после благотворительного бала.
Роджер уговорил отца отправиться с ним в поля, и по предложению сына сквайр захватил давно забытую мотыгу. Прогулка оказалась долгой. Возможно, старший из мужчин ощутил чрезмерную усталость, поскольку на обратном пути стал, как говорят о детях, «капризничать» и набрасываться на спутника за каждое произнесенное слово. Роджер инстинктивно принял ситуацию и вытерпел нападки с обычным спокойствием. В дом они вошли через парадную дверь, поскольку именно она оказалась на их пути. На старом потрескавшемся мраморном столе лежала визитная карточка лорда Холлингфорда. Дожидавшийся возвращения господ дворецкий Робинсон поспешил вручить ее Роджеру.
— Его светлость очень расстроился, что не застал вас, мистер Роджер, и оставил записку, но, должно быть, ее случайно забрал мистер Осборн. Я спросил его светлость, не желает ли он встретиться с мистером Осборном, который был дома, однако его светлость ответил, что спешит, и попросил передать извинения.
— И не спросил про меня? — прорычал сквайр.
— Нет, сэр. Он бы и о мистере Осборне не упомянул, если бы я не напомнил. Хотел видеть именно мистера Роджера.
— Очень странно, — пробормотал сквайр.
Роджер промолчал, хотя, естественно, ему стало любопытно, и, не подозревая, что отец идет следом, направился в гостиную. Осборн сидел за столом возле камина с пером в руке и просматривал одно из стихотворений: что-то исправлял, что-то переписывал, надолго задумываясь над тем или иным словом.
— А, Роджер! — воскликнул он, увидев брата. — К тебе приезжал лорд Холлингфорд и оставил записку. Робинсон решил, что она адресована отцу, поэтому карандашом дописал слово «младший», и получилось: «Роджеру Хемли, эсквайру, младшему».
К этому времени сквайр уже вошел в комнату, все услышал и рассердился пуще прежнего. Роджер взял запечатанную записку и начал читать.
— Что там? — спросил отец.
Роджер передал записку, содержавшую приглашение на обед с месье Жофруа Сент-Илером[36], чьи взгляды по некоторым проблемам защищал в той самой статье, о которой лорд Холлингфорд рассказывал Молли во время танца. Месье Жофруа Сент-Илер в то время находился в Англии, на следующей неделе собирался нанести визит в Тауэрс-парк и желал встретиться с автором статьи, уже привлекшей внимание специалистов по сравнительной остеологии. Лорд Холлингфорд добавил несколько слов о своем желании познакомиться с соседом, чьи научные интересы совпадали с его собственными устремлениями. Далее следовало вежливое приглашение от лорда и леди Камнор.
Почерк лорда Холлингфорда был настолько неразборчив, что сквайр не смог прочитать записку сразу, но от помощи отказался и не без труда, но все же ее осилил.
— Значит, лорд-лейтенант все-таки заметил семейство Хемли. Скоро ведь выборы, и он решил нас заполучить? Только он не знает, что не так-то это легко. Полагаю, ловушка предназначена для тебя, Осборн? Что такого особенного ты написал? Чем восхищается этот месье?
— Я здесь ни при чем, сэр! — горячо отозвался Осборн. — Записка и приглашение предназначены Роджеру.
— Ничего не понимаю, — проворчал сквайр. — Эти виги, по-моему, не исполняют свой долг. Да мне и не нужно. Когда-то герцог Дебенхем относился к Хемли с должным уважением, как к старейшим землевладельцам графства, но после его смерти, когда должность занял этот захудалый виг, я больше ни разу не обедал у лорда-лейтенанта. Да, ни разу.