Там я взял и принёс в машину шесть керамических, полуторакиловаттных норвежских обогревателей. Они мне понравились тем, что не потребляли кислород, и там было термореле, которым можно задать нужную температуру, ну и надёжностью, естественно. Ещё я взял два пятикиловаттных нагревателя той же фирмы, они были проточными и вдували тёплый воздух. Ими можно было гораздо быстрее нагреть нужное помещение.
Когда мы с Сашей укладывали нагреватели, наконец, появился Флюр, он всё-таки нашёл, правда, один комплект, переговорного устройства и то только потому, что «Уоки-токи» лежало под столом, заваленное сверху пустыми коробками. Кроме этого комплекта он был нагружен четырьмя набитыми чем-то пакетами. Там была целая куча лазерных дисков с фильмами и музыкой, четыре маленьких аудио плейера с памятью на «флешках», штук тридцать самих «флешек», несколько упаковок чистых лазерных дисков, а так же зачем-то электронный переводчик. На мой вопрос:
— Зачем он нужен? Где ты сейчас найдёшь хоть одного иностранца? Или ты собираешься читать в подлиннике Шекспира, а может быть Хайдеггера или Камю?
Флюр ответил:
— Да идите вы! Просто очень давно хотел такой агрегат, но было жалко денег.
Посовещавшись, мы решили ещё сделать пару заходов и по любому уезжать, здесь мы уже находились около двух часов, а нам ещё ехать сто километров по дороге, чреватой различными неожиданностями. Я захотел захватить ещё хороший, дорогой компьютер, два лазерных принтера и сколько унесём расходных картриджей к ним, а так же бумаги. Компьютеры, принтеры, как и расходные материалы к ним, практически были не тронуты, только растащили все ноутбуки. Бумагу, по-видимому, брали, её оставалось не так много, всего упаковок тридцать. Мы в течение двадцати минут перекидали всё это в машину.
Теперь можно было ехать домой, до начала сумерек оставалось не менее часа. Взятым товаром из магазина мы забили багажник фургона полностью, даже заложили левое заднее сиденье коробками до самой крыши.
Вёл машину Флюр, он вообще был очень неплохой водитель, и зрение у него было отличное, у меня со зрением было не ахти. Я сел на переднее пассажирское сидение, поставив между ног свою Сайгу. На всякий случай, в связи с выстрелами в городе, я снял её с предохранителя и был настороже. Стрельба стала слышна чаще. Время близилось к вечеру, и всякая нечисть вылезла на добычу. На заднем сидении расположился Саша со своей новой игрушкой, пулемётом — по-видимому, он в него влюбился, по крайней мере, наглаживал его, покачивал и что-то приговаривал, было смешно на него смотреть. Пулемёт он зарядил и сказал:
— Всех порвём! С такой игрушкой, готов отразить атаку любой банды. Так, что Батя, спрячь свою пукалку — ей только людей смешить.
Так со смешками и подначками, в приподнятом настроении мы отъехали от магазина к себе домой. Я сидел и думал. Отчего мы с таким маниакальным упорством хватали всё, что попадалось на глаза. Этими вещами мы запасались, наверное, не только из жизненной необходимости. Просто, в такой невообразимо жуткий жизненный момент, набитый под завязку фургон с дорогой по прежней жизни техникой — грел душу.
Глава 11
До выезда из города мы ехали минут двадцать, больше нигде не останавливались, машина была загружена полностью. Я оглядывал окрестности в шестикратный бинокль, взятый в магазине. На том же месте, недалеко от выезда на Симферопольское шоссе, так же как и утром стоял милицейский УАЗик. И вокруг суетилось пять человек — трое в форме, а двое в гражданском, но почему-то все с автоматами. Меня насторожила реакция гражданских, когда они увидели наш приближающийся автомобиль, они спрятались за УАЗик, чтобы мы их не увидели. Ещё больше насторожило то, что невдалеке стояло, по крайней мере, две знакомые машины, которые я хорошо запомнил ещё с утра. Особенно микроавтобус Фольксваген, у него было промятое левое заднее крыло. Из него утром постовой грубо вытаскивал пассажирку. Утром в самом микроавтобусе было видно много разных коробок и пакетов, он был загружен примерно, как теперь наша машина. Сейчас никаких пассажиров и груза не было видно, а в бинокль можно было всё хорошо рассмотреть.
Ещё добавляла несуразности с этим постом ситуация в городе, где был полный бардак и мы за целый день, так и не видели ни одного поста милиции. А тут вдруг обычная патрульно-постовая служба, даже без гаишников, досматривает машины, тем более не на стационарном посту ГИБДД, да ещё с вооружёнными гражданскими лицами.
Воспоминание о перестрелке с Пущинскими милиционерами — когда они начали стрелять, без всякого предупреждения и сразу на поражение, было ещё свежо в памяти. Поэтому я предупредил Сашу:
— Если нас остановят, ты сразу открываешь боковую дверь и начинаешь стрелять из своего пулемёта по людям, сидящим и спрятавшимся за милицейский драндулет. Двух легавых, которые стоят у дороги и будут нас останавливать, я возьму на себя…
Внимательно прислушивающемуся Флюру сказал:
— Если нас будут тормозить, ты остановишься так, чтобы было удобно целиться и мне и главное, Саше стрелять из боковой двери.
Всё-таки выучка у ребят была отличная — никто из них даже и не попытался что-то выяснить, или тем более вступить в пререкания. Когда мы приблизились к УАЗику метров на семьдесят — на край дороги вышел один из милиционеров и жезлом начал показывать, что требует остановиться. Метрах в пяти от него стоял другой милиционер с автоматом наизготовку. Я решил сначала стрелять в него, потому что тот, который с жезлом по любому не успеет выбросить его, схватить автомат и прицелиться — тут у меня будет несколько секунд форы.
Флюр остановил машину метрах в десяти от милиционера с жезлом — выехав на обочину и поставив наш фургон немного косо. Как раз так, чтобы УАЗик и подходящие милиционеры оказались в зоне поражения. Перед самым поворотом к постовым я кнопкой автоматически опустил стекло. Ствол ружья, чтобы заранее не увидели, я загородил пустым пластиковым пакетом. Как только мы остановились, я сразу же начал стрелять в дальнего от меня милиционера, сделал подряд три выстрела картечью. Первые два выстрела целился в голову, третьим в ноги — предполагая, что они могут быть в бронежилетах, а у меня были всё-таки не пули и вряд ли пробили бы бронежилет. Вторая серия из двух выстрелов была по милиционеру, который нас останавливал. Он с выпученными глазами, с болтающимся на шнурке жезлом — нервно пытался изготовить свой автомат к стрельбе.
— Поздно, батенька, поздно, — перевозбуждено прошептал я. В это время Саша, настежь распахнув боковую дверь, хладнокровно, не очень длинными очередями — дырявил милицейский УАЗик.
Да, всё-таки страшная штука — действие пулемётных пуль на близком расстоянии. УАЗик, а он был в метрах тридцати, мало того, что насквозь прошивало — его ещё и шатало от каждой очереди.
Вся наша стрельба продолжалась от силы минуты три, да и, то только потому, что Саша, пока не расстрелял все патроны из контейнера — не успокоился. Потом наступила тишина — в ответ не прозвучало ни одного выстрела. Пока мы стреляли, Флюр, схватив второе ружьё, выскочил из машины — используя её как защиту, настороженно всё оглядывал. Он не сделал ни одного выстрела, но контролировал окружающую обстановку и развитие ситуации — нет ли где подозрительного движения.
Движения не было, только останавливающий нас милиционер катался, по земле — тонко повизгивая. Зарядив ружьё, я тоже вышел из машины и хотел пойти проверить, что там, в УАЗике и за ним, но меня остановил Саша:
— Батя постой! Сейчас начинается наша работа, — крикнул он и отобрал у меня заряженную Сайгу. Потом почти кошачьим шагом на полусогнутых ногах добрался до УАЗика. Я даже не увидел, как он успел приготовить гранату. Дойдя до милицейской машины, он посмотрел в неё, заглянул за УАЗик — потом выпрямился и убрал гранату в карман.
— Всё нормально, — крикнул Саша, но почему-то сделал три выстрела из моего ружья. После чего спокойно направился к нам. Флюр в это время занимался раненым милиционером.
— Что там такое у Саши? Какого «хрена» палит? — Спросил я его.
— На всякий случай, контрольный выстрел, теперь гарантированно все двухсотые, в спину никто не выстрелит, — с каменным лицом проговорил Флюр.
Я себя чувствовал ужасно — всё думал, что ребята меня сильно осуждают. Ведь, можно сказать, безо всякой причины и, в принципе, без проявления агрессии с противоположной стороны, только потому, что мне ситуация показалась опасной — взяли и убили кучу народа. Поэтому я чувствовал какое-то тяжёлое к себе отношение. Саша и Флюр, не обращая внимания на меня, занимались единственным раненым. У второго милиционера, в которого я стрелял, голова была наполовину снесена — наверное, он умер уже после первого моего выстрела, а я методично стрелял уже в труп.
Так я настраивал себя. Подойдя к убитому мной человеку и посмотрев на разбросанные куски мозгов — меня затошнило и захотелось проблеваться. Я хотел зайти за УАЗик облегчится, но там увидел не менее страшную картину — буквально расчлененные близкими пулемётными очередями два трупа. Меня затошнило ещё больше, и я побежал к ближайшему оврагу.
— О Боже, — только мог прошептать я. Там, вповалку лежало больше двадцати трупов. Одной из верхних была женщина, — которую милиционер утром вытаскивал силком из микроавтобуса. Тут мне совсем стало плохо — казалось, что я схожу с ума, и мне уже везде мерещатся трупы. Я только и смог, валясь в снег, крикнуть:
— Ребята!
Первым ко мне подбежал Флюр, посмотрев в овраг, он просто остолбенел, вторым подошел Саша, он, наверное, как более опытный — успел вытащить из аптечки нашатырный спирт и упаковку нитроглицерина. Аптечка у меня лежала в большом инструментальном ящике, который стоял между задними пассажирскими креслами и мог служить дополнительным местом, когда там ехало больше трёх человек. Подойдя к нам, он даже не стал меня реанимировать, а тоже уставился на открывшуюся страшную картину в овраге. Так молча, они стояли несколько минут. Я уже немного оклемался — понял, что всё-таки не сошёл с ума и мне всё это не кажется.