никто не сможет исчезнуть, пройдя между ними, если только…
– Если только что, Дэвид? Ты начинаешь меня беспокоить.
– Если только… не знаю. Если только Эммелин не оказалась в том же месте, только в другое время. Ее не было неделю? Без еды? Без сна? И где она была? Раньше это пугало меня.
– Ради бога, Дэвид. Это всего лишь детский стишок.
– Возможно. Но что-то напомнило мне о нем. Может, мое подсознание пытается мне что-то сказать. Эммелин… то же место, другое время.
– Думаю, твое подсознание пытается сказать тебе, что ты больше не должен оставаться в этом чертовом Фортифут-хаусе ни на одну ночь. Вот что я думаю.
– А что, если викарий сможет разобраться со всем этим? – с вызовом спросил я ее.
– Дэвид, какое тебе дело, сможет он разобраться с этим или нет? Это не твоя проблема. И не моя тоже, поверь.
– Конечно, это моя проблема. Я не хочу тратить деньги на другое жилье, если могу потерпеть. К тому же мне уже заплатили за ремонт дома.
– Это верно, – сказал Лиз. – Тебе заплатили за то, чтобы подновить его, а не устраивать обряд экзорцизма. Почему ты не скажешь агентам по недвижимости, что здесь обитают привидения, и что ты не будешь работать, пока от них не избавятся.
– О да. И ты думаешь, они мне поверят?
– Похоже, тут все уверены, что в Фортифут-хаусе обитают привидения. Я сама уже начинаю верить в это. Хотя раньше никогда не верила в такие вещи.
– Лиз, мы можем хотя бы попытаться.
Она в отчаянии покачала головой:
– Неужели ты серьезно веришь, что этот твой викарий может что-то сделать?
– Сегодня вечером он придет и посмотрит, что здесь не так. Вот и все. Возможно, он не сумеет помочь. Возможно, это никак не связано с церковью, Сатаной и так далее. Но, если существует возможность положить этому конец, думаю, стоит попробовать. Для того, кто разбирается в духах, это может оказаться заурядной проблемой. И нужно всего лишь, чтобы кто-то прочитал здесь правильную молитву.
– Прямо как твой брак, – едко заметила Лиз, наделенная особым талантом менять тему.
Она застала меня врасплох.
– Мой что?.. – переспросил я. – Мой брак? Что общего у этого дома с моим браком?
– Все и ничего. Может, с Фортифут-хаусом и мало общего, но с тобой и со мной – много чего.
– Если честно, я думаю, нет никаких «нас с тобой».
– О, а спала я, значит, с одним из призраков? Так что «мы с тобой» все-таки были. И есть. Но ты никак не можешь определиться, да? Не можешь решить, хочешь ты покинуть Фортифут-хаус или нет. Уходи – останься – останься – уходи. Ты прямо как в той песне Джимми Дуранте. Не можешь решить, хочешь ты развестись с Джени или нет. Не можешь решить, хочешь ты заниматься любовью со мной или нет. Ты так боишься принять неверное решение, что не принимаешь никакого. Дэвид, ради бога, определись уже…
– Извини, – сказал я.
– Не извиняйся! – резко возразила она. – Не хочу, чтобы ты извинялся! Я хочу увидеть, как ты снова наладишь свою жизнь, неважно, со мной или с кем-то другим. Ты не сможешь иметь отношений ни с одной женщиной, пока не прочтешь над своим браком с Джени правильную молитву. Тебе нужно развестись с ней, Дэвид, и забыть о ее существовании. Хотя потом ты, возможно, будешь скорбеть еще много лет. Попытайся взглянуть на это с моей точки зрения. Не очень приятно ложиться в постель с мужчиной, который представляет себе, что ты его бывшая, и падает духом, когда у него не получается.
Я стоял, прикрывая половину лица рукой, и, наверное, был похож на Призрака Оперы в маске. Конечно, Лиз была права. Ну, как минимум, на три четверти. Мне не хватало страсти и решительности не только из-за Джени. Фортифут-хаус тоже влиял на меня. Но главная причина была, конечно, в Джени. Я еще слишком хорошо помнил о нашей совместной жизни. И все еще безумно ревновал ее к бородатому типу по имени Рэймонд. Ревность – это еще хуже привязанности. Привязанность проходит со временем. Часы тикают, дни загораются и угасают. Ревность нужно немедленно прижигать раскаленной докрасна кочергой, как прижигали пулевое ранение в фильме с Джоном Уэйном. Шипение, боль – и все.
– Извини, – повторил я. И, поскольку я извинился, то попросил: – И за это тоже.
Лиз подошла ко мне вплотную, запустила пальцы в волосы на затылке и поцеловала меня. Она была очень маленькой, гораздо меньше Джени. А еще мягче и ярче ее. И я подумал, Боже милостивый, если бы только…
Она прижалась лицом к моему плечу, и я обнял ее. Дэнни остановился на маленьком деревянном мостике через ручей, и облака плыли над ним медленно и величаво, когда…
Словно во сне, я обернулся к солнечным часам и увидел грузную фигуру человека в черном костюме, медленно кружащегося по горизонтали вокруг часов, словно превратившись в гигантский пропеллер. Рука его мучительно тянулась к кончику указателя. Волосы на голове стояли дыбом и дымились. Фалды костюма развевались и потрескивали.
– Господи, ты видишь это…
Я попытался поднять лицо Лиз, чтобы она тоже посмотрела, но она прижалась к моему плечу еще сильнее, и…
Из указателя солнечных часов с треском вырвалась молния в несколько тысяч вольт. Адский поток мельчайших искр устремился к кончикам дрожащих пальцев черного человека. Я почувствовал запах озона и паленых ногтей. Почувствовал запах кипящей крови. Всю эту смесь запахов. Я услышал, как человек выкрикивает непонятные слова. Н-ггааа ннгггаа сотот ньаа. От этих необычных гортанных звуков волосы у меня на затылке зашевелились.
Затем человек пронзительно закричал: «Дай мне умереть, ты, сука! Дай мне умереть! Черт тебя побери! Дай мне умереть!»
– Лиз! Смотри! – воскликнул я.
Она подняла на меня глаза и нахмурилась, словно не понимая, что я говорю. Затем повернулась к солнечным часам, но фигура уже исчезла. Осталось лишь несколько рваных клубов голубого дыма, которые, торопливо рассеиваясь, уплыли вместе с морским ветерком.
– В чем дело? – спросила она. – Что случилось?
– Мне показалось, будто я… – Я прижал кончики пальцев ко лбу. – Мне показалось, будто я что-то видел. Не знаю, что именно. Может, я просто устал.
– Ты уже прямо как я. Сегодня, когда нужно было заварить чай, я чуть не уснула. Начальница сказала, что, если я не взбодрюсь, она меня уволит. Нет ничего хуже, чем потерять работу в первый же день, верно?
Я снова посмотрел на солнечные часы. Как там говорил преподобный Деннис Пикеринг? «Старого мистера Биллингса поразила молния». А не может ли быть так, что здесь и сейчас, на территории этого дома, существовавшего в настоящем и прошлом одновременно, я стал свидетелем гибели старого мистера Биллингса? Ведь я видел все так отчетливо, словно это происходило наяву.
– Пойдем выпьем что-нибудь, – предложил я.
Мы пересекли мостик и вышли из сада через задние ворота. Дэнни, как обычно, бежал впереди нас, минуя коттеджи, по крутой тропе, ведущей к набережной. Прилив отступил, обнажив обвитые водорослями камни и сверкающие заводи. Запах морской воды и водорослей наполнял воздух, десятки чаек парили над берегом, отлавливая крошечных зеленых крабов и мохнатых, полупрозрачных креветок.
Мы дошли до кафе и сели за столик. К нашему удивлению, Дорис Кембл нигде не было видно. Впрочем, вокруг вообще никого не было видно. В соседнем саду гигантские подсолнухи безмолвно покачивались на ветру. Маленькая ветряная мельница со скрипом сделала несколько оборотов, замерла, затем от нового порыва опять пришла в движение.
Я зашел в кафе и подошел к столику, за которым миссис Кембл обычно считала деньги. Там возвышалось пять аккуратных столбиков из монет разного достоинства. Наверное, в сумме фунтов тридцать – сорок осталось без присмотра, так что любой мог бы забрать их. Календарь со сценами из Шекспира трепетал на ветру. На столе стояла чашка с холодным чаем, уже покрывшимся пленкой.
– Миссис Кембл? – позвал я, но никто не ответил. – Миссис Кембл?
Я вышел на улицу. Лиз сидела на ограде и рассказывала Дэнни про попугаев в парке тропических птиц.
– Ты бы видел попугаев ара, они такие классные! А один попка все повторял: «Следите за своими манерами, следите за своими манерами». С ума можно сойти.
– Можно мне поехать туда завтра? – спросил Дэнни.
– Здесь никого нет, – сказал я. – Она оставила деньги прямо на столике. Я нигде не могу ее найти.
– Может, она решила пройтись по магазинам, – предположила Лиз. – Ну там, хлеб, овощи для салата и так далее.
– Можно мне завтра посмотреть на птиц? – снова спросил Дэнни.
– Может, съездим в пятницу, – ответил я. Я окинул взглядом пляж. Никого. Лишь лодка с одиноким рыбаком далеко в море. – Очень странно.
Лиз посмотрела на меня, прикрыв один глаз от солнца.
– Что будем делать? Может, дойдем до Вентнора и поищем там паб?
– Думаю, придется… Если только сами не возьмем пиво из холодильника миссис Кембл и не оставим ей деньги.
– Хорошая мысль. А то у меня уже ноги болят, – Лиз выдвинула красный пластиковый стул, села и сняла туфли. – Посмотри, как распухли. Нужно было покупать тридцать седьмой с половиной.
Я подошел к огромному холодильнику миссис Кембл и достал две бутылки «Харп Лагер» и одну кока-колы. Открыл их и вынес на улицу. Мы сели за один из столиков и наблюдали, как чайки кидаются вниз. Солнце постепенно закатывалось за горизонт. Я разглядел вдали нефтяной танкер, направлявшийся по Ла-Маншу на запад. Он был похож на старомодную деревянную коробку из-под карандашей. Побережье всегда вызывало у меня чувство ностальгии, хотя в детстве мне не особенно нравилось бывать на море.
Дэнни допил колу и начал ерзать.
– Хочешь сходить на пляж? – спросил я его. – Организуй крабам еще один забег. Самого быстрого посадим в ведро, а завтра снова устроим забег с его участием.
Мы проводили взглядом Дэнни, пока он спускался по бетонному волнорезу к камням, а затем, балансируя, еще ярдов сто пробирался к воде. Я откинулся на спинку стула и отхлебнул пива из бутылки.