Охваченная паникой толпа пришла в движение. Некоторые, вырвавшись, бросились к мосту через Драву, остальные, все еще держась вместе, начали вслепую, наугад пятиться от англичан, отрезавших от толпы очередную группу для погрузки на грузовик. Казачьи вожаки, перекрывая шум, кричали людям, чтобы они держались. Это отвечало заранее согласованному плану, «что только так и можно избежать дробления на отдельные группы. Наконец, толпа перепуганных кричащих казаков наткнулась на изгородь, окружавшую лагерь с востока. Какое-то мгновение казалось, что люди будут задавлены в этом отчаянном противоборстве с изгородью. Но забор рухнул, и толпа вырвалась в поле. Казаки начали искать друзей и родных, священники возобновили прерванную службу. Измученные люди постепенно приходили в себя. Те, кто был ближе всего к забору, в страхе смотрели назад, ожидая, что через дыру вот-вот прорвутся английские солдаты, но хотя по полю были расставлены кордоны, казаков никто не тронул *495.
Однако и в самом лагере в распоряжении майора Дэвиса осталось еще немало казаков. Как писал он в рапорте,
многие добровольно вышли из толпы, чтобы отыскать родных или разделить судьбу детей и близких, уже находящихся на грузовиках. Благодаря этому постепенному притоку «добровольцев» мы заполнили первый поезд.
В действительности народу было явно недостаточно, но полковник Малколм, опасаясь новых осложнений, решил на сегодня ограничиться этим числом. Как говорится в его рапорте, он приказал майору Дэвису.
прекратить силой собирать людей и начать очищать жилища от тех, кто туда вернулся. В результате в 11:30 на поезд было погружено 1252 человека. Цифра полной загруженности — 1750, но я решил временно воздержаться от насильственных методов, опасаясь неизбежных ранений *496.
Список раненых был действительно внушительный: помимо большого числа людей, раненных солдатами либо раздавленных толпой, многие погибли в результате проделанной английскими солдатами «работы». Полковник Малколм пишет, что, когда казаки цеплялись друг за друга,
их приходилось бить, чтобы заставить идти, а многих тащили к грузовикам. При этом возникали мелкие стычки, в ходе которых многие казаки получили ранения, в том числе резаные. Мои солдаты орудовали палками, лопатками и прикладами, но штыки были примкнуты, и некоторые раны были нанесены неумышленно… Четверо, очевидно, были сбиты с ног в толпе и убиты, возможно, задавлены толпой.
А Дэвис пишет о том, как «один из стоявших в толпе схватился за винтовку солдата и нажал курок, пытаясь застрелиться, однако пуля поразила юношу рядом. Тогда же толпа затоптала еще одного человека». В «Дневнике» Аргильского полка зафиксировано: «Пятеро убиты; трое отправлены в госпиталь со стреляными ранениями; семеро — с ранениями головы; двое — в бессознательном состоянии; в том числе женщин и детей — двое» *497.
За пределами лагеря тоже погибло немало народу. Еще до начала выдач два офицера, очевидно, не веря в посулы англичан, застрелились в лесу. Во время самой операции солдаты постоянно стреляли в беглецов, особенно в тех, кто пытался перейти через мост. Кубанский казак Даниил Коломейц бежал с другом. Коломейцу удалось скрыться в горах, друга застрелили *498. Одну казачку, притаившуюся в кустах, выдал лай собаки, женщину прошила автоматная очередь. Человек 20–30 утонули в Драве. Врач Прасковья Воскобоиникова бросилась туда со всей семьей: детьми, матерью и сестрой *499. Очевидцы вспоминают множество таких случаев. Иногда матери в отчаянии бросали детей в воду, чтобы избавить их от лагерных мук и ГУЛаговского «воспитания» *500. Один казак привязался к седлу лошади и вместе с ней прыгнул в бурную Драву *501. В госпитале больной казак, за которым явились англичане, выбросился из окна *502.
Эти свидетельства крайнего отчаяния ужасали английских офицеров. Кеннет Тайсон вспоминает, что видел тело, висевшее на дереве возле железнодорожной станции Дёльшах. Дэвис в тот день видел нескольких повесившихся. Обходя окрестный лес после утренней операции, Дэвис и его солдаты наткнулись на целую семью: мать и трое детей, младшей девочке всего год. Все они были убиты выстрелом в затылок. Чуть поодаль лежал труп мужчины: около него валялся револьвер, из которого он застрелил по очереди всю свою семью и покончил с собой *503. Тут-то до нашего Дэвиса, видимо, наконец дошло, что для казаков насильственное выдворение в СССР смерти подобно, иначе зачем было одному из них убивать всю семью — и себя самого?
В тот вечер лагерь в Пеггеце напоминал пейзаж после битвы. Окровавленные люди бродили по лагерю в поисках пропавших родных. Осиротевшие лошади блуждали по полю, и к их тоскливому ржанию примешивались резкие крики казацких верблюдов. Кое-кто ушел в горы, другие, наоборот, вернулись из леса в притихший лагерь *504. И повсюду лежали раненые и убитые.
Сколько всего погибло в тот день — покончило с собой или было убито англичанами? Английские источники приводят явно заниженную цифру — 12 человек. Ольга Ротова, на добросовестность которой можно положиться, пишет о 700 задавленных, убитых, утонувших и покончивших с собой *505. Эта цифра представляется все же несколько завышенной, хотя в лесах были убитые, оставшиеся неучтенными. Житель соседней деревни Бартоломеус Плауц до сих пор не может без содрогания вспоминать 1 июня 1945 года, когда он с приятелем собирал возле своего дома тела казаков, чтобы похоронить их. В полях лежали трупы женщин, в обнимку с детьми, с перерезанным горлом. Узнать можно было лишь немногих *506.
Возле того места, где находился лагерь Пеггец, есть небольшое кладбище: там похоронены некоторые из жертв 1 июня. Каждый год русские со всего мира приезжают сюда помолиться за упокой души усопших. Есть в Лиенце и маленькая православная церковь. Кладбище и церковь обхаживает одноглазый казак Иван Гордиенко, которому удалось спастись от репатриации. Он и провел меня по местам событий тридцатилетней давности *507.
Не один Пеггец стал в тот день ареной трагических событий. В Обердраубурге английские солдаты 6-го Королевского Восточнокентского и 56-го Рисского полков выполняли аналогичную задачу: им надо было окружить и доставить в Юденбург несколько тысяч казаков, шедших за Казачьим станом. Как и в Пеггеце, здесь за два дня до выдачи были вывешены черные флаги, составлены петиции против репатриации. Нескольких казаков, выразивших желание вернуться в СССР, поместили — в интересах их собственной безопасности — в бараки предварительного заключения *508.
1 июня казаков из Обердраубурга должны были погрузить в поезда. Но здесь, как и в Пеггеце, солдаты столкнулись с отчаянным и решительным сопротивлением. Лейтенант Э.Б. Хетрингтон вспоминает начало операции:
Когда мы прибыли в лагерь, стало ясно, что огромное большинство казаков вовсе не намерено никуда ехать. Они собрались в отдаленной части лагеря, причем те, кто стоял с краю, взялись за руки, образовав цепь и препятствуя внедрению наших солдат. Я приказал 11-му взводу примкнуть штыки, чтобы заставить казаков сдаться, но это не возымело успеха. Они только сняли рубашки и стали просить английских солдат заколоть их. Тогда я вызвал переводчика, и тот объяснил им, что они ведут себя очень глупо и что если они не пойдут по доброй воле, их заставят силой. Громкие крики были ответом на это заявление.
Командир казаков уже был схвачен и посажен в вагон, и англичане решили при необходимости применить насилие. Однако пассивное сопротивление пленных достигло такой силы, что командиру взвода Западнокентского полка пришлось просить подкрепление. Им прислали 45 человек Ланкаширского стрелкового, выделенных на охрану поезда. После массовых избиений и применения огнестрельного оружия в вагоны для скота удалось загнать 1749 казаков (в том числе 102 женщин и четверых детей). Лейтенант Р. Шилдс из другого полка, наблюдавший за операцией, писал:
Я был свидетелем множества выразительных проявлений фанатического страхам казаков и их ужаса перед судьбой, которая, по их мнению, их ожидала. Мужчины бросались на землю, обнажали грудь и умоляли, чтобы их застрелили. Среди казаков было много женщин, которые тоже впали в полное отчаяние.
800 казаков в этом поезде были из другого лагеря, который находился немного дальше по железной дороге. Роте лейтенанта Шилдса было поручено проследить за их посадкой *509. Шилдс рассказывает:
К тому времени прибыли капитан Кемпбелл с основным составом роты. И снова пошли осложнения. Как только мы попытались начать посадку, казаки сели на землю, взявшись за руки, отказались сдвинуться с места и стали умолять солдат застрелить их. Капитан Кемпбелл решил проявить твердость и силой заставить их двигаться. Солдаты, примкнув штыки, принялись дробить толпу на небольшие группки. Но это оказалось нелегкой задачей. В течение 10 минут солдаты орудовали палками, прикладами, кое-кто даже штык пустил в дело, однако результаты были мизерны. Солдат охватило страшное возбуждение. Кто-то дал очередь из автомата. Это послужило сигналом. Солдаты начали стрелять поверх голов казаков и в землю, под ноги. Все перемешалось, начался настоящий хаос, в суматохе вполне можно было попасть в своих — на счастье, этого не случилось. Многие казаки начали продвигаться к грузовикам, которые должны были подвезти их к поезду, но большая часть все еще сидела на земле, не сдвинувшись ни на миллиметр. Особенно стойко держался один — по всей видимости, их вожак. Когда его потащили к грузовикам, он истекал кровью, вся его одежда — новое кожаное пальто, пиджак и рубашка — все было изрезано в клочья.