лся Паша.
После совещания мы с Павлом Аристарховичем (не называть же его теперь Пашей прилюдно!) договорились встретиться в ближайшее время и совместно с Лазарем Шацкиным обсудить, что еще может сделать комсомол для развития работы по рационализации производства, поднятию производительности труда и качества продукции.
Глава 13Дневник Кости Рябцева
По завершении «примусного совещания» мы договорились с Павлом Астаховым встретиться еще раз, уже с участием Лазаря Шацкина. Хотя удочку насчет участия комсомола в борьбе за рационализацию производства закинули уже давно, неплохо было бы сообразить, что еще можно сделать в этом направлении – ведь до полного благополучия было еще ох, как далеко! Здравые идеи Павла Аристарховича (которые, собственно, в прошлом году я сам ему и подкинул) надо было как можно шире нести в комсомольско-молодежные массы. Почему именно в них? Да потому, что надежды на тех, кто уже вросся в начальственные кресла, пусть и самые незначительные, было очень мало.
Собрались, уже по привычке, у нас дома, в Большом Гнездниковском. Паша заявился с букетом нарциссов и торжественно вручил их хозяйке. Лида сморщила нос, фыркнула, но вежливо поблагодарила, сунув затем букет мне в руки:
– Пристрой в какую-нибудь вазу у папы в комнате, – бросила она. – А то меня от запаха мутит, – понизив голос до шепота, пояснила жена. Да, в ее состоянии немудрено.
Шацкин результатами борьбы комсомольцев за качество продукции и рационализацию производства был недоволен:
– С хозрасчетными бригадами дело идет гораздо лучше. В конце концов нас и ВЦСПС поддержал, да и парткому во многих случая в стороне не остаются. За два года уже на тысячах предприятий хозрасчетные бригады есть, а почти на шестистах заводах практически все бригады теперь – хозрасчетные, – не без некоторой гордости заявил он. – Но вот понизить себестоимость продукции, поднять производительность труда, подтянуть качество удается далеко не везде, с большим скрипом, да и то, чего все-таки добились, не особо впечатляет.
– А чего вы хотите? – развожу руками. – Пока еще рядовому комсомольцу такие штуки, как анализ структуры себестоимости продукции, или факторов производительности труда, не под силу. Без этого же не разберешься, на что надо нажимать, чтобы выправить положение. Поэтому мое предложение такое, – и начинаю излагать свой подход к делу:
– В руках нашего государства есть такой мощный инструмент, как Наркомат Рабоче-крестьянской инспекции, к которому относится и акционерное общество «Оргстрой», где работает Паша, – кивок в его сторону. Вот пусть комсомол этим инструментом и воспользуется. Поэтому задача комсомольских ячеек и комитетов на предприятиях должна заключаться в том, чтобы вставить шило в задницу парткому, и совместно с ним – заводской администрации, чтобы те обратились к услугам «Оргстроя». При этом комсомольцы должны активнейшим образом содействовать бригадам «Оргстроя» в их работе, и заодно сами набираться у них премудрости насчет того, как надо рационализировать производство. Тебе же, Лазарь, как члену ЦКК, вполне с руки поддержать эти начинания, а где надо – надавить авторитетом высшей контрольной инстанции.
– Согласен, на одной самодеятельности и кустарщине в этом вопросе далеко не уедешь, и надо ставить дело рационализации на широкую ногу, – отозвался Шацкин. – Но это только половина вопроса. С качеством-то продукции «Оргстрой» не работает, ведь так, Паша? – обратился он с вопросом к Семенову.
– Да, мы ведь в основном организационными вопросами занимаемся, – подтвердил Павел. – Структуру управления упростить, провести рационализацию техники управления и управленческого труда, отчетность упорядочить, накладные расходы снизить – вот это наша работа. А качеством технологи должны заниматься.
– Ну, Павел Аристархович, тут ты не прав! – сразу изменив и форму обращения, и тон, произнес Лазарь. – Если качеством одни технологи будут заниматься, в отрыве от рабочей массы и от руководителей предприятия, то тогда успехов не жди. Технолог может, конечно, все по полочкам разложить и расписать как надо, но если за выправление качества не возьмутся сами рабочие, да еще и дирекция к этому окажется равнодушна, то так и останутся все эти технологические регламенты на бумаге.
– Это верно, – подхватываю я. – Технолог не может знать досконально все тонкости работы на каждом рабочем месте. Да от отношения рабочего к делу тоже немало зависит. Но ведь основа для доведения качества изделий до пристойного уровня есть. Комитет по стандартам разработал нормативные акты насчет организации контроля качества продукции на предприятиях, а ЦИТ совместно с Казанским институтом НОТ опубликовал пособие по налаживанию работы таких систем контроля качества. Тут ведь комсомольцам ничего изобретать не надо – бери и пользуйся.
– Ты, Витя, прямо, как маленький, – ласковым голосом вмешалась в разговор моя супруга. – «Бери и пользуйся…» – передразнила она меня. – Мне вон, в ГУВП, только для того, чтобы заставить правильно секретные документы регистрировать, столько любимых мозолей пришлось кое-кому отдавить! Ведь любимые мозоли-то жалко! Чего мне только ни довелось выслушать! А тут ведь, как я догадываюсь, дело не в том, чтобы несколько строчек в журнале учета заполнить. Тут ведь усилия приложить надо, чтобы сделать все, как полагается, и брак не гнать. Так ведь, Паша? – повернулась она к своему бывшему однокашнику.
– Да уж, – степенно ответил бывший мастеровой паровозостроительного завода, – чтобы как следует работу исполнить, да еще в срок, постараться надо, и сил своих немало вложить.
– Так я о чем! – восклицаю, слегка повысив голос, чтобы переключить внимание на себя. – Конечно, система контроля качества от одного лишь распоряжения дирекции не заработает. Вот и надо комсомольцам всем, кому следует, хвоста накрутить. Да и чтобы сами рабочие в стороне от дела не остались, их тоже растормошить надо. Кому, как не молодежи, этим заниматься.
– Если комса возьмется, она горы своротить может! – горделиво заявил Павел.
– И шею себе заодно, – буркнул комсомольский вожак Щацкин. – Такие дела с наскока не делаются, тут с умом подходить надо.
– Вот и соберите актив, обмозгуйте со всех сторон, как к вопросу подойди, чтобы дело с мертвой точки сдвинуть, и при этом дров не наломать, чтобы толк вышел, а не буза пустая, – подвела черту Лида.
В субботу, 16 апреля, я пришел домой с билетами в театр Мейерхольда, куда Лида давно уже мечтала попасть. Не знаю, когда удалось бы исполнить ее желание, но случилось так, что заместитель председателя ВСНХ Квиринг, заранее обзаведшийся билетами на спектакль – 17 апреля давали «Ревизора» – по каким-то семейным причинам вынужден был отказаться от похода в театр. Эммануил Ионович предложил билеты мне, и грех, конечно, было отказаться, и не порадовать Лиду.
Моя половинка при этом известии действительно обрадовалась и, отложив в сторону книгу, которую читала, совсем по-детски хлопает в ладоши, подскакивает с дивана и чмокает меня в щеку. Обратно она, при моей поддержке, опускается уже значительно более медленно и аккуратно.
– Что читаем? – интересуюсь у нее, устраиваясь рядом на диване.
– Так, книжка одна, – рассеяно бросает она. – Николая Огнева. Он раньше пьесы писал для Бутырского детского театра. Говорят, неплохие. А тут своеобразную такую вещь издал – нечто вроде дневника, написанного учеником школы второй ступени. Так и называется – «Дневник Кости Рябцева».
– И как тебе показался его дневник? – допытываюсь у нее. Сам-то, еще в той, прошлой жизни, успел эту вещицу прочесть.
– Знаешь, такое впечатление, что у автора некоторая каша в голове, – начала формулировать свои впечатления Лида, постепенно собираясь с мыслями. – Вроде бы он явный сторонник школьного самоуправления и самостоятельности учеников. Даже прямо-таки анархические замашки некоторых из них, в том числе и своего героя, изображает со снисходительностью, если не с симпатией. Деятельность комсомольской ячейки у него показана под очень скептическим углом зрения. Скучища там, говорит. А в тоже время в области педагогики он от этой самостоятельности, проводимой через Дальтон-план, очевидным образом шарахается, – пожав плечами, жена недоуменно вскинула брови.
– Нет тут никакой каши, – решительно заявляю ей, – напротив, все совершенно логично. Огнев поддерживает коллективное самоуправление в организации школьной жизни, в тех делах, которые ученики знают на своем опыте. И он против системы Дальтона, которая может работать только при очень высокой степени индивидуальной ответственности и самоорганизованности, до которой многим подросткам еще ой, как далеко.
– Но разве наша советская педагогика не должна быть нацелена, в том числе, и на выработку у ребят и девчонок такой ответственности, такой способности самим организовать свою работу? – пылко возражает мне жена.
– Именно что должна! Да вот только Дальтон-план ее не вырабатывает, а исходит из нее, как якобы уже имеющейся налицо предпосылки. Улавливаешь разницу? – и я продолжаю развивать свою мысль. – Система Дальтона предполагает, что ученики будут самостоятельно готовить задания по предметам в течение всего триместра, самостоятельно распределять свое время, сами будут приходить в школьные лаборатории и контролировать сами себя – как идет выполнение полученных заданий. Все ли на это способны? Очевидно, что не все. А выучить мы должны всех! И потом, – добавляю еще один аргумент, – как материалистка, ты должна понимать, что даже если Дальтон-план во всех отношениях прекрасен, вводить его, по меньшей мере, преждевременно.
– Это еще почему? – по резкости, с которой задан вопрос, видно, что Лиде мои филиппики в адрес системы Дальтона не по душе.
– Да потому, что для лабораторной системы самостоятельной работы учеников эти лаборатории по каждому предмету должны быть снабжены учебниками и учебными пособиями в таком размере, чтобы каждый учащийся в любой момент мог воспользоваться нужной книжкой, приборами, оборудованием и всем прочим. А где это все у нас? – Лидия Михайловна нервно жует губы, понимая, что возразить ей нечего. – В «Дневнике Кости Рябцева» ситуация с пустыми лабораториями изображена очень правдиво. И поэтому нехватку учебной литературы мы просто обязаны восполнять. И ничем, кроме учительского слова, сделать это невозможно.