[651]. Вероятнее всего, речь здесь идет о Т.М. Старикове, командовавшем 7-й дивизией, 2-й дивизией и сводным казачьим полком[652]. Аналогичный пример – Г.Г. Кучеренко, хлебороб из Усть-Етеревской волости (Усть-Медведицкий округ), заявил, что 16 августа 1918 г. его сын был взят со штабом полковника Голубинцева, и с тех пор от него не было вестей[653]. В данном случае, вероятнее всего, речь идет о А.В. Голубинцеве, – в то время командовавшем 5-й Донской казачьей дивизией и партизанской Усть-Хоперской дивизией[654], оперировавших в том же районе. Об этом же командующем встречаются упоминания в связи с другими населенными пунктами в том же районе – в Усть-Медведицком округе. Множество заявлений упоминают о стоянке армии отряда Голубинцева на хуторе Миусовском летом-осенью 1918 г. Ф. О. Коваль – житель еще одного поселка в Даниловской волости Усть-Медведицкого округа, сообщает, что 27 октября 1918 г. у него была взята одна лошадь «при отступлении отряда Голубинцева»[655].
Упоминаются также 13-й полк[656], действовавший в июне 1918 г. в районе Секалевской, 22-й кавалерийский полк (назван также и командир полка – Попов[657]), «24-й белый полк»[658], действовавшие летом-осенью 1918 г. в районе хутора Большинского и др. Иногда фигурирует имя конкретного лица, непосредственно отдавшего распоряжение: при проходе Белой армии через тот же хутор Большинский автор анкеты «по подозрению в содействии красным был арестован по распоряжению есаула Маркова»[659]. В одном случае удалось найти даже указание на конкретного мародера: телеграфист станции Царицын М.Я. Черешнев заявлял, что «казак хутора Лесного Рябов забрал домашнюю обстановку. После занятия местности соввойсками ездил лично для розыска вещей – все поломано на сумму 200 рублей»[660].
В нескольких анкетах виновниками причиненного ущерба оказываются не белые, а красные войска. Пример такого рода присутствует при описании событий в Барановском районе Троицкой волости Николаевского уезда: «При нашествии в августе 1918 г. красноармейцев, действующих против бандитов, было взято: 1 лошадь и фургон, 1 верблюд»[661]. Аналогичный случай в другом поселении того же района в августе 1918 г.: в качестве обстоятельств понесенных убытков указано: «пришествие красноармейцев, действующих против бандитов»[662]. Третий случай в том же районе: «в июле 1918 г. красноармейцами, действовавшими против бандитов, была взята одна лошадь»[663].
Графа «место, где были понесены убытки» дает представление о географии понесенного ущерба. В выбранных хронологических рамках ущерб в первую очередь приходится на села и хутора, лежащие к северу, западу и югу от Царицына. Чаще на один населенный пункт приходится 2–3 заявления, но в ряде случаев в одном регионе представители Общества собирали сразу десятки анкет. К примеру, в станице Михайловской (вместе с ее хуторами) в Урюпинском районе было собрано больше 18 заявлений. Связано это было с тем, что она находилась в непосредственной близости от железнодорожной линии Новохоперск – Поворино, связывающей Царицын с Центральной Россией. За контроль над линией развернулись ожесточенные бои. Летом 1918 г. проходило наступление красных войск в этом районе. Это отразилось в заявлениях: 8 июля на хуторе Суховский Михайловской станицы «во время прохода партизанских отрядов белых через хутор взята лошадь»[664]. 10 июля 1918 г. на хуторе Серковском станицы Михайловской «при наступлении красных войск белыми сожжен дом»[665]. Еще одно заявление того же времени сообщает о поджоге белыми дома при наступлении красных[666]. Во второй половине июля на хуторе Лысогорском той же станицы «во время стоянки частей Будакова официальным реквизиционным путем взяты лошадь с упряжью и две овцы»[667]. Вскоре последовало контрнаступление белых. 30 сентября 1918 г. на том же хуторе у хлебороба М.Ф. Володина «при наступлении белых сожжен снарядом дом со всем имуществом»[668]. Еще два заявления из этой же станицы приходятся на октябрь[669].
Особенно много случаев (не менее 8) приходятся на хутор Большинский этой же станицы. Большинство случаев пришлось на август 1918 г. Отдельные случаи – на предшествующие летние месяцы и осень 1918 г. Такое количество случаев отражает ожесточенный характер боев в этой области. Только за декабрь 1918 г. станица Михайловская 2 раза переходила из рук в руки. В целом же стоит отметить, что летом-осенью 1918 г. очень большая часть заявлений приходится на Усть-Медведицкий и Хоперский округа, что отражает бои на севере Царицына за контроль над железнодорожным сообщением между Царицыным и Центральной Россией. Не случайно, что в указанный период заявления поступают из крупных населенных пунктов вдоль железной дороги: Алексиково[670], слобода Михайловка[671], хутор Троицкий близ той же слободы[672] и др.
На том же участке к северу от Царицына, в Усть-Медведицком округе, находятся два других населенных пункта, на которые приходится большое количество анкет. Первый из них – поселок Миусовский. Вероятно, речь в анкетах идет про поселение, находящееся между Камышином и Михайловкой. Там зафиксировано не менее 16 происшествий. Все они связаны с размещением в поселке отряда Голубинцева, упомянутого ранее. Согласно заявлениям, пик происшествий приходится на август 1918 г. (8 из 16 заявлений), в целом же все происшествия находятся во временном промежутке с 23 мая по октябрь 1918 г. Характерно, что практически во всех заявлениях упоминается, что потери понесены именно в связи с размещением в поселке отряда А.В. Голубинцева, и только в двух из них упоминается лишь то, что поселок был занят белыми войсками[673]. Учитывая, что все заявления были собраны представителем ОСЖИ в небольшом временном интервале – с 26 по 28 ноября 1924 г., можно предположить, что заявители передавали друг другу информацию о командующем белого отряда. В ином случае, возможно, имя командующего отрядом Голубинцева объявлялось при оккупации поселка. Стоит подчеркнуть, что большинство заявлений из Миусовского связано с материальным ущербом. Лишь в одном случае речь идет о личных потерях: «тогда же избили мужа (25 лет) – через четыре месяца умер»[674].
В том же районе – неподалеку от Миусовского, к северу от Царицына, находится еще одно поселение, значительно пострадавшее от действий белых войск, – слобода Сидоры. На период с июля по сентябрь из этого места приходится 8 заявлений. В большинстве заявлений упоминаются войска генерала Краснова. В одном случае об этом сказано более подробно: «При отступлении красновских войск в Саратовскую губернию Сидоры была занята войсками генерала Краснова, которые в сентябре учинили пожар»[675]. Данные о пожаре отразились еще в одном заявлении из Сидор от 8 сентября 1918 г.: «Войска Краснова стояли в слободе и занимали постройки. <…> Сожжены и постройка, и имущество»[676]. В прочих заявлениях из Сидор также сообщается о крупных имущественных потерях, что позволяет предположить, что явление поджогов в Сидорах было достаточно массовым.
Не менее ожесточенные бои развернулись и вдоль железнодорожной магистрали к западу от Царицына. Более 20 выявленных в этом районе заявлений приходится на хутор Калач Второго Донского округа. К лету 1918 г. хутор подвергся белому террору[677]. Как раз к этому времени относятся многие анкеты из Калача. 22 мая 1918 г. чернорабочего А.А. Гуляева пороли прикладами и арестовали, его брат был расстрелян, а отец скончался от ран[678]. Вскоре, 25 мая, заявитель будет принудительно мобилизован в Белую армию вплоть до 1922 г.[679] В другом заявлении зафиксированы имущественные потери 28 июля 1918 г.[680] и личные от 26 мая: расстрелян муж заявительницы М.У. Рычковой[681]. Сама же заявительница была один месяц под арестом и принудительно работала у белых[682]. У другой заявительницы А.И. Деликиной в Калаче 22 мая 1918 г. был убит сын[683]. Потери понесла и другая семья: 22 июня 1918 г. сын заявительницы был убит, другой сын – арестован на 18 суток, подвергся порке и был мобилизован на работы, и сама заявительница тоже была принуждена к работам[684]. Расстрелы членов семьи встречаются еще в ряде изученных заявлений. Некоторые примеры: 2 июня 1918 г. расстреляна дочь заявительницы Н.В. Волковой, в то время как сама она была арестована на два месяца и подверглась избиению