Поэтому Грассини напрасно штурмовала корсиканскую скалу, пока наконец, задыхаясь и набив себе синяки и шишки, не отстала, не до конца убежденная в его неприступности. Такой шанс представился ей три года спустя, когда его страсть к Жозефине поугасла и он настолько высоко взлетел над уровнем рядового человека, что мог махнуть рукой на любой скандал.
Еще одна красивая женщина нацелилась на Наполеона во время той весны его успехов. Это была синьора Висконти, бывшая вдова итальянского графа, брак которой с видным дипломатом наделал много шума.
Висконти не была певицей, но считалась одной из наиболее красивых женщин своего времени и оставалась ею до самой смерти. Среди людей, ведших дневники, нет никого, кто не отмечал бы нежную кожу Висконти, классические черты лица или соблазнительную грацию ее фигуры. Это была итальянская Рекамье, но гораздо более доступная для обожателей. Увы, чары влекут! Ее попытки сблизиться с Бонапартом оказались даже менее успешными, чем у Грассини. Он даже не взглянул на нее во второй раз.
Висконти была более практичной женщиной, нежели оперная дива. Когда ей не удалось покорить главнокомандующего, она переключилась на его начальника штаба, пятидесятидвухлетнего Бертье, бывшего роялистского офицера, чья блестящая штабная работа сыграла важную роль в победах Франции.
Бедный Бертье отличался невысоким ростом, некрасивой головой и физически уступал бравым молодым мужчинам своего подразделения. Он просто утратил дар речи от восторга. Не в силах объяснить себе столь великую удачу, он размечтался об Италии, пребывая в состоянии экстаза. Поэтому неудивительно, что, оставаясь в таком возвышенном состоянии, он отправил весь резерв кавалерии не в том направлении. Все подшучивали над ним, но он не обращал на это внимания. Его главнокомандующий заставил мир восхищаться собою, офицеры более низкого ранга также во многом прославились, а он… с головой, заросшей густой шевелюрой, не имеющий ни малейшего намека на красоту, заполучил мадам Висконти, самую прекрасную женщину в мире!
Их связь продолжалась весь остаток его жизни. Когда Наполеон настаивал на том, чтобы его начальник штаба женился на баварской принцессе, Бертье сумел уговорить свою жену принять в их доме его любовницу, и они счастливо зажили втроем, когда маршал смог на некоторое время оторваться от своих карт и стратегических планов. В последующие славные дни это воспринималось гуляками Великой армии в качестве смачной шутки.
Кавалькада Жозефины прибыла в Милан в июле, но у мужа с женой вновь не оказалось времени для продолжения однодневного медового месяца.
Наполеон почти тут же снова снялся с места, чтобы отразить новую австрийскую угрозу, и история пребывания Жозефины на театре военных действий полна утомительных бросков и метаний по сельской местности, жизнь в которой дезорганизовывало постоянное прохождение воинских соединений.
Несколько раз за этот период судьба Наполеона висела на волоске, а один раз его даже чуть не убили в сражении. Всякий раз, когда ему удавалось выкроить полдня, он бросался к Жозефине, к которой итальянская аристократия и богатые предприниматели оккупированных земель относились как к королеве.
Иногда в ответ на постоянные просьбы она присоединялась к нему на поле брани, а один раз, когда противник подошел слишком близко, Жозефина попала под огонь австрийцев около Брешии.
Для Жозефины этого тревожного случая оказалось более чем достаточно. Во время революции она находилась под занесенным над ней мечом и не хотела повторения подобных вещей. Она сразу же уехала с передовых позиций и, заливаясь слезами, стремительно подалась в безопасное место. Характеру Жозефины не было свойственно презрение к физическим опасностям.
Наполеон примирился с этим и перестал приставать к ней с просьбами появиться рядом с ним, но продолжал с горечью жаловаться на то, что она ему редко пишет. «Не люблю тебя… ты никудышная, глупая, неумелая пигалица, — отчитывал он ее. — Ты совсем перестала писать мне… чем же ты занимаешься весь день?»
Он взорвался, когда узнал о двух ее занятиях, сведения о которых дошли до главнокомандующего. Во-первых, его возлюбленная Жозефина увлеклась адъютантом Шарлем, красивым остряком, а во-вторых, она без устали принимала дары и подношения от заинтересованных лиц. Такие подарки являлись не чем иным, как просто взятками.
Сомнительно, чтобы в то время между Жозефиной и Шарлем существовало что-нибудь более серьезное, чем веселившая их дружба. Его болтовня забавляла ее, а развлекающие беседы ей нравились. Ему удавалось оставаться рядом с нею, несмотря на свои воинские обязанности, но как только Наполеону доложили об их встречах, муж отреагировал с привычной для него оперативностью. Шарля арестовали, уволили из армии и вообще прогнали с глаз долой. Его темные аферы с коррумпированными поставщиками значительно упрощали принятие таких мер.
Однако слухи о взятках представляли собой более серьезный сигнал, потому что Наполеон в этих вопросах придерживался жесткой линии и не мог допустить, чтобы за границей шептались о блатных услугах его жены. Он выкроил время — одному Всевышнему известно, как ему удалось это сделать, — и провел расследование по поводу этих подношений. В результате произошла скандальная сцена. Жозефина заговорила его и получила разрешение оставить у себя драгоценности, картины и другие подарки, которые она уже получила, но он предупредил ее, чтобы впредь не смела ничего больше принимать. Она обошла этот запрет с помощью элементарной уловки. Продолжая брать все, что ей давали, она уверяла мужа, что каждая новая вещь-де была подарена ей раньше. Она всегда отличалась большой ловкостью в женских хитростях, и позже, когда ее ненормальное поведение приводило к более серьезным сценам, она не только прибегала к своим обычным уловкам, но и склонила Бурьена, важного секретаря Наполеона, подыгрывать ей в этом обмане.
Воздыхатель Шарль обратил свое изгнание из армии к большой для себя выгоде. Он немного поднаторел в отношении подрядов и сразу же открыл собственное дело, составив себе целое состояние. Он, наверное, ухмылялся, когда император пал, а сам стоял и смотрел на покрытых шрамами ветеранов, сидевших за столиками, но из-за бедности и пошатнувшегося положения не имевших возможности заказать себе ничего лучшего, чем литр простого вина…
Новые кампании увенчались новыми победами. И наконец вся Италия лежала у ног покорителя. Пришло время возвратиться в Париж и приступить к планированию новых походов. Поэтому осенью 1797 года Наполеон возвращается во Францию, где гражданское население встретило его так горячо, как редко когда встречали возвращающихся в родные места ветеранов.
Жозефина не сопровождала его. Из каприза она избрала именно этот момент для поездки в другие районы Италии, а ее муж не стал возражать либо по своей большой занятости, либо от нежелания спорить с ней по таким пустякам. Она завершила свою небольшую поездку и возвратилась спустя месяц после него. Он все еще был безумно влюблен, и она начинала оценивать несомненную выгоду такого факта, потому что обращалась к нему в письме как к «самому дражайшему мужу на всем свете, который ни в чем мне не отказывает».
И это было правдой. Они поселились в своем доме на улице Шантерен, который он купил, а она обставила на средства, поступившие в ходе итальянской кампании.
Наполеон постоянно заявлял, что из Италии он возвратился только с генеральским жалованьем, но это мало похоже на правду. Приобретение дома, его оборудование и меблировка должны были стоить гораздо больше, чем он мог бы выкроить из своего денежного содержания.
Она сопровождала мужа на все праздники и приемы в его честь. Без нее он никуда не хотел идти, а когда они куда-то шли, он не отходил от нее. Частично его первоначальная страсть ослабла, но взамен этого возросло понимание ее ценности как доверенного лица, друга и хозяйки.
Члены Директории ненавидели его, потому что он свел их до уровня пигмеев. Впереди предстояли бурные дни, и он знал, что ему понадобится все мастерство Жозефины в приобретении друзей и союзников. Когда над ним подтрунивали из-за его привязанности к ней, он совершенно просто заявлял: «Я люблю свою жену» — и говорил это совершенно искренне. Появлялись явные признаки того, что их семейная жизнь налаживалась. И если бы Жозефина смогла родить от него ребенка, мы никогда не услышали бы о таких названиях, как Аустерлиц, Йена, Ватерлоо. К несчастью всех заинтересованных людей, Жозефина больше не могла иметь детей, и никто не переживал это так болезненно, как ее супруг, который уже начинал подумывать о собственной династии.
Он подавил в себе чувство разочарования. Если не предвидится ребенок, то должны появиться новые триумфальные победы. Он прекратил свое участие в социальных мероприятиях и засел с Бертье за изучение карт Востока.
Глава 8«Да здравствует Клеопатра!»
Ранней весной 1798 года наблюдался скачок активности вокруг контор и в самих конторах театральных агентов Парижа.
Во время революции театр бурно развивался. С тех пор как более пяти лет назад началась война, непрерывный поток солдат, всегда с восторгом относившихся к драме и комедии, двигался через столицу. Для энергичных же актеров и актрис длительные экспедиции, и не просто в провинцию или даже в Италию, а в страну фараонов, были еще более захватывающим приключением.
Уже стало привычным, что Наполеон некоторое время отсутствует в столице, и, помышляя в какой-то степени о благополучии армии, он начинает формировать свою собственную театральную команду. Всем сколько-нибудь значащим актерам направляются уведомления, а вот актрисам предлагается очень узкий круг квалификаций. Любой привлекательной девушке с ограниченным опытом сценической деятельности предлагался бесплатный проезд из Франции и полная занятость работой на протяжении всей кампании.
Вначале только одна артистка, вышедшая замуж за офицера, и итальянка добровольно вызвались рискнуть. Но людей этой профессии охватило чувство большого возбуждения, когда объявили о таком призыве, но, поразмыслив, театральные дамы остыли. И чем больше они размышляли о Египте, тем менее привлекательной становилась для них перспектива палаточного театра в пустыне. Когда же экспедиция отплыла из Тулона в мае 1798 года, только на одном из четырехсот кораблей армады оказалась всего одна женщина, но она не была ни полковой маркитанткой, ни женой офицера высокого ранга. Даже такие женщины не попадали в списки как простые пассажиры. Не сумев набрать персонал сценического уровня, Наполеон решил согласиться на контингент слуг и египтологов и отдал строгое распоряжение не допускать на борт всякого рода армейское охвостье, обычно сопровождавшее армию на протяжении всего восемнадцатого столетия.