Спустя несколько минут все сидевшие на местах впереди как по команде сошли в проход и встали на колени для молитвы. Женщины перед Хоаном тоже погрузились в молитву, и Хоан смог пошире раскрыть глаза и посмотреть в окно на дорогу.
Легковые автомобили пролетали мимо, как осенние птицы. Люди спешили на работу. В некоторых на заднем сиденье были дети, вероятно, родители везли их в школу или еще куда-нибудь. Пару раз он успевал уловить быстрый взгляд любопытного ребенка, прижавшегося носом к стеклу.
Тогда Хоан попробовал изображать косоглазие, закатывать глаза, быстро мигать; улыбки и смеющиеся лица проезжающих он видел в ответ.
А почему они должны реагировать по-другому?
«Взгляните на меня!» – говорил он про себя снова и снова, и они смотрели на него, но его не видели. Не видели в нем человека, который скоро принесет смерть многим людям.
– Дамы и господа, – возвестил шофер, – это наша конечная остановка – Берлин. – Многие зааплодировали, хотя автобус въехал в безликий жилой район, который был совершенно не похож на столичный город.
В этом лабиринте многоквартирных домов они поставили автобус поперек парковочных мест перед детской игровой площадкой.
В какой-то момент Хоану показалось, что его попутчики стали похожи на зомби – пустой взгляд, механические движения. Все происходило как на конвейере, по заранее отработанной программе.
Большинство из пассажиров было отправлено куда-то на легковых автомобилях, потом приехал еще один автобус за ним и двумя женщинами в колясках. Операцией руководил Хамид, значит они придавали большое значение тому, чтобы эта часть транспортировки прошла как надо.
Как и раньше, его поместили в среднем проходе, но в этот раз он оказался лицом к лицу с парализованными женщинами в колясках, так что теперь он мог наблюдать за их лицами и испуганными глазами.
Несмотря на паралич, старшая из них пыталась повернуть голову к младшей – конечно, чтобы как-то ее поддержать, но это у нее не получалось. Молодой женщине, напротив, повернуть голову было намного проще, и она растерянно смотрела на профиль старшей. До чего же они были похожи. Неужели это мать и дочь? И почему они здесь?
Только сейчас в этом проходе он осознал, частью какой трагедии стал не по своей воле. Каждой из этих женщин предназначено было стать жертвенным агнцем в священном действии – и ему вместе с ними.
Раздался какой-то треск в белом автобусе, стоявшем рядом. Там возилось несколько мужчин. Хоан увидел, как открылась задняя дверца, из большого ящика для перевозки крупных вещей вынули что-то обернутое в пластик и осторожно перенесли к задней части автобуса для перевозки инвалидов. Корпус его вздрогнул, когда предмет встал на место, и послышалась громкая ругань Хамида. Хоан даже думать не смел, что же находится внутри.
Еще десять минут они спокойно ехали по берлинским улицам, и, когда остановились у светофора рядом с мигрантским киоском, где во всю ширину витрины было что-то написано арабской вязью, взгляд Хоана скользнул по стоявшему на тротуаре стенду с главными материалами свежей прессы.
Хоан не успел прочитать заголовок, но фотографии под ним оказалось достаточно, потому что это был его портрет. На лице легкая улыбка, как ему предписал фотограф «Орес дель диа».
Хоан глубоко вздохнул. Значит, его искали. Все-таки была надежда?
В ту же секунду ему на голову накинули капюшон.
36Карл
День пятый
Карл с огорчением посмотрел на Асада. Серое лицо, ни малейших намеков на улыбку. Как солдат с посттравматическим шоком, он вздрагивал при малейшем звуке. Было видно, что он на грани безумия.
– У меня такое чувство, словно я жду, что моих близких поведут на эшафот. – Его губы задрожали. – А самое ужасное, что это реальность, Карл. Именно так и будет, и что мне делать, чтобы предотвратить это? Мы ведь бессильны.
Карл посмотрел на сигареты Герберта Вебера. Сейчас ему хотелось курить, как никогда раньше. Он потянулся за сигаретой, замер на мгновение, и ладонь его легла на руку Асада, лежавшую на столе.
– Ты делаешь, что можешь, Асад. Делаешь то, чего от тебя ждет Галиб. Значит, ты двигаешься вперед. Ты вышел из укрытия и проявил себя. Теперь он знает, что ты наблюдаешь за его действиями, и он знает, где ты находишься во Франкфурте. Вы приближаетесь друг к другу, и ничего другого сейчас сделать ты не можешь.
– Я убью его, Карл, – сказал он сдавленным голосом. – Я должен отомстить ему за все.
– Да, но надо быть осторожным, Асад. Твоя голова должна быть холодной, иначе первым удар нанесет он.
Асад перевел взгляд на экран, который полиция установила по просьбе службы безопасности. Они слишком долго ждали, поэтому Карл понимал его. Действительно, есть от чего сойти с ума.
Еще через четверть часа вернулся наконец Герберт Вебер в сопровождении группы мужчин в черных костюмах, точно таких же, как у него.
– Господа, – сказал он, когда все сели, – ситуация следующая. Мы надеемся, что получили информацию, позволяющую сказать, куда уехали все эти люди. Несколько полицейских дежурили сегодня ночью у дома, в котором те жили. Полицейские вышли на связь с семнадцатилетним разносчиком газет Флорианом Хоффманном. И тот рассказал, что когда он приезжал сюда на велосипеде позапрошлой ночью, то видел у дома автобус. Он как раз выкладывал утреннюю газету для соседа, живущего напротив. И хотя он ездит по этому маршруту почти полтора года, никогда раньше среди ночи не видел в этом квартале ничего подобного и тем более такого автобуса.
Карл увидел, как люди вокруг заметно оживились. Наконец-то было хоть что-то конкретное. Надо немедленно сообщить об этом Маркусу Якобсену.
– Было еще темно, и Флориану не удалось как следует рассмотреть этот автобус, он заметил лишь, что тот белого цвета, а когда автобус проезжал мимо, то увидел подъемник сзади автобуса, который используют при перевозке инвалидов-колясочников. Мои коллеги во Франкфурте показали ему несколько фотографий аналогичных подъемников, и он сказал, что этот подъемник был вот такого типа.
Вебер вывел на монитор изображение. Это был самый обыкновенный подъемник, который встречается повсюду, с отчетливой наклейкой. «Возвратка» – так было написано.
– Мальчика это очень рассмешило. Он завзятый лыжник, каждую зиму катается на лыжах вместе с родителями. На таком подъемнике никуда не уедешь, конечно. Поэтому он его запомнил.
Кое-кто из пришедших, видимо, ничего не понял.
– Ну да, возвратка – это название подъемника, – улыбнулся Вебер. – Сначала едешь в одну сторону, а потом возвращаешься обратно к исходной точке. Вперед и назад.
До некоторых из присутствующих наконец дошло.
– Догадливый мальчик. Кроме этого, он обратил внимание на то, что на автобусе ничего не было написано. Совсем голый, как он сказал. Ни рекламы, ни имени владельца, а это бывает крайне редко. В общем, автобус, который полиция только что локализовала, идентичен тому, который мы ищем.
Вебер щелкнул мышкой, и на мониторе появилось следующее изображение.
– Несколько часов назад мы получили фотографию с камеры наблюдения на автобане.
Изображение было не очень отчетливым, но белый автобус, без надписей и с подъемником сзади, просматривался хорошо.
– Да, я знаю, о чем вы подумали. Тем не менее мы убеждены, что это тот самый автобус. Он выехал из Франкфурта примерно в четыре тридцать утра, это рассчитано, исходя из расстояния и средней скорости до момента фиксации. В данный момент мы занимаемся идентификацией владельца. Как видите, автобус не такой уж и большой. Рассчитан не более чем на двадцать человек.
– Можно рассмотреть пассажиров, если увеличить изображение? – спросил кто-то.
– Мы продолжаем работать с видеозаписью, но это вряд ли получится.
Вебер снова щелкнул мышкой, появилась карта дорог на севере от Франкфурта. Он показал на экран.
– Площадка отдыха, где была сделана запись, находится вот здесь.
Собравшиеся стали обмениваться предположениями. Конечно, автобус мог ехать куда угодно, но Берлин был рядом, и, скорее всего, именно туда он и направлялся.
– Потсдам тоже рядом, как и некоторые другие важные города, – продолжил Вебер. – Ergo[50], нам нужно мобилизовать наши ресурсы в этих городах. Мы должны исходить из того, что автобус спрячут по приезде в место назначения, а пока наше дело – найти его.
Вебер выдержал небольшую паузу и обернулся к Асаду.
– Наш датский коллега тесно связан с некоторыми лицами, находящимися в этом автобусе. Как вам также известно, он лично знаком с возглавляющим группу Галибом, и их отношения носят характер непримиримой вражды. Мы предполагаем, что Галиб выбрал этот момент, чтобы одним выстрелом убить двух зайцев: осуществить хорошо подготовленный теракт и уничтожить своего смертельного врага Заида аль-Асади, который сидит рядом с нами. В качестве заложников он держит жену и дочь Заида аль-Асади.
Вебер указал на Асада. Тот встал.
– Я предпочитаю, чтобы вы называли меня Асад. – Он сделал попытку улыбнуться. – Завтра я зарегистрируюсь в гостинице «Майнгау» здесь, во Франкфурте, под полученным при рождении именем Заида аль-Асади. Мы ожидаем, что Галиб тем или иным способом постарается связаться со мной, возможно, попытается убить, хотя последнее не так очевидно. Эта встреча состоится в лучшем случае с самим Галибом, но, возможно также, и с кем-то из его людей, которые, как мы надеемся, приведут нас к Галибу. Поэтому мы сейчас во Франкфурте. Герберт Вебер и местная полиция, разумеется, позаботились о том, чтобы я был во всех смыслах защищен. Я знаю также, что некоторые из сидящих здесь принимают в этом участие, спасибо вам за это. Я слышал, что за гостиницей со вчерашнего дня уже ведется наблюдение, но вряд ли что-то произойдет до того, как я там появлюсь.
Он посмотрел на фотографии гостиницы и парка перед ней. План состоял в том, что завтра утром он, прогуливаясь, войдет с юга в парк перед гостиницей, медленно пройдет по нему и остановится на детской площадке. Там он немног