— Я тоже согласен с такой постановкой вопроса, — произнес Голиков, откидываясь на спинку стула.
Жуков удовлетворенно кивнул головой и снял трубку с аппарата прямой связи со Сталиным.
Злобин и Василевский смотрели на него, замерев, почти не дыша. Голиков — с любопытством.
Послышался щелчок, и Жуков заговорил, четко выговаривая каждое слово:
— Передайте товарищу Сталину, что мне необходимо с ним встретиться для решения безотлагательного вопроса.
Прошло несколько томительных минут.
— Да, хорошо. Сейчас буду, — произнес Жуков и стал собирать карты.
Он вышел на перрон, огороженный фанерными щитами.
Мимо сплошной фанерной стены с гулом проносились поезда, как напоминание о том, что наверху идет совсем другая жизнь.
Через несколько минут Жуков оказался перед обычной деревянной дверью, без всяких надписей на ней и таблички, охраняемой двумя офицерами НКВД. Не всем, но кое-кому, в том числе и Жукову, было известно, что за этой дверью находится переход в подземный кабинет Сталина.
Один из офицеров, открыв дверь перед начальником Генштаба, тут же снял трубку и кому-то доложил:
— Генерал армии Жуков.
Глава 2
Сталин встретил Жукова, стоя у стола для заседаний, за которым сидели члены Политбюро.
— Докладывайте, — велел он, кивнув головой на приветствие генерала.
Жуков, разложив на столе карты, стал докладывать обстановку на фронтах, начиная с северо-западного и кончая юго-западным направлением. Он привел цифры потерь Красной армии — они были огромными, показал ход формирования резервов. Затем подробно объяснил расположение войск противника и сделал предположительные выводы о дальнейших его действиях.
— На московском стратегическом направлении немцы в ближайшие дни не смогут вести наступательную операцию, так как понесли слишком большие потери. У них нет крупных стратегических резервов для обеспечения флангов группы армий «Центр». То же самое и на ленинградском направлении: без усиления группировки своих войск они не смогут продолжить наступление на Ленинград.
На Украине главные сражения могут разыграться где-то в районе Днепропетровска, Кременчуга, куда вышли танковые дивизии группы армий «Юг». Наиболее слабым и опасным участком наших фронтов является Центральный фронт. Его армии малочисленны и технически слабы. Немцы могут воспользоваться этим слабым местом и ударить во фланг и тыл войскам Юго-Западного фронта.
— И что из этого следует? — спросил Сталин, глядя на Жукова остановившимся взглядом.
— Из этого следует, — начал Жуков почти торжественным голосом, — что нам необходимо прежде всего укрепить Центральный фронт, передав ему не менее трех армий, усиленных артиллерией, за счет западного и юго-западного направлений. Поставить во главе фронта опытного и энергичного командующего. Конкретно предлагаю Ватутина.
— Вы что же, считаете возможным ослабить направление на Москву? — спросил Сталин, недобро щуря глаза.
— Нет, не считаю, — продолжил Жуков все тем же торжественным голосом. — Через 12–15 дней мы сможем перебросить с Дальнего Востока не менее восьми вполне боеспособных дивизий. В том числе одну танковую. Таким образом мы усилим московское направление. Что касается Юго-Западного фронта, то его необходимо целиком отвести за Днепр. За стыком Центрального и Юго-Западного фронтов сосредоточить резервы в количестве не менее пяти усиленных дивизий.
— А как же Киев? — спросил Сталин?
— Киев придется оставить, — ответил Жуков, не отрывая глаз от лица Сталина, которое вдруг пошло красными пятнами, предвещая взрыв неумолимого гнева. И поспешил продолжить: — На Западном направлении нужно не медля организовать контрудар с целью ликвидации ельнинского выступа. Этот плацдарм противник наверняка использует для удара на Москву…
— Какие там еще контрудары? Что за чепуху вы мелете? — вспылил Сталин. — Как… как вы, начальник Генштаба, могли додуматься сдать врагу Киев?
Жуков с трудом разжал челюсти, проскрипел:
— Если вы считаете, что начальник Генерального штаба способен только чепуху молоть, тогда ему здесь делать нечего. Я прошу освободить меня от должности начальника Генштаба и отправить на фронт. Там я буду более полезен.
Сталин искоса глянул на замершего Жукова, дернул головой, повернулся, пошел к двери. Постоял там с минуту, вернулся и заговорил уже почти спокойным тоном:
— Что ж, если вы так ставите вопрос… Думаю, что мы без вас вполне можем обойтись. А впрочем, идите, работайте пока… Мы тут подумаем и решим, что с вами делать.
Жуков покинул кабинет Верховного, вернулся в свой: благо совсем рядом. Сел за стол, откинулся на спинку стула, из головы не выходила фраза: «Мы тут подумаем и решим, что с вами делать». Он знал Сталина: в гневе тот бывает страшен и не предсказуем. При этом не будет испытывать ни малейшего сожаления, даже если наломает дров. «Что ж, — подумал Жуков отстраненно, будто речь шла ни о нем самом. — Что будет то и будет. Не привыкать».
Постучавшись, вошел Василевский. Остановился, едва переступив порог, вопросительно глядя на Жукова.
— Ну чего встал, точно пень на дороге? — проскрипел Жуков. Спросил: — Есть что-нибудь новенькое?
— Есть. Похоже, две или три механизированных дивизии танковой группы Гота направляются в сторону Ленинграда.
— Похоже или действительно направляются?
— Авиаразведка донесла, что ранним утром засекла движение в северо-восточном направлении на двух дорогах танков и машин. Есть фотоснимки. Впрочем, весьма плохого качества. Сейчас спецы колдуют над расшифровкой.
Жуков пожевал нижнюю губу.
— Что ж, этого следовало ожидать. На всякий случай внимательно посмотрите, что мы можем незамедлительно выставить против этого Гота. Как со стороны Западного фронта, так и Северо-Западного. Подтвердят спецы движение колонн или нет, в любом случае необходимо срочно связаться с авиаторами: пусть продублируют…
— Мы уже связались, Георгий Константинович. Обещали продублировать. Хотя немцы, как они утверждают, очень плотно прикрыли районы передвижения колонн. Да и пыль они подняли такую, что видно издалека.
— Пыль — еще ничего не значит. Они могут такую пыль пустить нам в глаза, что…
Зазуммерил телефон прямой связи с Верховным.
Жуков снял трубку.
Знакомый голос Поскребышева равнодушно произнес:
— Товарищ Жуков, вас просят вернуться.
— Сейчас буду.
Жуков вошел, остановился, сделав по направлению к столу для заседаний всего лишь два шага: прямо перед ним стоял Сталин, пыхал дымом из трубки.
— Мы тут посоветовались и решили освободить вас от занимаемой должности. Начальником Генштаба будет Шапошников. Что касается вас лично: на какой фронт вы бы хотели? В какой должности?
— На любой фронт и в любой должности.
— Не горячитесь. Вы говорили об ударе под Ельней… Вот и возьмитесь за это дело. Мы назначим вас командующим Резервным фронтом. Скоро приедет Шапошников. Сдайте ему дела и выезжайте. Имейте в виду: вы остаетесь членом Ставки. Желаю вам успехов.
И Сталин, улыбнувшись, протянул Жукову руку.
30 июня был создан Государственный комитет обороны (ГКО), который возглавил Сталин. 10 июля Государственный Комитет Обороны преобразовал Ставку Главного Командования в Ставку Верховного Главнокомандования. В состав Ставки вошли: Сталин (председатель), Молотов, маршалы Тимошенко, Ворошилов, Буденный, Шапошников, генерал Жуков. 19 июля Сталин, к тому же, назначается наркомом обороны, а 8 августа и Верховным Главнокомандующим Вооруженными Силами СССР. Ставка соответственно стала называться Ставкой Верховного Главнокомандования.
Глава 3
Из дневника фельдмаршала фон Бока:
20/7/41 Сегодня разразился настоящий ад! Утром пришло сообщение, что противник прорвал позиции группы Кутцена под Невелем… Под Смоленском противник начал сегодня ночью мощное наступление. Крупные силы противника также наступали в направлении Смоленска с юга; однако по пути они наткнулись на 17-ю танковую дивизию и были уничтожены…
Послал своего офицера во 2-ю танковую группу. Сегодня она захватила Ельню и рассматривает это достижение как большой успех, который «необходимо развить»!
В настоящее время на фронте группы армий только один «котел»! И в нем зияет дыра. Наш план «захлопнуть калитку» на востоке от Смоленска посредством атаки 7-й танковой дивизии с северо-восточного направления потерпел неудачу по причине того, что эта дивизия сама была атакована с восточного направления крупными силами русских при поддержке танков. Противник атакует также в северном направлении.
Предполагается, что сегодня ночью воздушные флоты нанесут массированный удар по Москве. Я лично задействовал бы все ресурсы Люфтваффе для уничтожения направляющихся к моему фронту резервов противника.
21/7/41 Нельзя отрицать, что наш основательно потрепанный оппонент добился впечатляющих успехов! Рапорты воздушной разведки указывают на то, что противник задействует против нашего южного фланга дополнительные силы.
22/7/41 Утром приехал начальник тыловой службы группы армий Шенкендорф. Я сказал ему, что нам меньше всего нужно иметь у себя в тылу озлобленное население, и что мы должны приложить все усилия для того, чтобы заставить людей работать на нас добровольно. В деревне это может быть достигнуто посредством наделения крестьян землей или обещания оставлять им часть собранного урожая. Мы также можем добиться хороших результатов путем введения официального воскресного дня для отправления религиозного культа; при этом церкви, которые не были превращены большевиками в склады или кинотеатры, снова получат возможность проводить воскресные службы. Шенкендорф придерживается аналогичного мнения. Он пожаловался на то, что армия забрала с собой сельскохозяйственные машины, так что убирать урожай придется чуть ли ни голыми руками. Однако он надеется выправить ситуацию, если на новые земли придут немецкие крестьяне со своим инвентарем. Он сообщил, что некоторые предприятия — такие как кожевенные мастерские, красильни, булочные, пивоварни и тому подобные, у которых остался запас сырья, уже начали работать. Правда, у одного красильного предприятия возникли определенные трудности, так как солдаты «СС» расстреляли 60 рабочих-маляров, обвинив их в том, что они коммунисты.