И о желании оставить свой след, мог бы добавить Пиала. Его творение было весьма благосклонно встречено критикой после выхода на экраны осенью 1995 года. «В семьдесят лет режиссер ощупывает раны человека, переживающего разрыв с женой, уже не верящего в чувства, но неспособного расстаться со своим ребенком, — писала газета «Монд». — Этот человек потрясен смертью своего отца и старается бежать все быстрее, чтобы замедлить ход времени и позабыть об одиночестве, к которому стремился. Пиала — режиссер, единственный в своем роде, постоянно разгневанный и на самого себя, и на всех остальных, — доказывает, что может себе всё позволить: вести сбивчивый рассказ, показывать на экране то, что другие режиссеры старательно скрывают, бесконечно перемешивать правду и вымысел. Этот фильм режет по живому и не щадит никого». Начиная с самого режиссера, добавляет «Юманите»: «“Под солнцем Сатаны” был фильмом о проклятии. “Ван Гога” можно рассматривать как отражение его собственного места в жизни — места современного художника. “Сорванец” заходит еще дальше в область интимных тем, это невыносимо легкое кино, рожденное от непокорности мысли о том, что художнику надо продать свою душу, чтобы нравиться, хотя он решительно придерживается обратного. Святой Пиала, проклятый и мучимый самим собой!»
Как и для режиссера, для Депардьё работа над «Сорванцом» не прошла бесследно, он даже подумывал завершить на этом свою карьеру. Почему? Актер расскажет об этом через несколько месяцев после кончины Пиала в 2003 году: «Мы с Морисом затронули слишком важные вещи. Когда начинаешь задавать настоящие вопросы, а единственный возможный ответ на них — это смерть, когда подходишь к таким вещам вплотную, лучше переменить обстановку, вернуться к более нормальной жизни. К ее сути».
Жизнь? Депардьё вскоре вновь окунулся в нее, получив необычную роль в фильме, которого ждали в декабре 1996 года как подарок к Рождеству: «Опасная профессия»[70] Жерара Лозье. Эту картину Лозье снял по мотивам документального фильма Эрве Шабалье, Марии Рош и Стефана Менье «Жизнь учителя», созданного тремя годами раньше и получившего «золото» на Международном фестивале телерадиопрограмм. Преподаватель истории и географии Лоран Монье (Депардьё) после развода переводится по собственной просьбе в «хулиганскую» школу на окраине Парижа. Сценарий был выдержан в духе времени, поднимая больные темы: насилие, рэкет, расизм, грубость, безработица… Депардьё был в прекрасной форме, к тому же ему повезло с партнершами — Мишель Ларок и Суад Амиду (они уже снимались вместе в «Старшем брате» Франсиса Жиро).
Благосклонно принятый зрителями, фильм был раскритикован в прессе. Хотя, согласно журналу «Пуэн», с картины уходишь «счастливым и успокоенным», газета «Монд» назвала эту «пошлую и конъюнктурную постановку» «нагромождением клише о школе, спальных районах, хулиганье и иммигрантах». Многие учителя и профсоюзные деятели разделяли эту точку зрения. Жорж Кантен, долгое время преподававший философию в нескольких учебных заведениях на севере французской столицы, назвал фильм карикатурой: «Режиссер преподносит нам представления учителя из “среднего класса” об окраинах. А на самом деле всё иначе, поскольку большинство преподавателей только начинают свою профессиональную деятельность и не имеют ни сил, ни желания становиться помощниками местной администрации по социальным вопросам». Кантен также уверяет, что не узнает себя в главном герое фильма — замученном жизнью учителе, над которым издевается класс: «Не стану отрицать, в жизни возникают такие ситуации, но в эту я не верю, потому что Депардьё — это прежде всего Депардьё, в отличие от других актеров, которые, возможно, из-за того, что не столь известны, выглядят гораздо убедительнее в роли учителей».
К тому моменту, когда «Опасная профессия» начала демонстрироваться во французских кинотеатрах, исполнитель главной роли уже улетел на Кубу. Это была деловая поездка, в которую Депардьё отправился вместе с шестьюдесятью французскими промышленниками, отобранными Жераром Бургуэном — владельцем второй по величине в Европе компании по производству бройлерных цыплят и по совместительству спонсором и вице-президентом футбольного клуба «Осер». Актер познакомился с ним в Валансьене через своего друга Жана Карме, во время работы над «Жерминалем». Бургуэн, в прошлом помощник мясника, великан ростом 183 сантиметра, бонвиван и болтун, сразу покорил бывшего хулигана из Шатору: «Это потрясающий человек, совершенно ненормальный, способный разделать бычью тушу, сидеть за штурвалом самолета, провести вас через пустыню. Он умеет плакать, говорить глупости, быть несносным. Как я».
«Мы обнюхали и приручили друг друга в один вечер, усидев окорок, — вспоминает теперь уже Бургуэн. — Я увидел незаурядного человека, пройдоху, крестьянина, близкого к земле, самоучку, как и я сам. <…> Жерар — мой младший брат. Как и я, он начинал с нуля и преуспел, он любит хорошо поесть, он сделан из одного куска. И, как и я, он чувствует себя одинаково свободно с дворником и президентом».
Кстати, они, став деловыми партнерами благодаря сходству характеров, как раз и отправились пообщаться с главой государства. Путь их лежал на Кубу, а целью был контракт на добычу нефти. Чтобы осуществить свой проект, им сначала пришлось приобрести контрольный пакет акций канадской компании «Пеберкан» и получить разрешение кубинских властей. Бургуэн, исколесивший весь свет, не раз бывал на Острове свободы и знал вождя кубинской революции Фиделя Кастро, даже был с ним на «ты». Они познакомились в Гаване в 1991 году. Человек дела, Бургуэн не замедлил туда вернуться, но не абы как и не один: организовал чартерные бизнес-рейсы, которыми воспользовались друг за другом руководители компаний «Томсон», «Адидас», «Рено» и даже чиновники из министерства экономики, финансов и бюджета, возглавляемого Мишелем Шарассом, когда компания «Эльф» одно время подумывала о нефтяной концессии на Кубе. Всё напрасно — премьер-министр Пьер Береговуа наложил политическое вето. Но как бы не так: Бургуэн зашел с другого бока, основав в 1993 году собственную компанию «Oil For Development» («Нефть для развития») для геологической разведки на острове, якобы в целях помощи странам третьего мира. В самом деле, Куба покрывала за счет собственного производства лишь десять процентов от своих потребностей в энергоносителях. Бургуэн намеревался развить эту деятельность благодаря новым компаньонам, не в последнюю очередь — другу Жерару.
От первого визита к вождю кубинской революции у французского актера, сбросившего 30 килограммов благодаря суровой диете, остались воспоминания о шутливой беседе, крутившейся вокруг вкусной еды: «Во время нашей встречи я дал ему рецепт кроличьего паштета… Правда-правда! Он спросил: “Жерар, в чем секрет паштета?” И я слышу, как отвечаю ему: “В качестве кролика, Фидель. В качестве кролика!..” Это был сюрреалистический разговор. Он знал обо мне всё — о моей карьере, моих фильмах. И был нам признателен за то, что мы приехали к нему, словно золотоискатели с Дикого Запада».
Актер признает, что его не смущало ущемление прав человека, цензура — короче, диктатура команданте, который будет лично принимать своего друга «Депардью» в каждый новый его приезд. Такую позицию он обосновывает личными наблюдениями: «Гавана конца девяностых не имеет ничего общего с Гаваной семидесятых. Жизнь значительно изменилась, политический режим стал не таким суровым. Сам Фидель изменился. Короче говоря, я согласился на встречу с человеком, который будит фантазию многих людей и о котором рассказывают всякие ужасы. Могу сказать, что он тоже своего рода шекспировское чудовище».
Кубинские оппозиционеры в изгнании припомнят ему этот лестный отзыв в феврале 2003 года, обрушившись с бранью на Депардьё перед парижским особняком, где его друг Кастро остановился во время краткого визита во Францию. Актер был удивлен, попытался вступить в дискуссию со своими обличителями, но, не найдя аргументов, решил от нее уклониться, клянясь всеми святыми, что его присутствие во дворце никак не связано с нахождением там команданте. В доказательство своей искренности он даже взял листовки, которые совали ему возбужденные манифестанты…
Несмотря на нелицеприятные отклики в прессе, кубинская нефтяная авантюра, в которую Бургуэн втянул своего друга Депардьё (по словам актера, он вложил в нее миллион долларов), шла своим чередом. Первые пробуренные скважины не оправдали ожиданий, тем не менее компания «Пеберкан» могла оказаться рентабельным предприятием — по крайней мере в долгосрочной перспективе. Они в это верили. В начале 1999 года на морском месторождении в Канази, к северу от Кубы, на глубине четырехсот метров, удалось добыть больше трех тысяч баррелей в день. Дела «Пеберкан» резко пошли в гору: объемы продаж нефти за три года выросли втрое, составив около 20 миллионов канадских долларов в 2000 году. Но прибыль от продаж тотчас вкладывалась в дорогостоящие сейсмологические исследования. Разведка нефти — сложная наука, и добытчик «черного золота» Депардьё, увлекшись, досконально изучил все досье «от пола до потолка», клянясь и божась, что стремится вовсе не к богатству: «Деньги делают вас не богатым, а занятым человеком. Мне этого не нужно…»
Депардьё-бизнесмен? Его друзья в это не верили, но тема оставалась запретной. «Бизнес для него — отдушина, лучшее лекарство во время простоев», — поясняет его пресс-атташе Клод Дави. «Любознательность побуждает его постоянно исследовать новые миры. Поскольку он подвержен чужому влиянию, ему случается пойти по неверному пути. Но он никогда в этом не признается. Упрется рогом», — добавляет его импресарио Бертран де Лаббе. Депардьё же клянется: деньги для него не самоцель, а замечательный предлог для встреч, что, впрочем, не мешает ему загребать эти самые деньги благодаря острому деловому чутью, разобравшись в тонкой механике бизнеса. С другой стороны, это не препятствует и благотворительности — поддержке фонда борьбы со СПИДом или столовых для бездомных, которым он регулярно перечисляет средства.