Поэтому Фуре вновь появился в Александрии почти сразу же после того, как покинул ее, и появление его повергло старого друга Наполеона Мармона чуть ли не в паническое состояние. Генерал тщетно пытался уговорить лейтенанта оставаться в порту. Все еще находившийся в приподнятом настроении лейтенант настаивал на возвращении в Каир, чтобы доложить о случившемся начальнику штаба, который вроде бы такого хорошего мнения о младшем офицере.
Мармон неохотно санкционировал его поездку. Он не мог приказать ему оставаться на месте, не вызвав массы неприятных расспросов, и вскоре убедил себя в том, что отнюдь не он должен давать объяснения Фуре.
Фуре помчался в Каир, а потом прямиком к месту своего проживания, чтобы обнять женушку с васильковыми глазами. К его удивлению и тревоге, дома ее не оказалось, а все расспросы о ней заканчивались уклончивыми ответами и лукавыми, жалостливыми ухмылками.
Наконец правда стала просачиваться сквозь толстый череп Фуре. И как только это случилось, он помчался в гостиницу, расположенную недалеко от дворца турецкого бея, в котором Наполеон оборудовал свою ставку.
Некоторые доброжелатели пытались отговорить его от задуманного шага, но Фуре пропустил мимо ушей намеки и сумел пробиться к своей жене. Гостиничный номер вскоре наполнился возмущенными криками мужа и визгливыми, без всякого раскаяния отповедями Маргерит Полин.
Результатом этой оживленной перебранки стал немедленный развод, санкционированный генеральным интендантом в качестве гражданского юриста. Кипевшего от возмущения, но отнюдь не потерявшего дара речи Фуре вновь наладили из Каира, а его жена стала признанной наложницей главнокомандующего.
Убрав с дороги муженька, она решила всласть насладиться своей удачей. Наполеон, которого мучили мысли о будущем армии, осаждали бесчисленные проблемы управления и жизнеобеспечения в условиях постоянной угрозы быть убитым мусульманскими фанатиками, находил утешение в ее забавном обществе, и она приобрела огромную популярность в войсках, состоявших из французов, которые воспринимали всю эту историю как исключительно веселую шутку.
Когда Наполеон был занят делами, она выезжала на прогулки в карете, запряженной парой лошадей, в сопровождении двух бравых адъютантов, гарцевавших на своих конях по бокам кареты. Куда бы она ни направлялась, солдаты выкрикивали: «Да здравствует Клеопатра! Да здравствует маленькая генеральша!» С ее шеи на длинной цепи свисал медальон с изображением Наполеона, а тот факт, что один из наездников, сопровождавших ее в поездке, был сын жены ее любовника — Эжен Богарне, абсолютно не смущал ее.
Совсем иначе чувствовал себя семнадцатилетний Эжен, который до тех пор наслаждался, находясь вблизи своего выдающегося отчима. Он мужественно целую неделю или около того выполнял свои обязанности по эскортированию, но в конце концов кто-то посоветовал Наполеону возложить эту миссию на другого наездника, с менее заметной фамилией.
Наполеон, несомненно, получал огромное удовольствие от общения с этой аппетитной вертихвосткой, миниатюрной обозной дамой. Он мог бы даже жениться на ней, если бы она сумела понести от него ребенка. Однако проходили недели, а Хохотушка не показывала никаких признаков этого, он начал даже несколько раздражаться по этому поводу и сказал кому-то: «Эта дурочка не знает, как надо завести ребенка!» Такое непристойное замечание тут же подхватили и донесли до нее сплетники лагеря, и она возмутилась в такой же степени, как и ее муж. «Конечно, в этом виновата не я!» — заявила она, поскольку изо всех сил старалась делать все как надо.
В то время на Наполеона навалились дела посерьезнее, нежели бесплодие Маргерит Полин. После позорного провала его марша через Суэц и резкой остановки армии перед Аккрой, где англичанин сэр Сидни Смит отбил все атаки наступавших французских войск, он постепенно пришел к тому, что следует отказаться от Востока и возвратиться во Францию, невзирая на огромный риск попасть по дороге в плен.
С группой отборных офицеров он с соблюдением строжайшей тайны сел на фрегат и поплыл вдоль берегов Северной Африки, не удаляясь от них, до самого узкого места Средиземного моря. Там он совершил бросок на Корсику, потом на Фрежус и благополучно высадился на французском берегу после целой серии уверток от охотившихся за ним крейсеров Нельсона.
Миниатюрная блондинка не сопровождала его в этой рискованной поездке. Когда Наполеон решился на отъезд, он рассказал ей об этом, намекнув, что не может подвергать ее риску попасть в плен к англичанам. По сообщениям некоторых источников, он сказал: «Моя честь дорога тебе, а что они станут говорить, если найдут тебя рядом со мной?»
Если учесть, что в течение многих недель он открыто появлялся с ней на улицах города и что не только весь французский корпус в Африке, но и каждый матрос блокирующего флота знал об их связи, то это замечание поражает своей легкомысленностью больше всего, что успел наговорить Наполеон. Возможно, он пошутил, как и в том случае, когда предостерегающе говорил, что она может вызвать переполох среди экипажа британских матросов, большинство из которых не сходило на берег уже несколько лет.
Он распорядился отправить ее на родину с первым же доступным кораблем, но Клебер, заменивший его на посту командующего, не был склонен выполнять это распоряжение. Свирепого вида и огромного роста служака Клебер отличался чисто солдатскими манерами.
Он рассуждал так, что если уж он унаследовал все опасности и хлопоты главнокомандующего, то не должен отказывать себе и в удовольствиях, которые перепадали ему с новым назначением. Он считал, что вместе с должностью к нему переходила и Маргерит, и потому воспрепятствовал ее отъезду во Францию. Хохотушка, несомненно, оставалась бы в Египте до того самого дня, когда Клебера убили, если бы учтивый начальник медицинской службы Деженетт не сблизился с ней и не уговорил нового главнокомандующего выполнить в отношении нее распоряжение Наполеона.
Она, наконец, отплыла на нейтральном судне «Америка». Ее попутчиками были Жюно (которому, похоже, особенно везло на компанейских людей во время путешествий) и некоторые ученые, специалисты по истории Египта.
Этой группе повезло меньше, чем предшествующим. Несмотря на нейтральный американский флаг, британские корабли вскоре захватили судно. Но английские моряки, вопреки опасениям и предостережениям Наполеона, отнеслись к Хохотушке с большим вниманием и после непродолжительной задержки позволили возвратиться во Францию.
Попав во Францию, она тут же отправилась в Париж, пытаясь восстановить порванные нити своей связи с Наполеоном. Но ее ждало горькое разочарование. За время их короткой разлуки в Париже произошли огромные исторические события. А ее любовник не только помирился с Жозефиной, но стал первым консулом и фактическим диктатором Франции. Публика, которая готова была смотреть сквозь пальцы на внеслужебные шалости воина в боевых условиях, не стала бы проявлять такую же терпимость в отношении личной жизни первого гражданина страны. И лучше всех других знал это человек, который захватил верховную власть. Он знал, что отныне и впредь ему надо привыкать пользоваться черной лестницей, и, хотя его связи с женщинами всегда будут становиться достоянием гласности, эти связи нельзя теперь демонстрировать открыто, как он делал это на улицах Каира.
В течение нескольких недель неутешная Клеопатра сидела, пригорюнясь, в столице, где после десятилетия мятежа и революций начинала налаживаться жизнь. Она не смогла даже получить аудиенцию у Бонапарта, а люди, заискивавшие перед нею в Египте, теперь делали вид, что не узнают ее. Но тут она повстречалась с Дюроком, главным маршалом, а Дюрок прославился в Париже своим мягкосердечием. Он намекнул Наполеону на ее бедственное положение. Наполеон, похоже, совсем забыл о ней, но первый консул немедленно отреагировал на полученную информацию. Хотя он и отказался встретиться, но послал ей крупную сумму денег, удовлетворил все ее просьбы и выдал ее замуж (никому не удавалось лучше пристраивать своих бывших любовниц, чем Наполеону) за недавно поступившего на военную службу аристократа, служившего в то время в артиллерии.
Ее свадьба с Анри Раншу (так звали аристократа) состоялась примерно через год после возвращения во Францию. Как и все другие мужья наполеоновских наложниц, Анри получил отличный свадебный подарок от властей. На этот раз его назначили заместителем консула в испанском городе Сантандер, а когда обстановка в Испании осложнилась в связи с войной, эта парочка перебралась на аналогичное место в Швецию.
Впрочем, Хохотушка нигде, кроме Франции, не чувствовала себя счастливой. Как и Жозефина, она любила свой Париж и проводила там много времени на протяжении многих лет существования империи. Она вращалась в обществе вежливых людей, и ей как-то удалось сохранить в этом обществе свое место, когда Наполеон был низложен и Бурбоны вернулись, чтобы преследовать и отлавливать старых друзей и соратников императора.
Примерно в это же время она попробовала свои силы в писании романов и опубликовала двухтомник под названием «Лорд Вентворт». Это повествование вроде бы не произвело большого впечатления, но Маргерит Полин проявила настойчивость и через некоторое время предприняла новую попытку, опубликовав рыцарский роман «Хозяйка замка двенадцатого столетия». Роман был закончен, когда она, достигнув среднего возраста, снова поселилась в Париже.
Маргерит обладала незаурядным мастерством художницы, в частности портретистки. Ее автопортрет, передающий живость и очарование натуры, представляет собой прекрасный образец творчества и дает нам некоторое представление о смягчающем воздействии, которое должна была оказывать ее волшебная красота на отчаявшегося гения, командовавшего обреченной армией на завоеванной территории.
Несмотря на художественную цельность натуры, ее любовные связи носили беспорядочный характер. Через год после Ватерлоо, когда ей исполнилось тридцать шесть лет и она оставалась такой же миловидной, как пастушка Бушера, Маргерит развелась со своим мужем и отплыла в Южную Америку в качестве сожительницы бывшего офицера императорской гвардии Беллара.