— А как вы относитесь к последней книге писателя Алексея Задонова?
— Лично мне, товарищ Сталин, его книга понравилась, хотя в ней имеются существенные недостатки, — дипломатично ответил Фадеев.
— Так она вам понравилась или нет? — настаивал Сталин, остановившись напротив Фадеева.
— Понравилась.
— Мне она тоже понравилась. Даже и с недостатками. Более того, мне кажется, что это одна из лучших книг о войне. Если не лучшая из них.
— Да, товарищ Сталин, вы абсолютно правы.
— Странно, что при таком совпадении наших взглядов на книгу писателя Задонова вы не включили его в список лауреатов.
Фадеев промолчал. Он знал: оправдываться нет смысла. Более того, разгромная статья о книге Задонова была написана не без участия самого Фадеева, а сама статья писалась по требованию Сталина.
— Вот так всегда бывает, — произнес Сталин, ни к кому не обращаясь. — Стоит появиться где-нибудь критической статье о ком-то из писателей, даже очень хорошем, как он уже считается писателем нехорошим… А между тем ошибки случаются у всех. Даже у товарища Фадеева. Хотя в целом его деятельность нас вполне удовлетворяет… — Помолчал, сделал несколько шагов к двери, повернулся, спросил: — Так что будем делать с писателем Задоновым?
— Я думаю, что его надо включить в список лауреатов, — произнес Фадеев.
— Так включите, — ткнул в его сторону черенком трубки Сталин. И добавил: — Хороших писателей надо поощрять особенно, иначе они могут подумать, что их творчество никому не нужно. Берите пример с товарища Михоэлса: он всегда четко обосновывает свои кандидатуры, никого не забывает и даже включает в список таких артистов и режиссеров, о которых сам знает понаслышке. Остается пожалеть, что казна у нас не резиновая и всем дать премии мы не можем. — И, после короткой паузы: — Думаю, на этом заседание можно закрыть.
Все встали и потянулись к выходу, произнося одно и то же:
— До свидания, товарищ Сталин.
Но Сталин никому не отвечал, иногда лишь кивал головой, набивая табаком трубку.
Лишь Михоэлс задержался, остановившись возле Сталина, и попытался разъяснить свою позицию:
— Что касается львовского театра, товарищ Сталин, то я как раз собирался туда поехать и лично убедиться в том, что рецензии на его постановки вполне объективно отражают…
— Так почему же не поехали? — перебил Сталин Михоэлса.
— Да все как-то то одно, то другое, — стал оправдываться Михоэлс.
— Однако на премию все-таки выдвигаете, — не принял оправданий Сталин. — Впрочем, у вас еще имеется время убедиться в своей точке зрения.
— Да-да, товарищ Сталин! Большое спасибо! — воскликнул Михоэлс, кивая головой после каждого слова. — Сейчас же и отправлюсь, — пообещал он и решительно зашагал к двери. И уже оттуда, открыв дверь и повернувшись к Сталину всем телом: — До свидания, товарищ Сталин! Большое спасибо!
Но Сталин уже стоял к двери спиной, продолжая возиться со своей трубкой.
Едва члены комиссии по присуждению покинули кабинет, как заглянул Поскребышев и доложил, что в приемной ждет Абакумов.
— Проси, — тихо произнес Сталин.
Абакумов вошел стремительно, прижимая левой рукой к бедру красную папку. На нем зеленый приталенный китель с широкими генеральскими погонами и орденскими планками, черные брюки с красными генеральскими лампасами, начищенные до блеска ботинки. Приблизившись к Сталину, он произнес приятным баритоном:
— Здравия желаю, товарищ Сталин.
Сталин кивнул головой, протянул руку, слегка пожал широкую крестьянскую ладонь министра и указал на стул.
Абакумов сел, раскрыл папку, стал докладывать. Сталин слушал, прохаживаясь вдоль стола: десять шагов к двери, десять шагов обратно.
— Я собрал все данные о лидерах еврейских организаций, пользующихся наибольшим влиянием на территории Палестины, и возглавляющих государство Израиль, в соответствии с резолюцией ООН, принятой в октябре этого года, — докладывал министр госбезопасности. — Большинство из них так или иначе связаны с сионистскими организациям. Но одни, наиболее радикальные, настаивают на вооруженном захвате всей территории так называемой Цизиордании, в том числе Иерусалима, который тем же решением ООН получил статус самостоятеного города, другие рассчитывают на поддержку ООН и мировых держав. Однако в одном они сходятся бесспорно: поскольку евреи являются богоизбранным народом, народом Библии, постольку имеют право владеть всеми библейскими землями. При этом на них не должны проживать никакие другие народы, кроме еврейского. Эту расовую политику нетерпимости наиболее последовательно пропагандируют такие лидеры сионистов, как Менахем Бегин, Ицхак Шамир, Бен Гурион, Голда Меир, Леви Эшкол и другие, известные своими связями с нацистами и сотрудничеством с ними, задолго до начала войны. Ицхак Шамир, например, был арестован англичанами в 1941 году «за терроризм и сотрудничество с нацистским врагом». В ту пору они открыто поддержали Гитлера и его притязания на главенство в Европе. Сионисты, как известно, во главу угла ставят чистоту крови. Расовая идеология сионизма стала в свое время основой для расовой идеологии нацизма, — пояснил Абакумов и посмотрел на Сталина. Однако тот никак не прореагировал на его пояснение. И Абакумов продолжил: — Добиваясь своих целей, Бегин и Шамир организуют террористические акты против англичан и арабов. Так, они недавно взорвали гостиницу, в которой проживали английские офицеры и их семьи. Погибло несколько сот человек. Антисемитские погромы в некоторых странах, призванные запугать евреев и понудить их к бегству в Палестину, — тоже дело рук сионистов. Когда иракские евреи отказались переселяться в Палестину, люди Бегина из террористической группы под названием «Иргун» устроили там несколько взрывов в синагогах. И напуганные евреи ринулись в Палестину…
Сталин остановился возле стола, вялым движением руки прервал ровный поток слов министра госбезопасности, заговорил:
— Для нас не столь важно, какими методами действуют евреи в Палестине, добиваясь создания своего государства, товарищ Абакумов. Для нас важно, чтобы это государство с момента своего создания ориентировалось на дружбу с Советским Союзом. Пусть Бегин с Шамиром убивают кого угодно и сколько угодно, пусть провозглашают любые лозунги, лишь бы мы могли оказывать на них такое влияние, которое делало бы их нашими союзниками, нашим форпостом на Ближнем Востоке.
— Я понимаю, товарищ Сталин, и мы по линии разведки и контрразведки внедряем в Палестину наших людей еврейского происхождения, которые нацелены именно на это. Но надо иметь в виду, что сионисты Палестины пользуются особой поддержкой сионистов США, а это самая активная часть тамошних евреев. Более того, это еще и самая сплоченная, самая закрытая организация, проникновение в которую практически невозможно.
— Для того чтобы влиять на эту организацию, нет необходимости проникать в ее структуры, — перебил Сталин Абакумова. — Есть тысячи других способов оказывать влияние и даже устанавливать контроль над подобными организациями… — Пыхнув пару раз дымом, выпустив его через ноздри, спросил: — А что думают наши евреи и евреи зарубежные о так называемой крымской автономии?
— Они считают создание государства Израиль в Палестине своей первостепенной задачей. По их твердому убеждению, будущий Израиль станет стержнем всей мировой политики, нервом и даже сердцем всего мира. Именно так они убеждают себя и других. Именно туда из Соединенных штатов идут все деньги по линии всемирных еврейских организаций. На крымскую автономию пока не выделено ни копейки.
— А что Михоэлс — он тоже так считает?
— Насколько нам известно, Еврейский антифашистский комитет целиком и полностью стоит за создание Израиля, как первоочередной задачей евреев всего мира. Но и от Крыма не отказывается тоже.
— Это ваши предположения? Или у вас есть факты?
— Есть, товарищ Сталин: Михоэлс все еще носится с идеей Крымской автономии. Но это исключительно потому, что власти Америки против создания государства Израиль. Там в последнее время вообще наблюдается разгул антисемитизма. Особенно после казни супругов Розенберг. Евреям выказывается большое недоверие комиссией конгресса по выявлению антиамериканской деятельности, возглавляемой сенатором Маккарти. У нас есть данные, товарищ Сталин, что… — Абакумов сделал небольшую паузу, затем продолжил тем же ровным голосом: —…что Михоэлс пытается для реализации крымской идеи использовать вашу дочь, воздействуя на нее через ее мужа… Бывшего мужа, товарищ Сталин, — поправился Абакумов. — Он также активно использует свои связи с Аллилуевыми…
Сталин тяжело опустился в кресло, махнул рукой, предлагая сесть и Абакумову.
В кабинете повисла настороженная тишина.
Абакумов, прямой и не гнущийся, даже сидя походивший на столб, молча смотрел прямо перед собой сузившимися глазами.
Сталин размышлял.
Собственно говоря, это было не первое сообщение подобного рода о Михоэлсе и его связях. Они шли не только по линии ведомства Абакумова. Власик тоже намекал на подобные связи. В том-то и дело, что намекал. А этот режет правду-матку прямо в глаза. Но именно своей откровенностью, неспособностью скрывать даже самые невыгодные для его ведомства факты — в том числе и неприятные для товарища Сталина — и нравился ему Абакумов. И даже такие, как связь его дочери с сионистами. Хотя Светлана, скорее всего, об этой связи даже и не подозревает.
Подняв голову, Сталин некоторое время смотрел на министра, как бы пытаясь проникнуть в его тайные мысли, затем спросил:
— Как далеко зашел он в этом деле?
— Он очень настойчив, товарищ Сталин. Он несколько раз встречался с вашей дочерью, пытаясь примирить ее с Морозовым. Пробовал и через Аллилуевых оказать на нее нажим в этом же направлении. Пока у него ничего не получилось. Насколько нам известно, его торопят из Америки, где он в сорок третьем встречался с сионистскими кругами. Там, судя по всему, считают, что таким образом можно оказывать влияние на некоторые структуры нашего правительства. Особенно если учесть, что Михоэлс пользуется доверием и поддержкой весьма влиятельных личностей…