Но когда Пеппер принес на террасу кофе, Сары там не оказалось. Через несколько минут Джеймс услышал звук мотора ее спортивной машины.
— Сара выглядела очень мило сегодня вечером, — сказала София. — Зеленое ей идет, правда, Джеймс? Она всегда, даже ребенком, ненавидела свои рыжие волосы и однажды, я помню, попыталась выкрасить их в черный цвет с помощью индийских чернил. Потом у нас было много хлопот, с ними. Не так-то просто было их отмыть. Но в действительности волосы — это ее украшение. Впрочем, может быть, вы относитесь к тем мужчинам, которым не нравятся рыжие волосы?
— Нет, они очень эффектны в сочетании с хорошей кожей, — ответил он рассеянно.
— Да? Сара легко загорает и покрывается веснушками. Интересно, кстати, куда она отправилась?
— Глупая маленькая идиотка! Я знаю, где она! — сердито ответил Джеймс. — Полагаю, мне стоит поехать и привезти ее домой.
— О, Джеймс, вы уверены? — По испуганному голосу Софии стало ясно, что она тоже знает, где Сара.
Джеймс взглянул на нее осуждающе.
— Путь наименьшего сопротивления не всегда самый короткий, — сказал он. — Из-за этого девочка и не считается с вами.
— У меня другое мнение, — сказала София кротко. — Но я бы хотела…
Джеймс поставил пустую чашку из-под кофе и встал.
— Боюсь, София, наше перемирие окончено, — сказал он весело.
— О, дорогой! — ответила она беспомощно. — А ведь все было так хорошо…
Джеймс вывел свой «бентли» и неторопливо поехал в деревню. «Скайлак» был приятной старомодной гостиницей, стоящей в конце деревенской улицы. За ней круто поднимались холмы, отбрасывающие густую тень на Херонсгилл. Джеймс припарковал машину около маленькой спортивной машины Сары и вошел в бар.
Низкая комната была наполнена дымом и запахом пива. Шла игра, и в углу на скамье сидела Сара, нелепо выделяясь из толпы своим длинным зеленым платьем. Она поставила локти на стол и положила подбородок на сплетенные пальцы, слушая с выражением всепоглощающего внимания, знакомым и Джеймсу, стоящего рядом мужчину. «Это, — подумал Джеймс, — и есть неуловимый де Пинто». Он являл собой эффектное зрелище: ржавого цвета брюки, зелено-голубая рубашка и красиво посаженная голова с короткой золотистой бородкой. Он громко разговаривал, энергично жестикулируя красивыми, но грязными руками, и, похоже, был слегка пьян.
После мгновенной паузы, возникшей с появлением Джеймса, Сара подняла глаза и увидела его. Джеймс заметил, что она слегка побледнела и что-то быстро сказала де Пинто, который повернулся и с интересом стал разглядывать его. Джеймс подошел к ним.
— Привет, Сара, — сказал он. — Ты готова ехать домой?
Она закусила губу.
— Нет! — резко ответила она. — Я разговариваю с Пинто!
— Здравствуйте, — сказал Джеймс художнику. — Я давно хотел встретиться с вами. Что вы пили?
Де Пинто подмигнул:
— Пиво.
— А Сара?
— Джин и лимонад, — ответила она коротко.
Джеймс подошел к стойке сделать заказ, чувствуя, что окружающие смотрят на него с любопытством, подталкивая друг друга локтями. Он увидел старого Джимми Ноакса, хозяина гостиницы, который работал здесь, когда Джеймс был еще мальчиком. Ноакс, широко улыбаясь, подошел к нему.
— Добрый вечер, сэр. Как приятно снова видеть вас дома!
— Добрый вечер, Джимми, — ответил Джеймс и сделал заказ.
На него перестали обращать внимание, и разговоры снова возобновились. Джеймс кивнул в сторону Сары и художника.
— Такого рода встречи часто тут происходят? — спросил он.
Хозяин перегнулся через стойку и понизил голос.
— Ну, коли вы спрашиваете, то слишком часто, чтобы мне это понравилось, — ответил он. — И дело не в том, что мисс Сара много пьет. Она приезжает ради мистера де Пинто. Он отличный парень, но он не знает меры, когда пьет, и не стоит молодой леди находиться в его компании без соответствующего присмотра. Мы полагаем, что вы не знали об этом, иначе бы давно прекратили их встречи. Может бить, вы поговорите с мисс Сарой, сэр? Я сам пробовал ей намекнуть, но она такая своевольная молодая леди… А мистер де Пинто… ну, он временами ведет себя очень бесцеремонно…
Джеймс отнес напитки для Пинто и Сары и вернулся за своим.
— Сделай мне одолжение, Джимми, — шепнул он хозяину отеля. — Если это снова случится — откажись ее обслуживать. Скажи, что получил приказ от меня, и отправь ее домой.
— А если она не поедет?
— Тогда позвони мне, я приеду и заберу ее.
— Правильно, сэр, — ухмыльнулся Ноакс. — Я очень рад, что вы приехали. Это прекратит всякие разговоры.
Джеймс пододвинул стул и сел напротив Сары и Пинто.
— Ну, за удачу, — сказал он, поднимая свой стакан.
Де Пинто сделал глубокий глоток и осторожно поставил свой наполовину опорожненный стакан на залитый пивом стол.
— Я старался объяснить этому прелестному ребенку, что такое подавление, — сказал он торжественно.
— Подавление? — спросил Джеймс. — Это слово имеет много значений.
— Напротив, — сказал де Пинто, с трудом выговаривая слова. — Все сводится к одному — к сексу. Секс, мой дорогой Фэйн, — это основа всякого подавления. Отвращение к контролю, как у Сары, отвращение к условностям, как в моем случае, отвращение к сплетням, как в вашем, мой дорогой сэр. Секс является главной пружиной наших эмоций и большинства наших действий!
Джеймс вздохнул — художник был просто глуп.
— Зачем мне отрицать такую очевидную истину, если мир поделен на мужчин и женщин? — этот вопрос прозвучал как утверждение.
— Вот видишь, моя прелестная Сара! — вскричал Пинто. — Это как раз то, о чем я тебе говорил весь вечер.
— Не говорили, — сказала Сара смущенно. — Вы говорили мне, что, пока я не пересплю с мужчиной, я не смогу по-настоящему понять своего отношения к нему. И вы говорили о Джи. Би.
— Прелестное дитя! — снисходительно заметил Пинто, проводя грязным указательным пальцем по ее руке. — В мире, где с людьми обходятся именно так, как они того заслуживают, все возможно.
— Я не думаю, что это решит ваши проблемы, — заметил Джеймс, и Сара увидела, что он смеется.
Пинто допил пиво и взмахнул пустым стаканом в сторону Джеймса.
— Я завидую вам, мой дорогой Фэйн, — сказал он громко. — Нести ответственность за юный неопытный разум, формировать желания, опыт — что может быть восхитительнее? А это наивное, впечатлительное дитя, находящееся на пороге познания, — о каком лучшем материале можно мечтать? Как художник творит картину, так и вы сотворите женщину.
— Становится поздно, — сказал Джеймс, взглянув на часы. — Пойдем, Сара.
Она заколебалась. Пинто явно оконфузился в этот вечер, а душная атмосфера бара вызвала у нее головную боль, но признать это — значит потерпеть поражение.
— Я вернусь с Пинто через полчаса, когда они закроются, — сказала она и посмотрела вызывающе.
— Только не сегодня, моя дорогая, не сегодня, — забормотал Пинто. — В студии я за себя не отвечаю. Заберите ее, Фэйн, вы лучше контролируете себя, чем я.
— Но, Пинто… — Сара запнулась, поймав устремленный на нее взгляд Джеймса, и неожиданно для себя вскочила на ноги. — Хорошо, — сказала она и последовала за ним.
— Ты лучше поезжай первой, а я за тобой, — были единственные слова Джеймса.
Она села в машину и, резко дав задний ход, выехала на дорогу.
Она ехала домой на полной скорости, все время чувствуя, что «бентли» сидит у нее на хвосте.
— Как овца, — бормотала она вслух. — Как глупая маленькая овца, которую пасут.
В гараже Джеймс поставил свою машину рядом с ее и выключил фары. В темноте она нечаянно коснулась его и вдруг почувствовала, как его руки крепко сжали ей плечи.
— Сара!
Она высвободилась и выбежала во двор. Подходя к дому, она в нерешительности остановилась, когда услышала, что он окликнул ее.
— Он всегда ведет себя так, как сегодня? — спросил Джеймс жестко.
Ей вспомнились некоторые замечания Пинто, и ей вдруг стало стыдно.
— У Пинто есть идеи, во многом отличающиеся от чьих бы то ни было, — сказала она, защищаясь. — Он художник и может говорить то, что другие сказать не могут.
— Да, я вижу, — сказал Джеймс мягко. — Но говорить может любой, это не прерогатива художников.
— Пинто научил меня всему, что я знаю, — сказала она с пафосом. — Я многим ему обязана.
— Он научил тебя всякой ерунде, — возразил Джеймс. — К счастью, я подозреваю, что все это входило тебе в одно ухо и выходило через другое.
Уже почти стемнело, и она не могла разглядеть его лицо. Было трудно понять, о чем он думает.
— Что конкретно происходило во время ваших встреч в студии? — спросил он внезапно.
— Ничего. — Она помедлила. — Пинто рисовал меня. Он говорил, что хочет охватить все стадии моей юности.
— А стадии твоей юности, как он это называет, его интересовали в одежде или без?
— В одежде? А, понятно… Да, он просил меня, но я — я не могла…
— Слава Богу, ты проявила благоразумие! А сейчас послушай меня, Сара. Нужно остановиться. Пивные, студии и всякое такое. Ты можешь встречаться с порядочным человеком где захочешь, но все остальные дела надо прекратить.
— Мы живем в свободном мире, — сказала Сара. — Я пойду в студию, когда захочу, и в пивную — тоже, если понадобится. Я не делаю ничего плохого.
Они уже были на середине лужайки, когда он остановился и повернул ее лицом к себе.
— Послушай меня, не создавай трудностей нам обоим, — сказал он мягко. — Я мог бы сегодня вечером устроить сцену. Но мы спокойно поговорили, и никто не чувствовал себя неловко.
Сара не могла не признать, что в глубине души она ожидала от него именно бурной сцены.
— Я говорила, что никто не будет вмешиваться в мои дела, я и сейчас так думаю, — сказала она, стараясь сохранять спокойствие и глядя ему в глаза.
— Надо же, я тоже думаю, что говорю, — съязвил он. — А что касается пивных — я тебя предупредил. Я велел Ноаксу не обслуживать тебя, а если ты не соизволишь вернуться домой, он пошлет за мной. Я уверен, ты не захочешь оказаться в унизительной ситуации, так что держись подальше от этих пивных.