Июль 1924 г. можно считать началом активной работы Таганрогского комитета ПЖИ. Отчет о первом заседании Таганрогского окружкома и о протоколе № 1 датирован 18 июля 1924 г.[463]. Однако по документам на 16 июля в Бахмут уже было отправлено 9 посылок с претензиями. В девятой посылке указано 115 заявлений[464].
Таганрогский окружком сразу же сталкивается с бюрократической проблемой. Оказывается, что почтово-телеграфные конторы на местах ничего не знают о постановлении СНК от 21 марта 1924 г., согласно которому вся корреспонденция комитетов ПЖИ пересылается бесплатно:
«Начальнику почтово-телеграфной конторы. Вчера 5 июля почтово-телеграфный сотрудник не принял для бесплатной отправки почтовых отправлений комитета ПЖИ на том основании, что ему по этому поводу ничего не известно»[465].
Причем за все лето 1924 г. затруднения с пересылкой корреспонденции окружкомов ПЖИ так до конца и не решились, и в конце августа мы видим те же проблемы:
«22 августа 1924 г. Исполбюро комитета направило в почтово-телеграфную контору две посылки Донецгубкомитету с заявлениями по интервенции. Но, как выяснилось, посылки те отправлены не были, и новая посылка к отправке не была принята на том основании, что все эти посылки должны оплачиваться, в частности, оплата их стоит очень дорого, так, две посылки стоят 69 рублей, а таковых бывает по одной-две каждый день.
Ввиду вышеизложенного и принимая во внимание постановление СНК от 21 марта и пояснительное письмо Донецкого губкомитета от 17 июля с.г. за № 57 просим сделать немедленное распоряжение почтово-телеграфной конторе о беспрепятственном и бесплатном принятии и отправке посылок и корреспонденций и не тормозить работу комитета»[466].
Со стороны местных комитетов ПЖИ это «противостояние» с почтой было далеко не блажью. Недостаток, а часто и отсутствие финансовых средств сопровождали организацию ПЖИ весь период ее существования.
Бахмутский ПЖИ пишет на места, что денежных средств мало: «Средства наши очень ограниченны, и изыскание необходимых средств предоставляется исключительно инициативе мест»[467].
Для поиска средств губком предлагает следующее:
«Наш опыт таков – на собрании представителей месткомов и завкомов предлагаем произвести сбор по подписному листу. В губернском городе около 100 учреждений по два-три рубля на каждое, вот и средства»[468].
К концу лета проблема с финансированием остается той же: «16 августа 1924 г. Дорогие товарищи. Многие окружные комитеты обращаются к нам с просьбой о высылке денег на организационные расходы.
Всеукраинский комитет выслал нам всего 300 руб., каковая сумма израсходована нами на оплату счета типографии на изготовление бланков для оформления претензий пострадавших от интервенции.
На получение средств из губкома поэтому рассчитывать не приходится. Необходимые на самые неотложные организационные расходы средства изыскивайте путем вовлечения в члены общества (членские и вступительные взносы).
Обращайтесь за помощью к местным организациям. Организуйте спектакли, концерты, демонстрации картин и проч. с целью усиления средств вашего комитета.
От всяких налогов Комитет освобожден, о чем мы вам уже сообщали. Такой совет дает нам Всеукраинский Центр, так делаем мы и так советуем делать Вам.
На получение средств от нас не надейтесь. Мы ничего не обещаем, так как чувствуем, что дать ничего не сможем, напрасно же обманывать Вас – преступление…»[469]
Деньги были необходимы не только для оплаты типографских работ. Сразу же предполагалось наличие в комитете постоянного технического работника с оплатой 50–60 руб. в месяц. Если сборщиков сведений изначально планировалось привлекать на местах на общественных началах, то позже для активизации работ сборщикам стали платить небольшие деньги за каждую правильно оформленную претензию.
Крайком ОСЖИ по Юго-Востоку в письме от 16 мая 1925 г. предполагает платить сборщикам 5–10 коп. за каждую правильно оформленную претензию[470]. Но буквально через две недели, 30 мая 1925 г., из-за ограниченности денежных средств оплату сборщикам снижают до 3 коп. за претензию, и лишь в самых исключительных случаях (разбросанность поселений и т. п.) оплата могла повышаться до 5 коп. Причем 50 % работ должно было проводиться «в порядке общественности, то есть бесплатно»[471].
Стоит обратить внимание, что эти указания присылались в Таганрог уже не из Бахмута, а из Ростова-на-Дону, где находился крайком ОСЖИ по Юго-Востоку.
Дело в том, что в конце сентября 1924 г. произошло так называемое районирование и Таганрогский округ был отнесен к Юго-Восточному краю, который был в составе РСФСР. Центр края находился в Ростове[472]. Интересно, что когда крайком ОСЖИ сообщил об этих изменениях в Таганрог, то в Ростове, видимо, было неизвестно, существует ли вообще в новом округе местный отдел организации или нет. По крайней мере, такой запрос был сделан[473].
История с районированием породила для Таганрогского окружкома ситуацию, когда у него оказалось сразу два вышестоящих органа. Произошло это потому, что Таганрогский округ перешел из УССР в РСФСР не полностью, два района остались в прежнем территориальном составе. А так как многие претензии были оформлены неверно и отсылались обратно в окружком, то Таганрог продолжал состоять в переписке и с губернским отделением в Бахмуте, и с краевым в Ростове. Именно оттуда приходили часто разъяснения и соответствующая литература[474].
Возможно, тогда это представляло неудобство для окружкома, но для нас это скорее удачно, так как некоторые интересные документы Всеукраинского ОСЖИ продолжали попадать в Таганрог и после районирования.
Возвращаясь к финансированию сборщиков, надо сказать, что оплата в 3 коп. не могла сделать работу сборщика постоянной. И сами сообщения об оплате были скорее пожеланиями, чем действительностью. Тот же крайком 28 апреля в циркулярном письме в Таганрог пишет:
«Несомненное значение имеет материальная неустойчивость местных организаций. Не говоря уже о том, что единственный работник, на котором обычно держится работа в округе, в большинстве случаев не оплачивается, местные комитеты не имеют средств для уплаты низового аппарата, производящего опрос населения и составляющего претензии»[475].
Описанную ситуацию подтверждают и отдельные документы. В третьем деле фонда есть небольшой листок, озаглавленный «Удостоверение». Он был выдан 30 сентября 1924 г. Житковой Зое Михайловне и удостоверял в том, «что она действительно работает бесплатно в Исполбюро Таганрогского Окружного комитета ПЖИ с 1 июля 1924 г. по настоящее время»[476].
Неудивительно, что, несмотря на первоначальный энтузиазм, постепенно работа или запускалась, как в Кубанском округе[477], или не велась вовсе, как в Гришинском районе Донецкой губернии[478].
Представляется также, что местные комитеты ОСЖИ к концу 1924 г. и в 1925 г. «накрыла встречная волна». Так как допускалось, что претензии будут дотошно изучать английские и французские адвокаты, то требования к оформлению на местах были очень высокими. При проверке в головных органах ОСЖИ оказалось, что только 40,3 % претензий составлены верно, а 59,7 % представляют из себя «брак»[479].
Забракованные претензии возвращались на места для переоформления. Местные работники были вынуждены снова искать заявителя и свидетеля, чтобы составить претензию заново (исправления на бланках не допускались). Это также сильно затормозило работу по продолжению опросов.
Подытоживая, можно сказать, что в условиях добровольной и самообеспечиваемой организации, которая к тому же встретила массу различных проблем, выполнить задачу поголовного опроса населения оказалось нереально.
Тем не менее благодаря многим энтузиастам, которые восприняли дипломатические проблемы страны как свои собственные, удалость собрать огромный материал, пусть и далеко не полный.
Последние семь дел в фонде Р-77 являются описями претензий семи районов Таганрогского округа:
• Дело № 7. Списки граждан, пострадавших от интервенции по Амвросиевскому району (48 листов);
• Дело № 8. То же по Голодаевскому району (33 л.);
• Дело № 9. То же по Матвеево-Курганскому району (45 л.);
• Дело № 10. То же по Николаевскому району (56 л.);
• Дело № 11. То же по Советинскому району (39 л.);
• Дело № 12. То же по Федоровскому району (25 л.);
• Дело № 14. То же по Екатерининскому району (18 л.).
В среднем на каждом листе учтено около 15–20 пострадавших.
На некоторых листах описи коротко изложена суть претензии. Около половины листов выцвели, и текст (как правило, рукописный) плохо различим. На 20 % листов указана лишь сумма ущерба без расшифровки. Около 30 % текста вполне читаемо.
Анализ описей позволяет разбить претензии на три категории. К первому виду можно отнести заявления об отъеме продовольствия и имущества. Определения отъема произвольные. Может быть написано – «отобрали», «забрали» или просто название отнятого (подробнее – далее в этом разделе).