– Не надо такой снисходительности, Анита!
Злость в его голосе жалила сильнее слов. Мне это сегодня было не нужно. Ну никак.
– Ларри, я была бы рада успокоить твое самолюбие, чтобы ты чувствовал себя лучше, но у меня леденцы кончились. Я сегодня тоже не крестиком вышивала.
– А что случилось? – спросил он.
Я покачала головой.
– Ладно, проехали. Извини. Я тебя слушаю.
Я даже не знала, с чего начать, и не была готова вообще кому-нибудь рассказывать, что случилось сегодня в больничной палате, и уж меньше всего – рассказывать об этом Ларри.
– Даже не знаю, с чего начать.
– С чего-нибудь.
– Ричард совершенно невыносим.
– Выяснение отношений, – вздохнул Ларри сочувственно.
Я покосилась на него:
– Ларри, не надо быть снисходительным.
– Прости.
– Дело не в выяснении отношений. До этой тревога меня вызывали к Церкви Вечной Жизни. Там в подвале лежит Малкольм. Его почитатели требуют его спасти. Пожарные хотят знать, можно ли его оставить до заката, когда он сам встанет.
– И что?
– А то, что у меня ни малейшей нет мысли, как узнать, жив Малкольм или нет.
Он уставился на меня:
– Ты шутишь!
– Увы.
– Но ты же некромантка!
– Я умею поднимать зомби и иногда – вампиров, но поднять Мастера вампиров силы Малкольма мне не по зубам. А если бы даже и могла? Что это доказало бы – что он жив или что он мертв? Понимаешь, если я его подниму, это может доказать, что он готов к превращению в зомби. Черт, да вот Жан-Клод иногда просыпается днем, может, и Малкольм тоже.
– Вампир-зомби? – удивился он.
Я пожала плечами:
– Не знаю. Вообще не знаю никого, кроме меня, кто умел бы поднимать вампиров, как зомби. Книг по этому поводу нет.
– А Сабатини?
– Ты про этого фокусника?
– Он у себя на представлениях поднимал зомби и заставлял вампиров выполнять свои приказы. Я читал воспоминания очевидцев.
– Во-первых, он умер в 1880 году. Чуть раньше моего времени. Во-вторых, эти вампиры были простофилями, которые за него держались. Для них это был способ свободно ходить среди людей, иначе бы их убили на месте. Так это и называлось – Сабатини с группой ручных вампиров.
– Никто не доказал, Анита, что он был шарлатаном.
– Он все равно уже умер и дневников не оставил.
– Подними его и спроси, – предложил Ларри.
Я уставилась на него таким долгим взглядом, что пришлось ударить по тормозам, чтобы не врезаться в переднюю машину.
– Что ты сказал?
– Подними Сабатини и узнай, мог ли он поднимать вампиров, как ты. Он мёртв чуть больше ста лет – всего-то. Ты поднимала зомби куда более старых.
– Ты забыл о прошлогоднем случае, когда вудуистская жрица подняла некроманта. Зомби вышел из-под контроля и стал убивать людей.
– Ты мне говорила, но та жрица не знала, кого поднимает. Если знать заранее, можно принять меры предосторожности.
– Нет.
– А почему?
Я открыла рот – и закрыла, потому что хорошего ответа у меня не было.
– Я не сторонница подъема мертвых ради любопытства. Тебе известно, какие деньги мне предлагали за подъем знаменитостей?
– А мне все еще хочется знать, что случилось с Мэрилин Монро, – сказал Ларри.
– Если ее родные придут и попросят, может быть, я тогда ее подниму. Но я не стану ее поднимать только потому, что какой-то таблоид помахал деньгами перед носом нашего босса.
– Помахал большой кучей денег, – поправил Ларри. – Такой кучей, что он даже послал Джемисона попытаться. Джемисон не смог. Слишком старый мертвец, тут нужна была жертва побольше.
– Джемисон – слабак, – заметила я.
– Все остальные в «Аниматор Инкорпорейтед» отказались, – вспомнил Ларри.
– И ты в том числе.
Он пожал плечами:
– Я мог бы ее поднять и спросить, как она умерла, но не перед камерами. Они ее, беднягу, преследовали при жизни, и если будут и после смерти – это несправедливо.
– Хороший ты человек, Ларри.
– Ага, только не знаю, что вампиры сгорают в пепел, а если остаются скелеты – значит это был человек.
– Ларри, не начинай снова. Приходит с опытом. Мне надо было тебе самой сказать, когда ты сегодня поехал. На самом деле ты настолько быстро растешь, что я не подумала сказать.
– Ты считала, что я знаю? – спросил он.
– Ага.
– То-то я заметил, что ежедневные уроки стали как-то короче и реже. Когда я с тобой работал, я столько записывал, сколько в колледже никогда не приходилось.
– А последнее время записей стало поменьше?
– Знаешь, если подумать, то да. – Он вдруг просиял ослепительной улыбкой, глаза его вспыхнули, сбрасывая прочь все ужасы этого дня. На миг Ларри вдруг стал таким, каким пришел к моему порогу: ясноглазым оптимистичным юношей. – Ты хочешь сказать, что я все-таки овладеваю профессией?
– Именно так. И если бы ты ловчее обращался с оружием, я бы уже сказала, что ты ею прилично овладел. Все знать очень трудно, Ларри. Вдруг вылезает что-то такое, и тут же ты осознаешь, что ни черта тебе не понятно.
– И у тебя такое бывает?
– И у меня.
Ларри с трудом глубоко вдохнул и медленно выдохнул.
– Я видал пару раз, Анита, как тебя удивили. Когда монстры становятся настолько странными, что даже ты не понимаешь, что происходит, обычно дело оборачивается очень плохо, и при том очень быстро.
Он был прав. И очень жаль, потому что как раз сейчас я не понимала, что за чертовщина происходит. Я не понимала, что стало с Натэниелом. Я не знала, как на Ричарда действуют метки. Не знала, как выяснить, пребывает ли Малкольм среди нежити, или перешел в более перманентное состояние истинной смерти. Столько было вопросов и так мало на них ответов, что мне просто хотелось домой. Примем мы с Ларри по таблетке болеутоляющего и проспим до завтра. Утро вечера мудренее.
Боже, как мне хотелось на это надеяться!
41
Когда мы подъехали, дом еще дымился. Сероватые струйки мини-привидениями поднимались от обгорелых балок. Почему-то игра огня оставила нетронутым высокий купол здания. Нижние этажи выгорели насквозь и почернели, но купол поднимался как белый маяк над обломками крушения. Будто огромный чернозубый гигант откусил от дома приличный ломоть.
Пожарная машина почти перегородила узкую улицу. Вода разлилась по мостовой неглубоким озером. Пожарники шлепали по воде, таская на плечах мили шлангов. Полисмен в форме остановил нас на приличном расстоянии от места происшествия.
Опустив окно, я показала удостоверение – пластиковую карту с зажимом, и вид у нее был официальный, но это не была настоящая полицейская табличка. Иногда полисмены меня пропускали, иногда им приходилось идти за разрешением. В Вашингтоне полоскался законопроект Брюстера насчет того, чтобы дать истребителям вампиров статус федеральных маршалов. Я даже не могу сказать, хотелось мне этого или нет. Табличка сама по себе копа не делает, но мне лично было бы приятно помахать табличкой перед носом у полисмена.
– Анита Блейк и Ларри Киркланд к сержанту Сторру.
Полисмен поморщился на мою карточку.
– Я должен спросить, пропускать ли вас.
Я вздохнула:
– Ладно, мы подождем.
Полисмен пошел искать Дольфа, а мы ждали.
– А раньше ты с ними ругалась, – сказал Ларри.
Я пожала плечами:
– Они просто делают свою работу.
– И с каких пор это мешает тебе спускать на них собак?
Я повернулась – Ларри улыбался. Это спасло его от резкой ответной реплики, готовой сорваться у меня с губ. К тому же было приятно видеть, что Ларри вообще сегодня способен улыбаться.
– Мягчаю помаленьку. А что?
Улыбочка расплылась совсем до ушей – говноедская улыбка, как сказал бы мой дядя. У него был такой вид, будто сейчас он скажет что-то очень смешное. Я могла поспорить, что не стану смеяться.
– Это любовь с Жан-Клодом тебя смягчает или просто регулярный секс?
Я улыбнулась ласково и приветливо:
– Кстати о регулярном сексе, как поживает детектив Тамми?
Он покраснел первым. Я была довольна.
А полисмен, который пошел выяснять, направлялся к нам, ведя на буксире детектива Тамми Рейнольдс. Нет, жизнь мне нравилась.
– Ручаюсь, это твоя конфетка идет, – сказала я.
Тут и Ларри ее увидел. Лицо его стало совершенно пунцовым, краснее даже волос. Синие глаза вытаращились от усилия, которого требовал вдох. Хорошо хоть сажу он уже стер, иначе лицо было бы похоже на свежий синяк.
– Анита, ты же не будешь, ладно? Тамми не любит, когда ее дразнят.
– А кто любит?
– Извини, – заговорил Ларри быстро, пока они к нам не подошли. – Я прошу прощения. Я больше никогда не буду. Только не конфузь меня перед Тамми.
– Разве я на это способна?
– Запросто, – ответил он. – Анита, прошу тебя, не надо.
Полисмен и Тамми были уже почти у машины.
– Ты меня не подначивай, и я тебя тоже не буду, – шепнула я.
– Договорились, – шепнул он в ответ.
Я опустила окно и улыбнулась:
– Детектив Рейнольдс, как я рада вас видеть!
Рейнольдс чуть сдвинула брови, потому что редко я бывала рада видеть ее. Она была колдуньей и первым полицейским детективом с талантом в области противоестественных явлений, выходящим за пределы простой экстрасенсорики. Но она была молодой, талантливой, сияющей и старалась со мной подружиться – старалась чуть-чуть излишне. Она была просто очаро-о-ована тем, что я умею поднимать мертвых. Она хотела знать про это все-все. Никогда ни одна колдунья не заставляла меня чувствовать себя таким паранормальным уродом. Обычно ведьмы лучше умеют читать в чужой душе. Может, дело было в том, что Рейнольдс была ведьмой-христианкой и состояла в объединении Идущие по Пути. Секта корнями восходила к гностикам, которые приветствовали почти любые магические способности. Они были практически истреблены во времена инквизиции, поскольку их убеждения не позволяли им прятать свой свет от мира, но все же сохранились. Фанатики это умеют.
Рейнольдс была высокой, стройной, прямые каштановые волосы рассыпались по плечам, а глаза ее я бы назвала светло-карими, если бы она сама не называла их зелеными. Серо-зеленые глаза с широкой карей полосой вокруг зрачков. Она старалась со мной подружиться, но, когда я не стала ей рассказывать, как поднимать мертвых, она переключилась на Ларри. Он тоже поначалу не проявил восторга – по тем же причинам, что и я, – но мне она секс не пре