Она непреднамеренно перестаралась и оказалась вовлеченной в неприятную политическую интригу, из которой вышла помятая, выжатая как лимон и озлобленная.
В то время Наполеон стремился заменить Шаптала своим братом Люсьеном и не был расположен пожертвовать шансом для достижения цели за счет Терезы. Поэтому однажды вечером он пригласил ее в свои покои, когда в самом деле совещался со своим министром внутренних дел, и подстроил все так, чтобы несчастный Шаптал услышал имя своей миловидной подруги в тот момент, когда объявили о ее приходе.
Министру, очевидно, было очень трудно скрыть свое удивление и бешенство. Однако он справился с собой и, торопливо извинившись, покинул Тюильри, кипя от возмущения. Едва вернувшись домой, он тут же написал прошение об отставке, чего и хотел добиться от него Наполеон.
Эта небольшая трагикомедия дорого стоила не только Терезе, которая сразу же лишилась богатого любовника, но и Наполеону, приобретшему таким образом сразу двух смертельных врагов.
До этого момента Шаптал входил в число восторженных бонапартистов. Он играл важную закулисную роль, готовя страну к взятию власти Наполеоном, а во времена консулата принимал двух наиболее важных гостей — короля и королеву этрусков — на впечатляющем торжестве, устроенном в его собственном саду.
Расставшись с красивой Терезой, он продолжал служить империи, но делал это скрепя сердце, наблюдая за своим соперником, как дикий старый ястреб. Когда на имперском фасаде стали появляться трещины, он не медлил и присоединил свой голос к хору других критиков. После возвращения императора из гибельной русской кампании именно Шаптал пустил в обиход изречение о том, что «половина клеток в мозгу Наполеона не являются больше здоровыми!».
Собственная месть Терезы была в равной степени характерной, но последовала гораздо быстрее. Ее остроумный саркастический язычок представлял собой идеальное орудие для нападения, и год за годом она молола им весело и безжалостно, чтобы принизить и злобно высмеять человека, который лишил ее покровительства потворствовавшего ей любовника.
Когда в 1807 году в Тильзите был подписан мир между Наполеоном и русским царем, она, предвосхитив поступок своей соотечественницы Жоржины, ускользнула в Санкт-Петербург. Здесь она потешала русское общество, пересказывая последние парижские анекдоты об императоре. Она добилась большого социального успеха, часто вызывала смешки у русских аристократов в адрес Наполеона.
Он со своей стороны внимательно следил за ней, так как хорошо знал, что она клевещет на него. В следующий раз, когда он встретился с царем в Эрфурте, он нанес ответный удар, рассказав в равной мере сочные истории о мадемуазель Бургуа, а после предупредил царя, что она опасная и ненадежная женщина.
Тереза, открыто радуясь падению Наполеона, продемонстрировала большую преданность Бурбонам и продолжала делать это, когда Наполеон бежал с Эльбы и вернулся на родину для своих последних ста дней.
Она не добилась очень многого своей показной демонстрацией, так как Бурбоны не отличались чувством признательности.
В годы, последовавшие за высылкой Наполеона, о ней как об актрисе говорили гораздо меньше, чем о нераскаявшейся бонапартистке мадемуазель Жорж.
Тереза ушла со сцены в возрасте сорока восьми лет и умерла спустя четыре года. Как и некоторые мужчины и женщины, обретшие славу в период империи, она похоронена на Пер-Лашез, недалеко от того места, куда потом положат ее бывших соперниц, мадемуазель Жорж и мадемуазель Катрин Дюшенуа. Других видных деятелей периода империи тоже уложили неподалеку. На этом же кладбище похоронено несколько знаменитых маршалов, включая Даву, Массену и Нея. Эти мужчины также непрерывно и желчно ссорились, как делали это веселые дамы из «Комеди Франсез».
В день Страшного Суда Пер-Лашез не окажется самым спокойным местом на земле.
История связей Наполеона с дамами из театра была бы неполной без рассказа о самой совершенной актрисе. Утверждения о ее интимной связи с императором основываются больше на молве и предположениях, нежели на достоверных фактах.
Эту очаровательную женщину и знаменитую актрису звали мадемуазель Марс. Она исполняла разнообразные роли в театре «Комеди Франсез» в начале столетия и дожила до тех дней, когда стала выступать в драмах Виктора Гюго много лет спустя после смерти Наполеона.
Приводятся различные описания внешности мадемуазель Марс. Один из ее современников заявляет, что она была «ужасно худая», но мыслившая здраво. Мадемуазель Жорж, общавшаяся с ней длительное время, описывает ее фигуру как «самую восхитительную из всех, которые можно увидеть». Однако относительно прелести ее лица разногласий не существует. Мадам Жюно, которая училась у нее театральному искусству, просто расточает дифирамбы относительно ее глаз, ее прекрасных зубов и того, что, должно быть, «походило на чародействующее выражение ее лица, которое передавало смысл до произнесения ею слов».
Она в равной степени отличалась привлекательным складом характера. Она обладала интеллектуальной живостью Терезы Бургуа, добродушием Маргерит Жорж, а выступая на сцене — мощной сосредоточенностью чувств мрачной Катрин Дюшенуа.
Сам Наполеон свидетельствует об ее артистическом совершенстве в письме, направленном управляющему театрами летом 1813 года, когда труппа «Комеди Франсез» приехала в Дрезден, чтобы подбодрить обреченную армию.
В письме содержатся указания о том, чтобы отблагодарить артистов, в том числе беглянку Жоржину, которая только что присоединилась к своим соотечественникам после затянувшихся приключений в России, она получила восемь тысяч франков. Тереза Бургуа, несмотря на ее непрекращающуюся кампанию клеветы в адрес Наполеона, получила шесть тысяч. По всей видимости, Катрин Дюшенуа опять прозевала раздачу, так как ее фамилия в письме не упомянута.
Интересно, как мадемуазель Марс сумела обратить на себя внимание Наполеона. Хотя он, должно быть, видел в ее исполнении многие сцены в спектаклях театра, она, похоже, не произвела на него впечатления, пока Бонапарт не заметил ее среди наблюдавших военный смотр во дворце Тюильри.
Бывали случаи, даже на парадах, когда Наполеон мог поступать с приятной неофициальностью. Он часто прерывал смотры, чтобы поговорить с бородатыми гренадерами, и, когда это случалось, император и рядовой солдат, бывало, вспоминали кое-что из минувших кампаний.
Такие встречи обычно заканчивались тем, что Наполеон щипал ветерана за ухо (его неизменный жест благосклонности) и награждал его знаком за достойную службу.
На данном конкретном смотре император не так хорошо знал солдат и пощипывание уха отложил до более подходящего момента. Увидев мадемуазель Марс, он пришпорил своего коня, проскакал через кордон гвардейцев и прямо обратился к привлекательной зрительнице: «Значит, вы отвечаете на наши посещения вашего театра „Комеди Франсез“, который доставляет нам огромное удовольствие?»
Такое проявление неофициальности настолько ошеломило мадемуазель Марс, что впервые в жизни она не нашла что ответить.
Возможно, именно эта встреча способствовала установлению более близкого знакомства, хотя странно, что никакие слухи того периода не были отражены в записях об этой связи и с изложением деталей, как было в случаях с Жорж, Дюшенуа и даже Бургуа.
Мы обязаны мадам Жюно за то немногое, что знаем об этом женщине. Она очень высоко оценивает ее и как актрису, и как личность.
История о том, как эти две женщины завязали дружбу, служит иллюстрацией к тому, что процветало в период Первой империи и получило название «Движение трубадуров».
«Движение трубадуров» представляло собой позднее возрождение рыцарства двенадцатого столетия, когда каждый рыцарь отправлялся на битву с перчаткой или бантом дамы на шлеме и с решимостью победить или умереть в ее честь.
Наполеон, будучи неисправимым романтиком, поощрял такой культ, и во всей литературе о наполеоновском периоде мы находим примеры того, как умирающие мужчины посылают романтически составленные последние послания своим родным и любимым или просят товарища отвезти локон волос или свой портрет.
Сам полковник Марбо, рыцарь и посланец девятнадцатого столетия, обещал выполнить такую просьбу на поле боя близ Пултуска. И такие поступки никоим образом не ограничивались офицерами Великой армии. Сержант Бургуан, бредя по бесконечной дороге от Москвы во время великого отступления, постоянно отлучался в сторону, чтобы собирать сувениры и последние весточки умирающих гвардейцев и рядовых солдат.
В то время, когда мужья находились на полях сражений, оставшиеся дома женщины посвящали себя различным занятиям, и одним из наиболее любимых времяпрепровождений стала организация любительских театральных представлений.
Зимой 1806/07 года, когда император со своими маршалами на ощупь пробирались через польские болота и снежные заносы, преследуя русскую армию, при дворе активно репетировалась специально написанная для предстоящего праздника пьеса.
Душой этого представления стали сестры Наполеона — Полина и Каролина, о которых наблюдатель говорит: «Даже если бы они были самыми красивыми женщинами на свете, это не помешало бы им оставаться самыми скверными актрисами, которые ступали на сцену театра!»
Мадам Жюно, которая тоже была задействована в ведущей роли, страстно хотела хорошо сыграть ее хотя бы для того, чтобы удержать аудиторию от визга и хохота при виде ужимок этих двух самонадеянных принцесс. Поэтому она попросила мадемуазель Марс помочь ей отрепетировать постановку и, похоже, не ошиблась в выборе репетитора, так как представление было воспринято всеми с удовлетворением. Да и почему это могло бы получиться иначе как с участием профессиональной артистки мадемуазель Марс, так и без ее участия?! Ведь императорский двор занимался подготовкой этого спектакля в продолжение всей зимы!
Как и в большинстве любительских спектаклей, в данном случае труппа ощущала острую нехватку мужчин. И пока женщины разыгрывали свои роли на сцене, драма совершенно другого характера развертывалась