ися главный жандарм Россия.
— У нас с семнадцатого года нет жандармов, — нахмурился Ягода, которого ничуть не прельщало обещанное хвастовство француза. — У нас есть народная милиция…
— О, да-да! Я понимать разница. Франция жандарм — тоже есть народный милиция.
— А я, Алексей Максимович, заглянул к вам, — поспешил уйти от скользкой темы Генрих Григорьевич, — чтобы пригласить вас обоих на аэродром Тушино. Там будет устроен парад авиации. На небольшой высоте пролетит самый большой в мире самолет, названный именем нашего великого писателя Максима Горького. И множество других самолетов, которые покажут достижение социалистической промышленности. Машину я за вами пришлю. А теперь разрешите откланяться: дела. Тем более что я вижу вас в полном здравии и приятном настроении.
— Генрих! Ради бога! — воскликнул Алексей Максимович. — Я понимаю, как ты занят. Тут уж ничего не поделаешь. Но и председателю ОГПУ необходимо отдыхать. Завтра я буду в Горках. Если сможешь, приезжай… Да, вот еще что! У меня к тебе просьба: подбрось товарища Роллана в гостиницу. А то время позднее…
— С большим удовольствием! — обрадовался Ягода, обернувшись к Роллану.
— Только, пожалуйста, нет на Лубянка! — отшатнулся с деланным испугом Роллан, защищая себя ладонями вытянутых вперед рук.
И все четверо рассмеялись, будто Лубянка — нечто такое, что существует только в сказках.
Глава 6
Андрей Николаевич Туполев уже много лет руководит Центральным аэрогидродинамическим институтом (ЦАГИ), ведущим авиационным конструкторским бюро, проектирующим тяжелые самолеты, то есть имеющие не менее двух моторов. В этом классе самолетов Туполеву удалось достигнуть значительных успехов, которые отмечены правительством орденами Ленина, Красной Звезды и Трудового Красного Знамени. А с прошлого года он член-корреспондент АН СССР, заслуженный деятель науки и техники.
Андрею Николаевичу сорок пять с хвостиком. Малоподвижный образ жизни сделал его тучным и медлительным. Он постоянно погружен в свои мысли, отчего частенько не замечает, что творится вокруг. Или делает вид, что не замечает — это позволяет ему отгораживаться от копошащегося человеческого муравейника, выдергивая из него только тех, на ком споткнулась его мысль.
Вот и сейчас он сидел, согнувшись, на буксирной тележке, издалека наблюдая, как огромный цельнометаллический самолет медленно выкатывается вслед за трактором-тягачом из ангара на летное поле, являя миру очередное чудо техники, рожденное руками человека. А более всего — его, Туполева, мозгами.
Сперва появился высоко поднятый над землей тупой нос самолета, очень похожий издалека на морду то ли какой-то многоглазой хищной рыбы, то ли анаконды; затем на том же уровне показались три мотора с поникшими лопастями пропеллеров; вслед за ними возникло треугольное крыло — и все тянется и тянется его лакированная плоскость, и кажется, что оно держится за прямоугольный корпус самолета каким-то чудом, так что хватит веса вороны, чтобы оно обломилось под своей тяжестью; а над фюзеляжем еще два мотора, следовательно, всего восемь; а само тело гиганта, собранное из гофрированного алюминия, очень походит на тело дряхлого старика, иссеченное параллельными морщинами. А по этим морщинам огромные буквы. И тело это все никак не может выбраться из черной пасти ангара. Наконец появился высоко задранный хвост с торчащими по сторонам плавниками, поддерживаемый сравнительно небольшим колесом. И последняя буква завершила надпись: Максим Горький. То ли потому, что великому пролетарскому писателю в марте исполнилось 66 лет, то ли по случаю предстоящего Первого съезда советских писателей, то ли еще по какой-то причине. Скорее всего, и то, и другое, и какое-нибудь третье. Чего-чего, а выдумывать всякую чепуху у нас насобачились.
Самолет уже несколько раз поднимался в воздух, делал круги над аэродромом, садился и снова взлетал. Однако понадобилась такая восьмимоторная громадина — так это чтобы лишний раз удивить мир… Ну и, разумеется, удовлетворить честолюбие самого Туполева.
Андрей Николаевич нахмурился и прикрыл глаза. Что ж, после «Ильи Муромца», построенного конструктором Сикорским еще в 1914 году, а в девятнадцатом сбежавшим в Америку, этот аэроплан на сегодняшний день самый большой летательный аппарат во всем мире. И носит отныне его, Андрея Николаевича Туполева, имя — АНТ-20. А что на нем выведено огромными буквами имя всемирно известного писателя, так это все в одну колоду. Можно бы и радоваться, но… но скорость всего 180 км в час, потолок две тысячи метров… Самолет не для войны, для показухи. Оттого на душе никакой радости.
Предполагалось, что самолет пролетит над Красной площадью 1 Мая. Не пролетел: помешала непогода. Решено самим Сталиным, что, как только погода позволит, парад авиации устроить над аэродромом Тушино.
Синоптики предполагают, что на ближайшие дни погода будет летной.
И все бы ничего, да начальнику военно-воздушных сил РККА товарищу Алкснису взбрело в голову сопроводить полет АНТ истребителем, который будет исполнять петли Нестерова вокруг одного из крыльев восьмимоторного гиганта. Полнейший идиотизм! Мало того, что такие кульбиты еще никто не закручивал, так ведь и нужного летчика-самоубийцы найти не могут. Чтоб этому Алкснису сто раскаленных до красна заклепок в задницу! Чтоб у него оторвало все его мужские принадлежности! Чтоб… — Туполев споткнулся, заметив на взлетном поле знакомую машину начальника ВВС, несущуюся в сторону ангара.
Конечно, можно сделать вид, что ты настолько погружен в свои мысли, что ничего не видишь, ничего не слышишь. Можно вообще повернуться к ангару спиной, и пропади они там все пропадом. Но этот бывший пехотный начдив, закончивший две общевойсковые академии, не летавший даже пассажиром, в авиации ни черта не смыслит, зато сует свой нос во все дырки, устраивает, не разобравшись, разносы конструкторам и авиаторам, отчего все идет наперекосяк и вверх тормашками.
Впрочем, для Андрея Николаевича этот самолет не главный. Одновременно с ним проектируются и строятся морской торпедоносец, пассажирский самолет, гидросамолет. Близок к завершению скоростной бомбовоз (СБ, он же АНТ-40), которым занимается конструкторская бригада под руководством Архангельского, самолет более совершенный в смысле аэродинамики, более эстетичной, более… А бригада Петлякова приступает к проектированию дальнего бомбовоза! Так что «Максим Горький» в этом смысле хороший опыт как для тех, так и для других. К тому же вся страна заражена гигантоманией: самые большие самолеты, корабли, танки, пушки, заводы, фабрики, электростанции… — и всё советское! Достаточно посмотреть на самодовольные физиономии Сталина, Ворошилова и прочих кремлевских бонз, задирающих головы к небу во время Первомайских и Октябрьских военных парадов, во время показов самолетов в Тушино, чтобы понять, насколько это въелось в их души и распространилось окрест. Болезнь роста — вот как это называется, которая поражает невежд не только в авиации, но и в технике вообще. Этой болезнью надо переболеть. При этом нельзя сбрасывать со счетов получаемый опыт как в процессе проектирования и строительства такого гиганта, так и в познании поведения самолета в воздухе.
Но СБ будет совсем другим. С него начнется эра новых самолетов.
Машина командующего, между тем, развернулась и понеслась в сторону Туполева.
Андрей Николаевич тяжело поднялся с тележки и, не спеша, вразвалочку, пошел навстречу. Хотя он терпеть не мог этого пехотного невежду, однако от него многое зависит, и топорщить перья против ветра более чем глупо.
Машина развернулась и встала, преграждая Туполеву путь.
Открылась дверца, из нее высунулась нога в хромовом сапоге, за ней другая — и Андрей Николаевич подумал, что дверца автомобиля, конечно, не предназначена для покидания его в аварийных ситуациях, и выбираться из него человеку излишне утяжеленной конструкции не так просто. Что ж говорить о летчике среднего веса и роста, если ему придется вылезать из кабины для прыжка с парашютом? Об этом как-то позабыли из-за кучи всяких проблем. Надо будет отдельно все это продумать…
Якову Ивановичу Алкснису всего тридцать семь лет. Явная скороспелка. Можно сказать — выскочка. Из тех, кто прошел гражданскую войну, уцелел и вошел в элиту, полагающую, что горшки обжигают не боги. Горшки — вполне может быть. А тут не горшки: горшки не летают. Летают же только боги. И птицы.
Яков Иванович встал на ноги, расправил с кожаным скрипом широкие плечи и сделал несколько шагов в сторону авиаконструктора, изобразив на своем хмуром лице улыбку. Остальные шаги сделал Туполев. Но без улыбки.
Алкснис протянул руку. Произнес:
— Ох и громадина! Даже не верится, что она сможет подняться в воздух.
Их руки соединились и сразу же отдернулись будто от удара током: и Туполев Алксниса, и Алкснис Туполева с трудом выносили друг друга.
— Ничего, летает, мать его в тормозную колодку, — буркнул Андрей Николаевич. — Минут через пятнадцать увидите.
— Я тоже уверен, что полетит, — подхватил Яков Иванович. — Товарищ Ворошилов очень надеется на успех. Товарищ Сталин лично будут присутствовать. Будут иностранные журналисты, дипломаты, киношники. Нам ударить в грязь лицом никак нельзя.
— Машина не ударит. Сто раз проверяли. Моторы работают. Экипаж грамотный. Вчера взлетали и садились несколько раз. Сегодня попробуем подняться до потолка, объяснял Туполев, не вдаваясь в подробности.
Между тем самолет, расставшись с тягачом, постепенно оживал под рев своих моторов.
Вот руководитель полетов сменил красные флажки на белые, отбежал в сторону, и громадная машина медленно тронулась с места, постепенно набирая скорость, оставляя позади себя огромное облако пыли.
Еще секунда, другая, третья — и махина, нехотя оторвавшись от земли, словно повисла над нею, постепенно набирая высоту.
— Поздравляю! — воскликнул Алкснис, схватил обеими руками руку Туполева и принялся ее трясти, улыбаясь на этот раз во весь рот — и вполне естественно.