– Вольно, разойдись!
– Погрузка через полчаса за Трегубово. Помочь перенести раненых. Вольно, разойдись! Капитан Иволгин, старлей Овечкин! Вас просят пройти на НП, – сказал в заключение Евстигнеев. Идем, перешагивая через раненых, ящики, отдыхающих бойцов в траншее. На НП полно народа.
– Иволгин, Овечкин! Сюда!
– Товарищ командующий! Прибыли по вашему приказанию!
– Командование фронта представляет вас обоих к званию Героя Советского Союза за взятие УР «Спасская Полисть» и систематическое образцовое выполнение заданий командования. Сработано как по нотам, товарищи! Хотя седых волос у меня поприбавилось, товарищ Овечкин! Считайте это авансом!
– Служим Советскому Союзу!
– Все, роте отдыхать три дня! Капитан, вам отдохнуть не удастся. Завтра ко мне!
Рука уже гудит от пожатий, а плечо от дружеских тычков со стороны штабных и командования 59-й армии. У выхода корпусной комиссар Диброва подловил Сашку и попросил его прибыть завтра на партактив армии. Понимает, что их разведка пропустила и дыру в обороне немцев, и засаду напротив ориентира два. Только бы Сашке голову не вскружили, зеленый ведь еще совсем.
Наконец, выбрались с НП и подошли к нашему транспорту. Жени уже нет, она увезла раненых. На двух машинах поместились все три группы, командиры у меня в машине. Колонна тронулась. Я вел машину и рассказывал, что происходило в Трегубово в эти дни.
– Так вот почему мне сказали про кучу седины!
– Да, Саша. Подставил ты всех крепко! Я, правда, не видел что-то нового замкомандующего сейчас, но думаю, что нам еще предстоит серьезно отвечать перед ним, почему задержали на сутки наступление. Он этого так не оставит.
– Не будет он к нам приставать, Максим. В конце боя его убил снайпер. Я видел, как его выносили! – ответил за Саньку Вася Саров.
– Вот как! Может быть, это и к лучшему. Василий! Будет три дня отдыха: дай ребятам возможность съездить в Ленинград, но только тем, кто хочет. Насильно никого не тащить! И проследи, чтобы количество водки было умеренным. Составьте список отличившихся… Воздух! К машине!
Мы выкатились из дверей «опеля», который я направил в придорожные кусты. Следом визжали тормоза ЗиСов, а бойцы спрыгивали на землю и скатывались в канаву. Немцы прошли над нами, но штурмовать не стали. Они нанесли удар чуть сзади нас. На фронте по-прежнему мало авиации, и она серьезно уступает немецкой. Подождав минут десять и убедившись, что немцы не возвращаются, мы продолжили свой путь. В Родочах первой подскочила Женечка и доложила, что четырех раненых принял 504-й медсанбат, остальные долечиваться будут здесь, разместила их в селе.
– Ну ты и грязный, Саша! Сегодня в роте банный день! Всем мыться! Вас, товарищ капитан, это тоже касается! На черта похожи!
Бани в Родочах славные! Их много, и разбросаны они по всему селу. Судя по дымам, Женька все село на уши поставила, чтобы бойцы могли помыться и отдохнуть. Но в первую очередь группы из Полисти повалились спать. А остальные под чутким руководством саноса и старшины Дементьева начали готовиться к бане!
«Забытые» в современной истории войска – банно-прачечные батальоны РККА. Самое большое количество женщин в РККА служило именно там, но об этом практически никто не вспоминает, кроме немцев. Они считали их передвижными «домами терпимости». На самом деле в годы Гражданской войны самыми значительными потерями в РККА были «санитарные». Вша и тиф убили больше красноармейцев, чем беляки. Поэтому были созданы и хорошо работали эти батальоны. Все отмечают, что санитарное состояние в РККА было много лучше, чем в гитлеровской армии, где единственным средством борьбы со вшами была дурнопахнущая присыпка. По расписанию роты и батальоны направлялись в баню, где была возможность вымыться, сменить белье и обмундирование, посидеть в парилке, попить холодного кваса. Бойцы менять обмундирование не любили, только нательное белье, но если гимнастерка или шинель приходили в негодность, то можно было получить свежевыстиранное обмундирование, полученное БПБ из госпиталей и медсанбатов. Базировались эти батальоны поблизости от медсанбата. Организационно входили в санитарную службу армии или корпуса. Поэтому среди любимых «медсестричек» в воспоминаниях многих фронтовиков у большинства была специальность «прачка». Но свой вклад в Победу, причем значительный, они сделали! Эпидемий тифа на фронтах Великой Отечественной войны отмечено не было.
Старшина с бойцами на ЗиСе сгоняли в Большую Вишеру, там базировались «медики» 52-й и 59-й армий. Получили там выстиранное белье, полотенца, простыни, наволочки, материал на подворотнички, чистые портянки, мыло, мочалки. Загрузили это в кузов и привезли обратно. Женя расписалась в журнале 52-й армии, что отдельная разведрота обслужена, помыта, обмундирование прошло спецобработку. Получила медикаменты, индпакеты и прочую «медицину», все погрузила в «опель» и прикатила обратно в Родочи. Старшина построил роту и распределил их по баням. Приказал выделить людей каждому отделению, чтобы получили все необходимое. Даже веники у него нашлись. Я наблюдал за их действиями из окошка поповского домика. Судя по нескольким отделившимся бойцам, они уже озадачились поиском горячительно-прохладительных напитков. Ну, и бог с ними.
Командиры отделений повели ребят мыться. Погода немного испортилась: небо затянуло, пошел крупный весенний снег. Густо повалил, вертикально. Зато налетов авиации не будет. Я вышел на крыльцо:
– Старшина! Дементьев!
– Я, товарищ капитан!
– Проследи, чтобы караул помылся, Степаныч!
– Они отдельно после развода со мной у Метелихи помоются, товарищ капитан! Павла ко мне пришлите!
Я прошелся вокруг дома, разминая плечи и дыша свежим воздухом: разбираю трофейные бумажки, документы, анализирую и сверяю данные по немецким частям и соединениям в Спасской Полисти. Поэтому неудержимо клонит в сон. Подхватил несколько полешек, подбросить в печку. Я сегодня на самообслуживании: Павел топит баню и сопровождает Женечку, у которой сегодня много работы – все бойцы должны быть осмотрены, все старое обмундирование и нательное белье тоже. Сегодня ротой командует она и старшина. В расположении идет большая приборка. Одеяла и матрацы проветриваются на улице. В 17:3 °Cтепаныч доложил, что основной состав из бани прибыл, замечаний нет, развод произведен, дежурный по роте – старший сержант Гордей.
– Где командиры?
– Ушли мыться к Настасье Андреевне.
– Ну, это надолго! Женя где?
– В расположении, заканчивает спецобработку помещения. Наверное, сейчас придет. Я тут вам пиво принес и кваса, – он поставил небольшой бочонок, который держал под мышкой, и большой пятилитровый бидон на стол.
– Вечером приходи, Степаныч. После отбоя.
– Хорошо, товарищ капитан. Тут Метелиха бок копченый предлагает.
– Что просит?
– Пятьсот.
– На! Возьми!
– Это много, товарищ капитан. Я тоже в доле! Да и командиры, наверное. Сотни хватит.
– Хорошо, давай иди мыться!
Женя доложила, по уставу, что санобработка роты произведена, замечаний нет. Я и старшина стояли на крыльце, я вышел вместе ним, а рядом на посту стоял красноармеец из первого взвода. Мы вошли в дом, я помог ей снять кацавейку.
– Молоко будешь?
– Да! – она взяла крынку и наполнила стакан на кухне. – Тебе?
– Я уже пил. Пошли мыться? Павлик уже раза три прибегал.
Раздался стук в дверь – Павлик, легок на помине!
– Все! Проветривай! Идем!
Встретив нас у бани, Павел вернулся метров на сто и присел на завалинке, положив ППШ на колени.
Женька в буденовке выглядела очень импозантно, хотя при свете плошки и двух коптилок мало чего разглядишь. Пар был сухой, остро пахло дубовым веником и каким-то настоем трав. Несколько раз выскакивали и падали в свежевыпавший снег. Напарились от души. Очень кстати пришелся холодный квас, который стоял на выходе в снегу. Увидев, что мы вышли с вещами, подошел Павлик и помог донести все до домика.
– Боец! Ко мне!
– Товарищ командир! Красноармеец Мельников! За время несения службы происшествий не случилось!
– Сейчас младший сержант Андреев и красноармеец Федоскин пойдут мыться. Займите позицию так, чтобы видеть и вход в дом, и баню.
– Есть, товарищ командир.
– Все, Павлик, спасибо! Там у дверей квас.
– Спасибо, пойду за Федоскиным.
Мы присели на завалинке слева от крыльца. В дом идти еще не хотелось, Женечка баловалась, ловя губами мягкий летящий снег.
– Пива хочешь? Старшина из Вишеры привез.
– Не видела! Точно не оттуда! Опять хитрован кого-то ограбил!
Пиво оказалось баварским, трофейным. Хорошо сделанный бочонок закрывался пробкой сверху, и в боковой стенке была специальная пробка под кран, который был привязан к верхней пробке в специальном мешочке. Кружки у попа были. Деревянные, из ясеня, огромные. Правда, Женя никак не могла приспособиться из нее пить. Она периодически проливала немного пива на себя и хохотала при этом. К десяти пришли гости. Последним явился Дементьев и приволок еще один бочонок и четыре хрустальных пивных кружки, отделанных серебром.
– Евгения Николаевна! Это вам! Свадебный подарок от фронтовых разведчиков!
– Ты лучше расскажи: где взял?
– В Полисти, возле штаба 215-й пехотной дивизии, за штабом такой аккуратный домик. В нем погребок. Там все это и стояло. Так что пока старший лейтенант Коршунов собирал бумажки уже несуществующей дивизии, я собирал ее имущество. А потом Полищука на пост поставил, пока волокуши искал для документов. Там еще вино коллекционное. Я пару коробок прихватил! Будет чем начальство угостить.
– Вот барахольщик! – со смехом комментировал рассказ Вадим.
– Должность у меня такая – старшина роты. Усе должно быть!
В одном бочонке пиво было светлым, во втором – темным. Светлое мы прикончили в тот же вечер, а темное, которое понравилось только мне, вечерами еще неделю украшало наши ужины с Евгенией. Обмыли кружки под тост, что донесем их до Мюнхена. Помянули всех, кого потеряли с июня 1941 года. Всех уже и не перечислить. Немного попели песен, аккомпанировала Женя, которая играла на всем, что может играть. Под конец вспомнили, что мне завтра в Ленинград, поэтому все куда-то переместились отдыхать далее, а мы, немного постояв на крыльце дома, ушли спать.