– За него можешь не бояться. – Цзи мотнул головой в сторону кухни, где скрывался хозяин «Гнутого моста». – Место ты не потеряешь, а твои боссы теперь не он или Каракурт, а я и сам Квон Пэн.
Он подал «сорокдевятке» незаметный знак, и на столик легли несколько банкнот.
– Возьми это в знак моего доброго расположения. Купи новую обувь или потрать на проституток… – Чи Вай смотрел на деньги, будто это был смертельно ядовитый скорпион, не спеша протягивать руку. – Бери-бери, это подарок. Если сумеешь стать одним из нас, денег у тебя будет в достатке. И вот еще… Больше никого не бойся – ни на работе, ни в жизни. Отныне бояться должны тебя.
Сумеешь доказать… Доказать, что достоин и полезен… Только сейчас до Гао начинал доходить истинный смысл произнесенных инфорсером слов. Но как?
– Но как? – вырвалось невольно, бездумно, заставляя покраснеть.
Цзи, впервые взглянувший парню прямо в лицо, улыбнулся тонкими губами, над которыми изогнулись и усы-ниточки. Улыбку повторил и «сорокдевятка». Вероятно, это была вполне ожидаемая реакция любого новичка.
– Но как, господин Цзи? – спохватился Гао, снова кланяясь. Живот продолжало крутить. – Как я смогу доказать это вам и Большому Брату?
– А вот это уже, Чи Вай, решать тебе.
Инфорсер поставил недопитую пиалу обратно на стол. Сделал едва различимый жест пальцами, и рядовой боевик тут же отодвинул от себя тарелку.
– Один раз ты смог приятно удивить господина Пэна. Проделай это еще раз.
Он поднялся на ноги, и ошалелый Гао даже не подумал уважительно вскочить следом. Цзи наклонился, ласково похлопав парня по ледяной щеке.
– Удачи, Чи Вай Гао. Ты знаешь, где нас найти…
И они покинули «Гнутый мост», оставив после себя пустую тарелку, недопитый чай и тонкую стопку юаней. Еще несколько минут Гао сидел неподвижно, глядя куда-то в себя, но рассматривая пустоту.
Затем встал, машинально пряча деньги в карман. Принялся убирать со стола.
Официанты в соседнем зале наблюдали за пареньком со смесью страха и жгучего любопытства. Было заметно, что их так и подмывает узнать, о чем почтенные гости говорили с новичком, но решиться не мог никто.
В себя Чи Вай пришел только в кухонной зоне, загружающим посуду в моечную машину. И тут же ударило в голову, накрыло теплой липкой волной, вышибло из легких воздух. Триада не забыла! Они сами пришли к нему, дав понять, что теперь Гао – их собственность.
Сам того не желая, он изменил свою жизнь одной-единственной фразой. Изменил жизнь…
Хотел ли он? Мог ли отказаться? Наверное, да. Но после этого его жизнь на комбайне счастливой не назвал бы и каторжник из «Африки».
Черенок обернулся, почувствовав на себе взгляды.
В проеме кухонных дверей стоял тучный хозяин «Моста», за его спиной толпились трое официантов. Все они по-прежнему не решались задать вопросы, а в глазах бывшего босса читалась неуверенность – он все еще взвешивал, вправе ли заговорить с подмастерьем в привычном тоне.
Никого не бойся, сказал ему господин Цзи. И место ты не потеряешь, об этом господин Цзи тоже говорил. Теперь за тобой будут пристально наблюдать, это господин Цзи также дал понять вполне однозначно.
– Чего надо?.. – попробовал рявкнуть Гао, но вышло сухо и сдавленно.
Все равно подействовало.
Прислугу смыло из дверей весенним паводком. Хозяин продержался еще несколько секунд. Побагровел, но смолчал и тоже удалился.
Так, значит, вот она какова – настоящая власть?..
И это лишь ее крохотный глоточек, самый незначительный оттенок пьянящего аромата!
Но как доказать Большому Брату, что он не ошибся, из семнадцати новых работников комбайна выбрав именно Чи Вая?..
Шальная мысль кольнула его так неожиданно и ощутимо, что Гао чуть не вскрикнул. Закусил губу, потер виски. Затравленно обернулся, словно кто-то все еще подглядывал в кухню, потешаясь над терзаниями молодого человека.
Если он от чистого сердца помогает незнакомцу, то вправе ли просить вознаграждения сейчас, а не в следующей инкарнации? Если считает вознаграждение недостаточным, имеет ли право требовать больше? Может ли чужая судьба стать платой за расцвет его собственной? Как не поверить в руку проведения, когда брошенные в землю товарищества семена взаимовыручки сами просятся прорасти великолепным деревом, на котором зреют плоды карьеры Чи Вая?
Нет, это не станет предательством. Это – лишь предначертанное кружение вещей в сложном бессмертном мире. Это – жертва на алтаре новой жизни путника по имени Гао. Это плата за то, что он помог незадачливому соседу собрать бобы, рассыпанные по дороге.
В конце концов, услужение принцу не может длиться вечно.
Особенно, когда ко двору просит настоящий Император…
Ключ к будущему человека хранится в воспоминаниях о его прошлом2 дня до начала операции«Бронзовое зеркало»
– Рамон, крупный план!
Палец ан-Тейшейры указывал вправо и вверх, где взмывали и с мерными вздохами опускались металлические поршни. Бадоса мгновенно развернулся, запечатлевая могучий механизм.
Поршни были громадными и громоздкими, как и все на этой самоходной станции. Иногда вообще складывалось чувство, что комбайн построили не для прокладки железной дороги. Его создали для унижения человека, внушения ему чувства беспомощности и незначительности.
– Рамон, теперь сюда! – Ахмед был неутомим, перемещаясь по цеху впереди всей съемочной группы и на ходу составляя сценарий съемки. – Не забудь взять общий… сейчас я спущусь прямо туда, в монтажные ямы, покажем масштаб…
Бадоса послушно навел камеру, как того требовал режиссер.
Он вообще все делал послушно и на автоматизме, превратившись в ходячий придаток к профессиональному видеогаджету, вросшему в его затылок толстенным психоприводом.
Это Ахмед мог себе позволить оставаться активным и подвижным: вечерами он пропускает стаканчик-другой в опиумном баре, который раскопал на нижнем ярусе, а затем валится спать. Рамон себе такой роскоши разрешить не мог. Ссылаясь на усталость и неудачную акклиматизацию, после первого «шота» китайской водки он уходит в номер, чтобы провалиться в сон…
Снимать у Бадосы, кстати, получалось.
Не шедеврально, как еще в Новосибирске того ожидал новый начальник, но выбора испанец все равно не имел. Просматривал сносные, добротные, но самые обычные съемки наемного оператора. Морщился, но молчал.
– За мной, – азартно скомандовал ан-Тейшейра, спускаясь по узкой титапластовой лестнице вслед за офицером службы безопасности. – Ловим начальника бригады!
Буньип спал, сквозь дремоту наблюдая за происходящим глазами сеньора Бадосы. Спал тревожно, чутко и недовольно, жалея утраченное время и предвкушая ближайшую ночь настоящего полноценного отдыха.
Два раза его вылазки не приносили результата. Два пустых рейда. Больше пятнадцати никчемных часов, посвященных изучению гор, встречам с саянской фауной и почти безрезультатному поиску следа.
Нельзя сказать, что местная природа не произвела на Брейгеля должного впечатления – в моменты мимолетного отдыха он даже сделал несколько набросков. Но любого другого ее девственная, местами даже не искореженная Катаклизмом красота, несомненно, впечатлила бы куда больше.
Поросшие травой склоны холмов… Каменистые бока скал, расщелины и водопады… Шустрые речки и ледяные ручейки, с которыми хотелось нестись наперегонки…
Цветы, благоухавшие даже ночью, напоминали о мире, никогда не видевшем Анклавов. Душистый хвойный воздух, которым так легко дышалось, прочищал сознание лучше любого химического стимулятора. Кабарги и маралы, перепуганно поднятые с сонных лежек, оставались величественны и грациозны даже спустя столько лет после победы человека над дикой природой.
Всю эту ликующую предосеннюю красоту Буньип оставлял за спиной с привычным равнодушием местного жителя, не забывая отмечать только необычное.
В первую вылазку австралиец забрал излишне на юг, не обнаружив ничего любопытного. Маяк, пульсировавший в сознании, начал затухать уже через полтора часа после начала экспедиции, и потому Буньип повернул обратно, экономя силы.
Вторая ночь оказалась чуть более результативной, натолкнув на настоящую находку. Но сама по себе не принесла особенных результатов. Он нашел пещеру, определенно рукотворную, вскрывшуюся после землетрясений Катаклизма. Но ничего, способного заинтересовать Леона или его нанимателя, в старинном убежище так и не обнаружил.
Зато третьей ночью, удалившись в горы еще глубже и оставив пещерку за спиной…
– Три, два, один!
Ахмед дал мимолетную отмашку, начиная интервью с начальником бригады.
Бадоса запустил съемку, гример и звукооператор выпрыгнули из кадра.
Китаец, одетый в темно-синий, перемазанный маслом комбинезон, пялился в камеру сам не свой, так и норовя скосить взгляд на хмурого безопасника. Путаясь в словах и заставляя ан-Тейшейру делать дубль за дублем, поднебесник плел про могущество своего народа, самоотверженность, преданность общему делу и стремление работать в три смены не покладая рук…
Наиболее продуктивной оказалась третья ночь, отчего теперь Буньип с нетерпением ждал послезавтрашней – пятой. А сегодня – сегодня он с удовольствием выспится…
Почти все лицо Рамона Бадосы скрывала специальная накладка-шора, позволявшая оператору не отвлекаться, сосредоточившись на глазных наноэкранах, где потоком текли данные о качестве съемки и освещении, фокусе и величине плана.
Этим-то Брейгель и воспользовался, чтобы скрыть презрительную гримасу. Пока видеоматериал про бестолкового китайского рабочего лился в память камеры, ее ходячий придаток вспоминал ночную прохладу…
Пещера с кладом осталась в паре миль позади. Великолепная находка для археолога или кладоискателя, Леон мог бы в этом поклясться. Но даже самый беглый ее осмотр позволил Буньипу понять – тут нет ничего, что представляло бы для Цикла хоть какой-то интерес. А потому австралиец с легкостью забыл о пещере, используя ее исключительно в виде путеводной вешки.