– Авиадивизия в составе корпуса? Нам об этом не говорили! Корпус всегда имеет такой состав?
– Нет, мы уменьшили количество истребительных полков, обычно их шесть, но сюда придут только три: немцы довольно далеко, на той стороне Финского залива, и у вас есть своя авиация. Поэтому было решено часть авиации оставить на Ленфронте.
– Судя по составу, вы готовитесь наступать, а не обороняться. Такого не оговаривалось ранее.
– Мы исходили из гипотетической вероятности того, что имеющие в Финляндии разветвленную разведсеть, немцы смогут захватить участок побережья или высадиться в Хельсинки без больших потерь. Сумеют привлечь часть населения на свою сторону и успеют создать с их помощью укрепленные районы. Для их взятия и подобрано соединение. Именно этот корпус брал Свирьлаг, Важины, Куйтежи и Новгород. Десантных средств у корпуса хватает, чтобы высадиться на любом участке побережья, при условии поддержки флотом.
– Вы решили использовать Финляндию как плацдарм, полковник! Немцы достаточно сильны, чтобы воспрепятствовать этому.
– В основном сейчас корпус будет решать оборонительные задачи, но если Гитлер попытается использовать против вас десант, он получит десант в Таллин. Флот открытого моря у Германии находится далеко, мы имеем достаточно авиации, чтобы прикрыть собственный флот, дружим с вами – и кто нам может помешать успешно высадиться в Таллине уже в этом году, маршал?
– Только погода, полковник. Ход ваших мыслей мне определенно нравится, но… По опыту Зимней войны, я знаю, что Красная Армия очень мало подвижна, передислокация сюда одного корпуса растянется на месяцы. За это время вся ситуация может измениться.
– Мне требуется только согласовать с вами дату пересечения границы нашим корпусом и места базирования двух авиаполков, желательно недалеко от самой базы.
– Валлет и Порккала-Сундет. И можете начинать переброску через Виипури уведомительным порядком. У вас есть еще вопросы, полковник?
– Нет.
– Подождите господина министра, адъютант вас проводит в комнату для ожидания.
Совсем не кислый бар в этой комнате отдыха. И очень натренированный бармен приготовил мне «Гордонс» со льдом и индиан-тоником. Я снял с шеи ленту с орденом и повесил нагрудный знак ордена рядом с Суворовыми. Крепится быстро, но ненадежно: просто на двух булавках. В общем, парадный, а не боевой орден. Быстрее бы новую форму вводили! Можно будет носить колодку вместо орденов, а сами ордена надевать по праздникам. Но жест Маннергейма и его ссылочка на Риббентропа мне понравились. Надо будет отразить это в отчетах. Плюс про уверенность финнов в том, что имеют дело с малоподвижными частями и соединениями. Не будем спорить! Что-то долговато Рамсай с Маннергеймом разговаривают. Интересно, о чем? Скорее всего, как усидеть на двух стульях. Не понимают, что ширины зада может не хватить. Ладно, своего я добился, и принят уведомительный характер пересечения войсками госграницы. Позвонил в посольство и передал Андрееву поручение срочно сообщить Василевскому и Жданову, что все вопросы урегулированы. Маршрут номер один. Первый может выдвигаться в любое время.
А вот и Рамсай. Довольный и улыбающийся. Я предложил присесть и пропустить по рюмочке. Надо разговорить его. Бармен принес заказанный Рамсаем коньяк.
– Как настроение у президента? Я не сильно расстроил его?
– Он звонил Паасонену, тот подтвердил вашу информацию о плавсредствах в Таллине. Президент приказал усилить траление Финского залива и передать вам карты минных полей. Очень беспокоится, успеете ли вы развернуть свой корпус. Наша армия почти в полном составе еще на территории Карелии и в Лапландии. Юг прикрыт незначительными силами. И Гитлер об этом знает.
О таком подарке можно было только мечтать – все минные постановки в Финском заливе!
– Очень своевременное решение президента! Оно, конечно, не снимает минную опасность, но сильно облегчит работу нашему флоту. Я закажу самолет для этого.
– Запросите ваш МИД, господин полковник, о визе для моей супруги. Она хочет увидеться с дочерью. А где сейчас ее муж?
– Под Ленинградом, командует батальоном.
– Ну что, едем? Нас заждались, наверное.
– Да, конечно.
Ужинали у Рамсаев довольно долго, отвечая на многочисленные вопросы его жены, весьма словоохотливой женщины. Она расспрашивала нас о поездке ее дочери в Москву, заодно я узнал о планируемых сроках вывода финской армии на всех участках. В общем, время я потратил не зря. Вернувшись в посольство, увидел обложенные мешками с песком танки у КПП: кто-то обстрелял из пулемета наряд возле входа и окна верхнего этажа. Ноту в МИД уже написали. Я ее подписал и приказал с утра доставить в МИД. Вышел на связь с Василевским по ВЧ, сообщил подробности переговоров с Маннергеймом. Тот передал, что корпус готов к движению и ждали только меня.
– Я же передал информацию, что первый может выдвигаться!
– Верховный приказал дождаться вашего звонка по ВЧ. Утром 5-я САД начнет переброску своих БАО в Порккала-Удд. Генерал Трубачев, командир корпуса, свяжется с вами от границы. Первым же бортом отправьте карты Трибуцу.
– Мне их еще не передали. Только обещали.
– Понимаю, но ускорьте максимально этот вопрос.
– Есть.
В трубке послышался голос, просивший Василевского освободить линию. Ни фига себе! Кто это? Мы повесили трубки, раздался звонок, и послышался характерный голос Сталина:
– Товарища Петрова, товарищ Иванов.
– Я у телефона, товарищ Иванов.
– Как Маннергейм прореагировал на сообщение, что у него будет базироваться ударный корпус?
– Довольно настороженно, но я объяснил ему, что существует угроза немецкого десанта прямо в Хельсинки, он перезвонил, по словам Рамсая, начальнику разведки, и тот подтвердил нашу информацию. После этого мне пообещали передать карту минных постановок в Финском заливе.
– Вы понимаете всю меру ответственности, товарищ Петров? Карта может оказаться фальшивкой!
– Конечно, товарищ Иванов. Она нуждается в доскональной проверке. Но оба броненосца береговой обороны у финнов находятся в Ботнике из-за угрозы авиации. Отражать десант пока у них нечем, а немцы славятся своей мобильностью. Поддержка нашим флотом и переброска сюда целой авиадивизии решает вопрос безопасности их столицы. Поэтому Маннергейм распорядился выделить дополнительные аэродромы на полуострове Порккала. Немецкие агенты очень активны здесь. Сегодня было обстреляно здание полпредства, товарищ Иванов. Маннергейм понимает, что его силой попытаются загнать обратно в союзники. Плюс в его армии далеко не все хотят союза с нами. Ему нужен флот на рейде Хельсинки.
– Хорошо, товарищ Петров. Вы хорошо начали работу. Ускорьте получение этих карт.
– Есть!
Ох! Из огня да в полымя. Хорошо еще, что по шапке не получил, что задержался с докладом на два часа. Сижу, пишу отчет. Надо бы ремингтон какой-нибудь завести, замучаюсь писать отчеты! Как хорошо было в тринадцатом году! Набрал текст, закодировал и отправил. А тут мучайся с этим «Паркером»! Женька уснула, ей сегодня тоже тяжело было. Но хоть отчеты писать не надо.
Утром разбудили довольно рано: пришло сообщение, что корпус сосредоточился в лесах под Выборгом, как стемнеет, пересечет границу. Опять охрана, опять старенький «Паккард», МИД, передал секретарю ноту протеста, сообщил Рамсаю, что вечером 1-й корпус пересечет границу, а самолеты корпуса сегодня начнут перелет в Порккала-Удд. Около 14 часов в небе над Хельсинки появились «Киттихауки», «Кобры» и «Пешки». Позвонил телефон, на проводе адъютант президента. Просит урегулировать вопрос об установке прямого телефона с дачей Маннергейма. Дескать, постоянно возникают вопросы у Маннергейма, а связи нет. Я связался с Москвой и получил добро на установку такого телефона. Финские связисты протянули связь. Маннергейм зря надеется, что к этой линии никто не подключится. Хотя связь высокочастотная, с модуляцией. Почти как наша ВЧ. В 18:00 генерал Трубачев сообщил, что начал движение. Почти сразу раздался звонок по новому телефону.
– Наша погранстража доложила о том, что ваш корпус начал переход границы одновременно в двух точках перехода.
– Я получил сообщение об этом, господин маршал.
– Утром подъезжайте ко мне, полковник, – и Маннергейм повесил трубку.
Около трех ночи меня разбудил Трубачев и его команда. Они обошли город и следуют в Порккала-Удд, а он заехал выйти на связь с Верховным.
– Товарищ Иванов! Первый отдельный УШК совершил марш и прибыл к месту назначения. Потерь не имеем, колонны сопровождали финские мотоциклисты. Вдоль дорог были установлены регулировщики. Инцидентов не было. Командир корпуса генерал-майор Трубачев.
– Поздравляю вас, генерал-лейтенант! Что с тылами?
– Служу Советскому Союзу! Пока не прибыл только десантный дивизион. По докладам, прошел Котку. Имеет одну потерю на мине.
– Где товарищ Петров?
– Здесь. Передаю трубку.
– Займитесь размещением заказа на постройку быстроходных десантных кораблей на финских верфях для возмещения потерь в них. Документацию вам передадут из Ленинграда завтра, товарищ Петров.
– Товарищ Иванов, Маннергейм, видимо, хочет посетить корпус.
– Не возражаю, – ответил Сталин и повесил трубку.
– Василий Алексеевич, скорее всего, завтра корпус посетит Маннергейм.
– Вот, воевали-воевали мы с тобой, Максим Петрович, с ним и воевали, а теперь его принимать надо и почести воинские оказывать!
– Вон, видите, орден мне собственноручно повесил. Дипломатия!
– А ничего, красивый орден. Ладно, встретим, как положено! Раз сам не возражает. Ну, а куда готовимся? Не здесь же отсиживаться будем.
– Таллин. Но пока молчок и полная тишина. Обеспечиваем оборону побережья Финляндии от возможного вторжения фашистской Германии. И накапливаем боеприпасы. Как только флот вырвется из Маркизовой лужи, так и начнем.
– Ну, давай, Максим Петрович! И не такое с тобой обделывали! Поеду, посплю.
Я тоже добрал немножко, затем поехал на дальнюю дачу. Маннергейм с утра занимается стипль-чезом – несмотря на возраст, каждый день километров пятнадцать в бешеном аллюре. Затем завтрак, на который меня и пригласили. Яичница с беконом, овсянка на молоке, горячие тосты и черный кофе. Никаких излишеств, бережет свое здоровье. Разговор ни о чем, в основном о лошадях. Затем, после завтрака, с места в карьер: