Дверь, ведущая внутрь больницы, распахнулась пинком. Из коридора вывалились двое. Один мужчина яростно вбивал другому:
— Послушай, капитан, я тебя предупредил, я тебе сорву погоны вместе с плечами, ты сам вместо него на уколы сядешь!..
На этот раз Марина не испугалась и не вздрогнула. Хотя, если честно, сердце забилось чуть быстрее. Разгневанным мужчиной был тот самый, вчерашний. Которого она встретила, уходя и больницы, и который вечером тайно встречался с Александром. Человек, похожий на Вадима…
Пятый… и последний…
Он продолжал распинать своего спутника:
— Вы не врубаетесь, уроды? Это не просто больной, это маньяк, вы там у себя понимаете?! На нем семь трупов!..
Собеседник молчал, жался и мрачнел. «Пятый» заглянул в пустую будку, толкнул вертушку, в сердцах ударил по ней ногой и остановился.
— Ну, бардак.
Секунду он стоял, остывая. Потом закончил речь, расстреляв взглядом безымянного капитана:
— И не надо мне петь, что эта больница городского, а не областного подчинения. Дело — общее. И если весь ваш райотдел не будет мухами летать… если ты лично мне его не найдешь…
Тут он наконец заметил Марину.
Марина сегодня была особенно хороша, и сама это отлично понимала. В тонусе она была. Ведь не куда-нибудь, а в психушку шла. Не хотелось ей, чтоб ее снова принимали за пациентку — ни другие пациенты, ни жутковатый господин Конов… Она улыбнулась незнакомцу, показала взглядом на окошечко, пожала плечами и развела руки.
Тот улыбнулся в ответ. Очевидно было, что он ее вспомнил. Не колеблясь ни секунды, он открыл дверь с табличкой «КПП», вошел в пустую будку и решительно нажал на кнопку. Щелкнуло реле, снимая вертушку со стопора.
Изруганный капитан (капитан милиции, вероятно?) тотчас вышел.
Сердитый начальник капитана (или начальник его начальников?) задержался: посмотрел на Марину, на ее мобильник, на красную книжечку, которую она все еще держала в руке, и сделал приглашающий жест. Она скользнула сквозь вертушку. На миг тела соприкоснулись — на долгий-долгий миг… (не похож он, да не похож же!.. пахнет по-другому… не сходи с ума, дура)… и колдовство рассеялось.
У незнакомца заверещала трубка.
— Да, Евгений Петрович… Как обычно, дикий бардак… С районной управой договорились… — сделав зверское лицо, он показал кулак съежившемуся капитану. — И село, и лесок уже прочесали… Собаки след не взяли…
Кто ж ты такой, думала Марина. Офицер, это понятно. Где-то служишь, кем-то командуешь… Она чуть задержалась в дверях, чтобы дослушать разговор.
— …Ах, вот оно что… Есть, понял. Снова с ним переговорю, никуда не денется… Подождите секунду, я сейчас…
Непроизвольно глянув вслед Марине, он вышел на улицу.
Больницу лихорадило. В коридорах, если сравнивать со вчерашним, была натуральная давка, причем, количество посторонних явно превосходило пациентов и сотрудников, вместе взятых. Все двери оказались открыты! Чтобы пройти куда-нибудь, «психоручка» сегодня не требовалась…
Поистине, здесь был сумасшедший дом. В том привычном смысле, какой люди вкладывают в эти слова, когда говорят о хаосе.
Повсюду в коридорах и на лестницах попадались менты, вооруженные «калашами», но Марину никто не останавливал. Внешний вид и нахальство били дисциплину и выучку. Она, как выяснилось, хорошо помнила дорогу. Возможно, если б спросила у кого — ее бы тут же и завернули.
В окнах мелькал больничный двор. Эксперт-криминалист изучал вторые ворота — весьма придирчиво, с кисточкой и ультрафиолетом. На спортплощадке, на травке, дремали две овчарки; их хозяева-кинологи лежали рядом, перебрехивась короткими фразами. На одной из скамеечек сидели трое…
А вот это было любопытно. Давешний капитан ФСБ, который позапрошлой ночью участвовал в штурме дома Львовских (командовал снайперами, как выяснила Марина), жестко распекал тех двух контролеров, что охраняли вчера наблюдательное отделение. Нынче эфэсбешник щеголял не в камуфляже, а в цивильном: плащ, шляпа. Фамилия его, вроде бы, Серов… хотя, какая разница. Разговор с коллегами, мало сказать, был жестким: в один из моментов, когда капитан разъяренно вскочил со скамейки, один из охранников, наоборот, упал на колени и принялся креститься… ну, бред, комедия положений!
…На административном этаже общая нервозность достигала пика.
Пышнотелая начмед наскакивала на маленькую женщину, похожую на воробышка:
— Это у вас притон, Валентина Степановна, лично у вас, а не в медицинской части! Это вы, как зав отделением, не обеспечили и проворонили!
— Санитары были пьяны! — верещала та. — Если бы вы явились на работу не на час позже, а когда положено, вы бы застали их во всей красе! Лыка не вязали!
— Когда я являюсь — мое личное дело! А вы… откуда у вас на отделении столько спирта?!
— Они же и притащили!
— Вы когда со своей Лидусей Рогозиной разговаривали, спичку не пробовали зажигать?
— За сестер отвечает старшая медсестра! — заведующая отделением показала на третью женщину, молчаливо мнущуюся рядом. — Как и за младший медперсонал! Графики дежурств не я составляю!
Старшая медсестра закрыла лицо руками.
— Вы графики ПОДПИСЫВАЕТЕ! — каркнула начмед во всю мощь легких…
Они так утомляют, эти скандалы, чуть было не ляпнула Марина, просачиваясь к кабинету Главного. И вдруг заметила, что господин Конов как раз появился в противоположном конце коридора.
Начальник летел — грозный, надутый, как петух; он размахивал руками, словно крыльями, — а рядом семенили, не поспевая, три здоровенные туши, каждая на голову выше: два санитара и медсестра. Все трое были из наблюдательного отделения, Марина их вчера видела: Кузя, Вася и Лидуся.
— Я слышать ничего не хочу! — говорил главврач. — Вас уволить мало! Такой позор на всю больницу!
— Ну, Федор Сергеич… — хором канючили санитары. — Ну, так получилось, Ну, случайно…
— Как получилось — следователю расскажете!
— Нас уже допросили, — вставила Лидуся. — Можно домой, Федор Сергеич? Не могу я тут больше! В обморок грохнусь.
— Похороним с почестями, дуреха! Сейчас распИшитесь, что с приказом ознакомлены, и делайте, что хотите!
Тут он заметил Марину.
Лицо его совершило ряд последовательных метаморфоз, остановившись в выражении искренней радости:
— О!.. Мариночка… Вас-то мне и не хватало для полного счастья.
Начмед, заведующая наблюдательным отделением и старшая медсестра уже закончили свару, — он встали чуть поодаль, ожидая, когда их позовут.
— Неужели я опять не вовремя? — спросила Марина насмешливо.
— Непобедимая страна! — всплеснул главврач крылами. — Вот вы — как вы сюда попали, дорогой мой человек?
— Ну… Профессия такая. Одни закрывают двери, другие их открывают.
Федор Сергеевич взял Марину под локоток и отвел к окну, подальше от чужих ушей.
— Признаюсь, я очень ждал вашего визита. Я обдумал ваши проблемы… и у меня есть, что вам сказать. Но всё это… — он обвел коридор рукой, — всё это так…
— Некстати, — подсказала Марина. — Это я вижу… Должна вас разочаровать — я пришла сюда не из-за своих проблем, не обольщайтесь. Я так понимаю, что мой герой… э-э… убежал?
— Поздновато вы это понимаете! — грянуло вдруг у обоих над ухом.
Офицер, впустивший Марину в больницу, подкрался неслышно, как кошка. И опять при виде его сердце дало сбой. И опять в ногах появилась легкая слабость…
— Паша? — удивился главврач. — Мне казалось, мы все обсудили… но если, впрочем…
Тот не слушал, обращался исключительно к Марине, причем, решительно не сдерживая чувств:
— Где вы раньше были? «Мой герой», надо ж так сказануть!.. Как он вообще у вас без команды из-под одеяла вылез?!
Паша, подумала она… Павел…
Главный врач пытался что-то вставить, как-то сгладить недоразумение, однако это привело лишь к тому, что мужчина переключил свое раздражение и на него тоже.
— Он у вас с нар не должен был вставать, Федор Сергеевич!!! Как ботва — корни на шконке пустить!!!
Марина восторженно смотрела на Павла.
Посмотреть и правда было на что: такая сила бушевала в нем, такая страсть, — животная, дикарская, неудержимая, — что хотелось закрыть глаза и, потеряв сознание, упасть ему в руки.
Он был страшен…
— Что вы глазами хлопаете, мадам? — притормозил офицер. — Может, вымолвите чего-нибудь?
Сообразил наконец: что-то не так. Марина улыбнулась ему:
— Извините… Просто ботва корни не пускает. Она из них растет.
Лицо его исказилось, но он сдержался. Он спросил главврача, указывая на Марину:
— Это и есть ваш надежный специалист по особым случаям?
Она не стерпела, прыснула от смеха. Павла это рассердило еще больше. Федор Сергеевич взял его за рукав:
— Майор, ну что вы, право… Марина здесь более чем ни при чем. Вы хотели что-то мне сказать? Пройдемте ко мне в кабинет.
— А мне кажется, здесь у вас все так нагорожено, что все — при чем…
— Слушайте, комиссарьте там, где вам это разрешено! — резко сказал главный врач, как хлестанул словами. — Марина — не наш сотрудник. Она из газеты.
Павел посмотрел на господина Конова с ненавистью. Ему явно хотелось заорать.
— Кстати, спасибо вам, — встряла Марина. — Если бы не ваша помощь на проходной, никто бы меня сюда не пустил. Правда-правда.
Не матерая журналистка она сейчас была, а наивная девочка. Школьница. Безотказный прием, если хочешь соблазнить настоящего, брутального мужика.
Павел устало улыбнулся ей в ответ:
— И что вы хотите?
— Да вы не волнуйтесь, я не опасная. Я из «Комсомольской правды». За неимением маньяка я с удовольствием побеседовала бы с вами.
— Может быть. Но не сейчас, конечно…
— Валентина Степановна, — позвал Конов. — Подойдите, пожалуйста… Это заведующая наблюдательным отделением, — продолжил он, когда женщина встала рядом. — О ней я вам и говорил, Паша. Какие у вас вопросы?
— Да какие вопросы? — сказал майор почти миролюбиво. — Обыкновенные, как у всех. Больному снижали дозу лекарств? Если да, то на каком основании… или ему вообще отменили уколы? Медсестра говорит одно, — он показал на Лидусю. — Вы — другое.