Чтобы выяснить положение группы на месте, Манштейн решил провести совещание в штабе генерала Кемпфа и вечером 11 июля вылетел на станцию Дубно. Туда же он пригласил и командование 4-й танковой армии.
Связной самолет «Шторх» жался к земле, прикрываемый с воздуха шестеркой «мессеров». Хотя русские скоростные и хорошо вооруженные истребители «ЛАГГ-3» лишь изредка появлялись в тылу немецких войск, при этом избегая стычек с «мессерами» на низких высотах, однако осторожность не мешает, а фельдмаршал был противником всяких предсказуемых неожиданностей. Вот вдали показалась линия железной дороги, тянущаяся сквозь бесконечное кладбище разбитых и сгоревших вагонов и паровозов, машин, танков и обломков самолетов, как немецких, так и русских, пытавшихся в разное время бомбить как саму «железку», так и небольшую станцию, прилепившуюся к ней, отчего сама станция казалась частью огромного кладбища. А между тем здесь располагался штаб армейской группы «Кемпф», что для русских, узнай они об этом, явилось бы полной неожиданностью.
Попрыгав по неровностям наскоро сооруженной посадочной полосы, самолет подрулил к небольшой рощице и заполз под маскировочную сеть, натянутую между деревьями. Здесь же генерал-фельдмаршала ожидал «оппель» и бронетранспортер с охраной. Минут через десять, встреченный генералом Кемпфом, он входил в кирпичное станционное здание, наполовину разрушенное, но вполне пригодное для размещения в нем штаба.
Все приглашенные уже были в сборе и встретили командующего дружным выбрасыванием руки и согласованным выкриком «Хайль Гитлер!» Фельдмаршал Манштейн, вялым движением руки ответив на приветствие, занял свое место во главе стола, попросил принести крепкого чаю и открыл совещание вопросом, обращенным к генералу Кемпфу:
— Я хочу знать, генерал, сможет ли 3-й танковый корпус продолжать решительное наступление в сторону Прохоровки, принимая во внимание усталость ваших солдат и постоянно усиливающуюся мощь русских на ваших флангах. Нельзя сбрасывать со счетов и тот несомненный факт, что 9-я армия фельдмаршала Моделя окончательно встала на северном фасе Курской дуги, что тоже оказывает деморализующее влияние на психологию наших солдат. Надеюсь, вы понимаете, что от состояния ваших танковых дивизий, от их боевого духа зависит, продолжит ли движение в заданном направлении танковая армия генерала Гота, или ее придется уже сейчас повернуть на юг, навстречу вашему корпусу.
Генерал танковых войск Кемпф медленно поднялся со своего места, провел ладонью по «ежику» жестких волос на своей длинной голове. Мешки под его глазами говорили о том, что и сам он устал не меньше своих солдат. Несколько долгих секунд он собирался с мыслями, точно прислушиваясь к погромыхиванию артиллерии на подступах к пресловутой Прохоровке, которая уже несколько дней значится не только в донесениях наверх из его штаба, но, похоже, и всего Восточного фронта.
— Я не могу с полной определенностью ответить на ваши вопросы, господин фельдмаршал, — начал генерал Кемпф. — Все зависит от того, сумеем ли мы к завтрашнему утру захватить у русских высоты юго-восточнее Прохоровки, а самое главное — создать там противотанковую оборону, если иметь в виду танковую армию генерала Ротмистрова, которая сосредоточена севернее. Но если даже успеем, то надо иметь в виду огромное количество русской артиллерии, сосредоточенной в этом районе. Вся надежда на нашу авиацию. И еще — на неумение русских массировать огонь своей артиллерии на главных направлениях и несогласованность действий их командования. Но даже при самых благоприятных условиях, мы должны учитывать тот факт, что боевая сила моей группы иссякает, в танковых дивизиях осталось менее сорока процентов боеспособных танков, резервы израсходованы, а мой правый фланг находится под угрозой постоянно усиливающихся русских дивизий. Отсюда напрашивается вывод: необходимо с помощью противотанковой обороны обескровить русские танковые корпуса и только после этого, если хватит сил, предпринимать дальнейшие действия. Других решений я не вижу.
Следующим выступил командующий 4-й танковой армии генерал Гот. Он был краток:
— Предлагаю ограничиться задачей ранее запланированного окружения и разгрома соединений 69-й русской армии южнее реки Псёл согласованными ударами армейской группы генерала Кемпфа, с одной стороны, и танковой дивизии «Великая Германия» — с другой. С последующим выходом к Прохоровке. Этим мы лишим танковые корпуса генерала Ротмистрова свободного маневра, заставим их топтаться на изрезанном оврагами небольшом пространстве, предоставив нашей авиации и артиллерии уничтожать их на марше к нашим позициям.
На этом и порешили.
Непроглядная ночь окутала невысокие холмы, лесные массивы, жмущиеся к оврагам и лощинам, тихие речушки с топкими берегами, зарослями камыша и краснотала.
Назад, в ставку фронта, фельдмаршал Манштейн добирался на машине, решив проинспектировать кое-какие дивизии. Впереди группа мотоциклистов подсвечивала грунтовую дорогу, кортеж то и дело останавливали посты, в притемненном свете фар бронетранспортеров виднелись стволы зениток, окопы, солдатские каски. В стороне от дороги слышались звуки ударов по металлу, скрежет, голоса, мелькали огни фонарей. Время от времени навстречу попадались возвращающиеся после ремонта танки и самоходки, машины с боеприпасами и пополнением, цистерны с горючим. Ночь полнилась звуками, которые свидетельствовали о непрекращающейся жизни тыла, питающего передовые части. Иногда сверху доносился прерывистый гул летящих куда-то самолетов, затем издалека долетал тяжелый грохот бомбежки, ожесточенный лай зениток, там и сям среди звезд качались голубые столбы прожекторов.
Манштейн дремал, откинувшись на мягкое сидение, но и в дреме его не покидала тревога за завтрашний день, который должен решить задачи, подчас исключающие одна другую. Что русские заранее начали готовиться к немецкому наступлению, стало известно уже в мае. Если бы тогда же это наступление было осуществлено, успех был бы более весом, но кардинально изменить обстановку, сложившуюся после поражения под Сталинградом, все равно бы не удалось. Как ничего не изменит и сегодняшняя атака. Даже если удастся захватить Прохоровку и уничтожить несколько русских пехотных дивизий и пару танковых корпусов. Понимает это и командующий Воронежским фронтом генерал Ватутин, и сидящие далеко от фронта Гитлер и Сталин. И если даже не понимают, то чувствуют нутром солдаты немецких дивизий. Но особенно сильны пораженческие настроения среди австрийцев, румын, венгров, итальянцев, словаков, которые разуверились в германской мощи. Тем более тех, кого набрали в разных оккупированных странах, таких как Франция, Бельгия, Чехия, Польша и прочие. И чем дальше, тем процесс этот будет стремительно усиливаться. А тут еще сообщение о высадке американцев в Италии. Следовательно, и туда потребуются именно немецкие дивизии, немецкие танки и самолеты. А это уже война на два фронта. Так что же делать? Конечно, продолжать сражаться. И убивать этих упрямых русских.
Справа, километрах в трех, вдруг загрохотало. Там и сям взлетали ракеты. Огненные трассы прочерчивали темноту. Слышались разрывы мин и снарядов, ружейная и пулеметная пальба. Желтые языки пламени горящих строений взметались к звездному небу.
Кортеж остановился: дорогу пересекала колонна машин.
Манштейн открыл глаза. Перед ним в тусклом свете фар возник человек и отрапортовал:
— Командир пехотного батальона 168-й пехотной дивизии майор фон Визе, господин генерал-фельдмаршал. Батальон ведет бой за деревню Кривцово. Часть батальона вышла к Северному Донцу и готовится к переправе на другой берег. Противник оказывает разрозненное сопротивление. Но оно усиливается по мере нашего продвижения вперед.
— Что русские? Как они воюют? — задал Манштейн дежурный вопрос.
— Есть части, которые бегут от наших танков и пехоты, господин генерал-фельдмаршал, — бойко ответил майор Визе. — Или сдаются в плен десятками и сотнями. В основном азиаты, недавно призванные в армию. Но в последние дни такие встречаются все реже. Что касается русских, то они стоят насмерть. Даже оставшись без патронов, дерутся трофейным оружием. Но мы сломим их тупое упорство, господин генерал-фельдмаршал.
— Хорошо, барон, — произнес Манштейн. — Передайте солдатам, что я благодарю их за упорство и воинское мастерство.
— Благодарю вас, господин генерал-фельдмаршал! — вытянулся майор, глухо щелкнув каблуками измазанных грязью сапог. — Мои солдаты хорошо знают свое дело. Разрешите следовать дальше?
— Да поможет вам бог, — пожелал Манштейн.
Глава 18
Северо-восточнее Прохоровки затаился среди яблоневых и вишневых садов, приткнувшись к холмистой гряде, небольшой хуторок, из которого были выселены все жители. Этот хуторок командующий Воронежским фронтом генерал армии Ватутин выбрал для своего штаба. Ни сверху, ни со стороны не было заметно, что именно отсюда идет управление фронтом. Немецкие радиопеленгаторы не засекли отсюда ни одного радиосигнала, шастающие по прифронтовым армейским тылам разведгруппы, состоящие в основном из донских казаков-белоэмигрантов, еще на дальних подступах к хутору, который ничем не привлекал их внимания, натыкались на тщательно замаскированные засады, большая часть их гибла в скоротечной схватке, кое-кто сам становился «языком», остальные, обложенные со всех сторон, подрывали себя гранатами, да так, чтобы никто не мог их узнать.
Вот и сейчас где-то севернее хутора завязалась ожесточенная перестрелка. В ход пошли не только автоматы и гранаты, но и пулеметы.
Генерал Ватутин оторвал голову от карты, испещренной различными значками и надписями, прислушался. Умолк начальник разведки фронта генерал Виноградов, докладывающий последние разведданные. Но стрельба длилась недолго, и снова ночная тишина окутала прифронтовую зону.
Ватутин отпил из стакана крепко заваренный чай. Генерал Виноградов продолжил доклад:
— Последние разведданные свидетельствуют, что противник продолжает укреплять оборону вдоль Обоянского шоссе на флангах 4-й танковой армии генерала Гота и Армейской группы «Кемпф». Немцы устанавливают колючую проволоку, в иных местах в два и даже три ряда, производят минирование своего предполья на танкоопасных направлениях. Но самое главное — они заменяют на своих флангах наиболее боеспособные части на тыловые, перебрасывая артиллерию и танки на усиление 48-го танкового корпуса и 2-го корпуса СС, что, в свою очередь, свидетельствует о том, что Манштейн практически исчерпал все свои резервы. Об этом свидетельствует и тот факт, что он перебросил из-под Харькова танковую дивизию, которая прикрывала Донбасское направление. Передовые части этой дивизии в двух местах, здесь и здесь, — генерал показал на карте, — сегодня ночью форсировали реку Псёл, захватили плацдармы, оттеснив части 69-й армии к северу, наводят там переправы для танков и артиллерии. Таким образом, создалась опасность выхода во фланг нашим войскам…