Число погибших в херсонском порту при отступлении интервентов оценивается по-разному. Современники события, участники большевистского подполья Одессы, которые в 1920-е гг. писали воспоминания и очерки о тех событиях, называли цифру в 500–600 погибших[368]. В ноте Х.Г. Раковского упоминается, что удалось идентифицировать 95 трупов граждан, погибших при пожаре. Современный автор статьи об украинском походе греческой армии говорит о полусотне погибших со ссылкой на Центральный государственный архив высших органов власти и управления Украины (ЦГАВОВУ Украины) [369].
Необходимо сказать, что, кроме сгоревших людей в портовых амбарах, имелись и другие жертвы сражения за Херсон. Существует указание, что во время боев за Херсон в ответ на расстрел большевиками 6 французских солдат и 1 греческого офицера представители Антанты казнили 6 заложников-большевиков[370].
Подобные действия интервентов отчасти провоцировали ответный террор григорьевцев. По свидетельству начальника штаба атамана Григорьева Ю.О. Тютюнника, солдаты Антанты упорно сражались за Херсон и «только в порту осталось несколько сот их, которые хотели сдаться в плен… При свете зарева охваченных огнем бараков погиб на “дядькiвских” штыках остаток херсонской “Антанты”. Жестокая кровавая действительность эта была моральной компенсацией “дядькам” за сожженных, замученных товарищей…»[371]. По словам Тютюника, от атамана Григорьева последовал приказ: «Нагрузить трупами пароход и отправить в Одессу с надписью “От атамана Григорьева подарок главному французскому командованию”».
Жестокости крестьянских отрядов атамана Григорьева описывал и видный одесский большевик В.А. Деготь[372]: «Всех пленных русских и поляков здесь же убивали. Греков, которых тоже было 600–700 чел., также перебили, и в защиту их нельзя было сказать ни слова, потому что иначе убили бы и тебя»[373]. При этом захваченных французских солдат и офицеров, как правило, не трогали, так как они воевали слабее всех и при первой возможности сдавались в плен.
Выше мы приводили выдержки из дипломатических нот украинского советского правительства. Отметим важность этого источника, который позволяет не только подчерпнуть фактический материал о карательной политике интервентов, но и свидетельствует о том, как тема военных преступлений и террора выводилась в сферу внешней политики, становилась вопросом для обсуждения на дипломатическом уровне.
Так, в ноте Х.Г. Раковского от 13 марта 1919 г. перечислялись уже упомянутые факты расстрела четверых членов профсоюза строителей и Иностранной коллегии в Одессе: «…Сообщая эти факты, Украинское Рабоче-Крестьянское правительство желает знать отношение к ним французского правительства, не намерено ли французское правительство привлечь к суду своих ответственных агентов в Одессе»[374]. В ноте от 2 апреля сообщалось о терроре против китайских рабочих: «В феврале м-це в Мелитополе добровольцами расстреляны были десятки рабочих китайцев из Хубея и Шантуня. Петлюровские войска на ст. Христиновка забрали около 30 человек китайцев и торговцев, находившихся здесь еще с прошлого года, и увезли их с собой для демонстрации»[375].
Утром 3 апреля 1919 г. в одесских газетах было опубликовано сообщение об эвакуации сил Антанты. Эвакуация проходила в огромной спешке и стала серьезным ударом для антибольшевистских сил в регионе. 5 апреля генерал д’Ансельм согласился передать власть в Одессе местному Совету рабочих депутатов.
Во время эвакуации в городе резко возросло количество расстрелов. С.И. Соколовская вспоминала об активности представителей Добровольческой армии в последние дни французской оккупации Одессы: «Было произведено чрезвычайно много расстрелов, совершенно непонятных, ни на чем не основанных. Так в первый день захвата власти [большевиками] в районе тюрьмы и Больше-Фонтанского шоссе было найдено много трупов расстрелянных рабочих, опознанных их женами, и которые в организации никакого участия не принимали»[376]. Стоит сказать, что в то же время участились расправы и над представителями Добровольческой армии и буржуазии[377].
В целом большое количество актов не централизованного, государственного, а стихийного террора характерно для Одессы в период Гражданской войны. Террор использовали как белые, так и большевистское подполье. Делалось это как в целях борьбы с провокаторами, так и в некоторых иных случаях. Например, в ответ на арест большевика Николая Ласточкина был убит офицер контрразведки Ройтман (адъютант градоначальника Одессы), причастный к этому аресту. Убийство совершили два члена рабочей дружины Самуила Зехцера, одетые в офицерскую форму[378].
После занятия 10 марта 1919 г. Херсона и 12 марта Николаева 6 апреля красные войска вступили в Одессу. Период французской интервенции здесь завершился. До конца августа ключевые города южной Украины будет контролировать советская администрация и этот период обозначится красным террором. В августе 1919 г. большая часть Украины будет занята войсками Добровольческой армии. Для этого этапа будет характерен уже массовый белый террор. Этот последний период господства антибольшевистских сил будет продолжительнее предыдущего и окончится в феврале 1920 г.
Пока же стоит отметить, что указанными случаями вопрос белого и интервентского террора в регионе не исчерпывается. В данном разделе приведены лишь самые известные эпизоды, в том числе те, о которых в 1920-е гг. регулярно упоминали участники событий. В основном это акты террора в городах. Террор в сельской местности описан значительно хуже. При этом насилия интервентов в отношении местного населения были одной из причин роста повстанческого движения в регионе. Об этом говорил начальник штаба атамана Григорьева Ю.О. Тютюнник: «Население тех районов, где побывали французы и греки, при нашем приходе несло нам муку, хлеб, мясо, сало, масло… В разговорах жаловались на грабежи и насилия, которые чинили над ними оккупанты»[379]. К выводу о высокой степени конфликтности и применении террора к местному населению пришел и греческий исследователь Т. Костопулос на основе анализа 14 воспоминаний солдат, офицеров и священников греческой армии[380]. Отсюда возникает необходимость дальнейшей подробной обработки материалов фонда Всесоюзного общества содействия жертвам интервенции ГА РФ на предмет выявления свидетельств террора представителей Антанты.
Глава VIIIИнтервентский и белый террор на территории южной Украины (по материалам Общества содействия жертвам интервенции)
В первую очередь в рамках данного сюжета хотелось бы рассмотреть историю образования Всеукраинского общества содействия жертвам интервенции[381]. 30 марта 1924 г. состоялось организационное собрание, на котором возглавлявший Всесоюзное общество Г.Д. Красинский особо подчеркнул: «Надо помнить, что Украина – страна наиболее пострадавшая от интервенции». В той же речи он указал на специфику нового учреждения: «…наше законодательство еще не знает обществ, не преследующих извлечение прибыли – в союзном масштабе»[382]. В апрельской переписке Красинский выразил надежду, что Украина даст не менее 200 тыс. претензий. «Необходимо учесть, что Украине будет принадлежать львиная доля нашего общего счета, что ваши материалы нам потребуются очень скоро», – писал Георгий Давидович.
Участниками мартовского организационного собрания предполагалось, что по социальному составу местные отделения будут состоять, прежде всего, из представителей интеллигенции (преимущественно из агрономов, врачей, техников) и сельхозработников. Также были определены членские взносы в размере 1 рубль вступительный и далее по 25 копеек ежемесячно. Взносы для организаций составили: губернского масштаба – от 25 рублей, всеукраинского – от 50 рублей.
На первом собрании избрали и Временный комитет из 11 человек (председатель А.С. Алов)[383], вскоре пополненный еще тринадцатью членами. Для текущей работы было дополнительно избрано Исполнительное бюро из пяти человек: профессоров Алова, Малицкого[384], Файншмидта, Мазуренко[385] и секретаря Стасюка[386]. Местом его пребывания было помещение Украинского юридического общества в здании Верховного суда в Харькове[387].
Во второй половине апреля украинское подразделение докладывало о текущем состоянии правлению Всесоюзного общества: «Пока вся переписка наша ведется с отдельными общественными деятелями – сведений об организации отделений, за исключением г. Одессы, мы пока не имеем. В ближайшие дни ожидаем точных сведений из г. Киева, Чернигова и Екатеринослава – в эти города едут члены Комитета О-ва. Для г. Харьков и Харьковской губернии уже организована окружная комиссия»[388]. В это время публиковались обращения к общественным деятелям Украины с призывом к образованию местных отделений и к населению с разъяснением задач общества, при