— Надеюсь, папа понадобился вам не как доктор? — уточнила Молли, сомневаясь в вежливости упоминания о здоровье, однако уступая искренней тревоге.
— Именно как доктор. Не угостите ли печеньем и бокалом вина? Нет-нет, не звоните, чтобы принесли еще: достаточно и того, что есть, чтобы слегка подкрепиться. Благодарю. Итак, когда же вернется мистер Гибсон?
— Его вызвали в Лондон, к леди Камнор. Вроде бы для консультации перед какой-то операцией, но точно не знаю. Папа вернется завтра вечером.
— Хорошо. Значит, придется немного подождать. Возможно, к этому времени станет легче. Подозреваю, что нездоровье мое наполовину воображаемое, но хочу, чтобы доктор Гибсон это подтвердил. Наверное, станет надо мной подтрунивать: он не очень-то жалует мнительных пациентов, — но ничего, я не обижусь.
Молли подумала, что если бы отец увидел Осборна в эту минуту, то вряд ли счел бы, что он притворяется, но говорить об этом, разумеется, не следовало.
— Всем известно, что папа готов шутить по любому поводу: так он снимает напряжение после переживаний на работе.
— Очень правильно, а то из депрессии не выберешься: жизнь — штука не самая веселая. Значит, Синтия тоже уехала в Лондон? — уточнил Осборн после паузы. — Хотелось бы ее увидеть. Бедный старина Роджер! Влюбился как мальчишка!
Молли не знала, что на это ответить: настолько ее поразила перемена в его голосе и манере, — наконец заговорила:
— Мама отправилась в Тауэрс-парк. Леди Камнор поручила ей отыскать какие-то вещи, которые способна найти только она. Жаль, что вы ее не застали: мы только вчера о вас говорили, и она сожалела, что давно с вами не виделась.
— Я все чаще чувствую себя настолько усталым и слабым, что с трудом сохраняю лицо даже перед отцом.
— Но почему же до сих пор не обратились к папе? — удивилась Молли. — Хотя бы написали.
— Сам не знаю. Плыл по течению: то хуже было, то лучше. И вот сегодня наконец собрался с духом и решил услышать вердикт вашего отца. Увы, напрасно!
— Но его не будет всего пару дней. Как только вернется, сразу же вас навестит: я передам вашу просьбу.
— Только помните: мой отец ничего не должен знать, — предупредил Осборн на удивление энергично, опершись на подлокотники и выпрямившись в кресле. — Его нельзя волновать. Ах, если бы только Роджер был дома!
— Прекрасно вас понимаю, — сочувственно проговорила Молли. — Ощущаете себя больным — но что, если это просто следствие усталости?
Она не знала, имеет ли право вторгаться в мысли гостя, но если уж это случилось, не могла лгать.
— Иногда считаю себя больным, а иногда думаю, что из-за хандры преувеличиваю и воображаю лишнее. — Осборн немного помолчал, а потом, словно приняв важное решение, заговорил снова. — Видите ли, от меня, от моего здоровья зависит благополучие дорогих, близких мне людей. Еще не забыли о том, что случайно услышали в нашей библиотеке? Думаю, нет: часто замечал в вашем взгляде немой вопрос, — но тогда я вас не знал, а сейчас, кажется, знаю.
Странная бледность испугала Молли, и она предложила:
— Не спешите поведать все и сразу, отдохните. Никто нам не помешает. Я пока займусь вышивкой, а как только будете готовы продолжить, внимательно выслушаю вас.
— Спасибо.
Гость очень долго молчал, потом все же заговорил очень спокойно, словно о посторонних людях:
— Мою жену зовут Эме. Эме Хемли, разумеется. Живет она в Бишопфилде — деревне неподалеку от Винчестера. Запишите, но никому не показывайте. Она француженка, принадлежит к католической церкви. Прежде работала гувернанткой, вполне добродетельная женщина. Не могу, не смею выразить, как она мне дорога. Когда-то думал признаться Синтии, однако та не видела во мне брата: возможно, стеснялась новых отношений, — но все равно передайте ей мою признательность. Приятно сознавать, что кто-то разделяет с тобой тайну, а вы, Молли одна из таких: вам можно доверять почти так же, как я доверяю Роджеру. Даже всего лишь сообщив вам, где находится моя жена с ребенком, я почувствовал себя лучше.
— Ребенок! — изумленно воскликнула Молли.
Но прежде чем мистер Осборн Хемли успел как-то отреагировать, Мария объявила:
— Мисс Фиби Браунинг.
— Спрячьте это, — быстро проговорил Осборн, что-то вложив в руку Молли. — И никому не показывайте.
Глава 46Сплетни в Холлингфорде
— Дорогая Молли, почему не приходишь с нами пообедать? Я сказала сестре, что пойду к тебе сама и как следует отчитаю. Ах, мистер Осборн Хемли, это вы?
На круглом лице мисс Фиби появилось настолько откровенное выражение любопытства относительно нарушенного тет-а-тет, на что Осборн и Молли с улыбкой переглянулись.
— Уверена, что… да, иногда случается… думаю, наш обед… — пробормотала мисс Фиби, но потом, немного успокоившись, все-таки сумела высказаться связно: — Мы только что узнали, что миссис Гибсон уехала в пролетке от гостиницы: сестра отправила Бетти заплатить за пару кроликов, которых поймал в силки Том Остлер (надеюсь, нас не привлекут за браконьерство, мистер Осборн, ведь силки не требуют лицензии?). Оказалось, что Том повез твою дорогую маму в Тауэрс-парк, так как Грин, который обычно управляет пролеткой, растянул лодыжку. Мы как раз закончили обедать, но когда Бетти сказала, что Том Остлер не вернется до позднего вечера, я воскликнула: «Ну вот, бедная девочка сидит дома одна, а ведь мы так дружили с ее матушкой, когда та еще была жива!» Очень рада, что ошиблась.
— Я вообще-то приехал к мистеру Гибсону, но, как выяснилось, он отправился в Лондон, и мисс Молли любезно предложила мне присоединиться к ней за ленчем. Впрочем, мне уже, пожалуй, пора.
— Ах ты господи! Какая жалость! — заволновалась мисс Фиби. — Я вам помешала, хотя и пришла с лучшими намереньями. Вечно все делаю невпопад, с самого детства.
И все же Осборн удалился прежде, чем мисс Фиби успела закончить свой путаный монолог, на прощание смерив Молли странным тоскливым взглядом, который поразил ее в тот момент и навсегда остался в памяти.
— Так приятно беседовали, и вот явилась я и все испортила. Ты очень добра, дорогая…
— Вы о чем, милая мисс Фиби? Если думаете, что между мной и мистером Осборном Хемли роман, то глубоко заблуждаетесь. Кажется, я уже говорила об этом, так что поверьте.
— Ах да, помню, а сестра почему-то решила, что речь шла о мистере Престоне.
— Оба предположения в равной степени ошибочны, — заметила Молли, улыбаясь и стараясь выглядеть невозмутимой, однако густо покраснев при упоминании об управляющем.
Ей с трудом удавалось поддерживать разговор: из головы не выходил Осборн: его изменившаяся внешность, меланхоличные слова печального предчувствия, откровения насчет жены — француженки, католички, служанки. Воображение трудилось, пытаясь соединить факты, а потому нескончаемая болтовня доброй мисс Фиби воспринималась с большим трудом, но едва голос стих, Молли вернулась к действительности и сумела механически уловить эхо последних слов, судя по интонации и выражению лица гостьи, оказавшихся вопросом. Та спрашивала, не желает ли Молли прогуляться вместе с ней к местному книготорговцу Гринстеду, который, помимо основного бизнеса, служил агентом Книжного общества Холлингфорда: получал подписные издания, вел счета, заказывал книги из Лондона и за небольшую плату позволял обществу хранить свою литературу на полках магазина. По сути, это был центр новостей и главный клуб городка. Все, кто претендовал на утонченность и знатность, считались его членами, здесь утверждалась именно знатность, а не образованность и интерес к литературе. Несмотря на любовь к чтению, ни один из городских торговцев даже не подумал бы предложить себя в качестве члена общества, и в то же время многие семьи из сельских поместий числились среди подписчиков, хотя вступили в клуб по обязанности и редко пользовались его услугами. Кое-кто из жителей Холлингфорда, например миссис Гуденаф, считали чтение бесполезной тратой времени, которое можно было бы направить на полезные дела: шитье, вязание или выпечку, но все равно вступили в клуб, поскольку считали его необходимым свидетельством достойного положения. Точно так же эти почтенные матроны полагали бы страшным унижением, если бы вечером после чаепития в гостях их не провожала домой хорошенькая молоденькая горничная. Иными словами, магазин Гринстеда стал прекрасным местом для встреч и отдыха: этот взгляд на Книжное общество разделяли все его члены.
Молли поднялась к себе, чтобы собраться на прогулку в компании мисс Фиби, и, открыв один из ящиков, увидела конверт Синтии с деньгами для мистера Престона, аккуратно запечатанный в виде письма. Тот самый конверт, который она с огромной неохотой согласилась передать в качестве заключительной точки в долгой истории. Молли брезгливо взяла конверт: некоторое время она о нем не вспоминала, и вот теперь следовало как можно скорее от него избавиться. В надежде на удачу она положила конверт в карман, и удача действительно улыбнулась: войдя в магазин Гринстеда, где, как всегда, несколько человек рассматривали книги и записывали названия в журнал заказов, Молли сразу увидела мистера Престона. Конечно, тот поклонился. Не сделать этого джентльмен не мог, однако выглядел чрезвычайно недовольным и раздраженным. Образ мисс Гибсон живо напомнил о недавнем поражении и унижении, а также о том, о чем он особенно упорно стремился забыть: о полученном из простых и искренних слов убеждении, что Синтия его ненавидит. Если бы мисс Фиби заметила мрачное выражение красивого лица, то смело могла бы разубедить сестру в предположениях относительно отношений молодого человека с Молли. Однако мисс Фиби сочла неприличным подойти, остановиться рядом с мистером Престоном и начать осматривать полки в близком соседстве, а потому удалилась в противоположный конец магазина и занялась покупкой писчей бумаги. Молли нащупала в кармане драгоценное письмо. Как осмелиться подойти к мистеру Престону и передать конверт? Пока она колебалась, всякий раз в последний момент не решаясь сделать шаг, мисс Фиби закончила покупку, обернулась и, театрально взглянув в спину мистеру Престону, прошептала: