и собственной крови? - и от того, что вытекало из органа твари. Она могла чувствовать это, видеть это с этим странным новым осознанием, которое дал ей этот монстр, этот бог.
Она никогда в жизни не чувствовала себя такой живой. Ее тело, ее ум, ее дух (если он у нее действительно был) стали единым органом возвышенного удовольствия и сильного блаженства. Она была сплошным клитором, одной большой точкой G. Божьим местом. Она ни за что не хотела, чтобы этот бог перестал трахать ее. Она хотела вечно держать эту толстую оглоблю в своей "киске". Она знала, что теперь не cможет жить без него. Без него она бы умерла.
И она чувствовала, как сильно этот бог любил ее. Он не мог проникнуть достаточно глубоко. Ему нравилось ее тугое влагалище. Она чувствовала эту любовь в его фаллосе по мере того, как он становился все более и более возбужденным, грубым, шумным и похотливым. Он хотел наполнить ее всей своей потрясающей любовной силой.
Она была той, ради кого он пришел сюда. Теперь Делейни поняла, что железы у него во рту выделяют вещество, которое дает ей это удивительное осознание, это глубокое понимание того, что с ней происходит. Чтобы превратить ее боль в удовольствие.
Бог избрал ее.
Чудовище трахает Красавицу. Меня! Делейни!
И его фантастический член давал ей самый лучший трах, который только мог когда-либо иметь человек. Неважно, что она чувствовала, как мягкие мускулистые стенки ее влагалища рвутся на части. Это было божественно чувственно. Ей было все равно, что член ее бога терзал ее влагалище, разрывая ее "киску" сверху донизу. Было совсем не больно, когда этот священный член вонзился в нее так глубоко, что тонкие стенки специальной плоти, отделяющие ее влагалище от ануса, разрушились, открыв ему единственное отверстие, достаточно большое, чтобы вместить этот божественный член: пиздо-жопо-дырку.
А вот и божественный кончун! Она почувствовала, как ее прекрасный зверь взорвался в ней, выстреливая цунами обжигающей спермы в ее сырые и разорванные внутренности, отмечая ее как свою.
Делейни преобразилась. Она стала живым, дышащим ОРГАЗМОМ! Никакой этой ерунды про "маленькую смерть". Этa былa Большой. Кульминация мега-величины, чтобы положить конец всем кульминациям.
Конец всем, блядь, кульминациям!
Она была рождена для этого момента. Делейни была глубоко признательна своему богу-монстру за такой трансцендентный дар. Она должна была полностью отдаться ему.
Делейни была рада жертвовать. Ее экстаз был слишком велик, чтобы его сдерживать или держать в себе.
Когда эти, похожие на бивни, зубы впились ей в шею и сломали позвоночник, она была невероятно взволнована, чтобы отдать ему голову.
Перевод: Джей Арс
Кристофер Триана"Решение"
Сара сплюнула себе на руку.
Даллас этого не видел, только слышал. За кулисами было темно, их слабо освещали огни сцены, которые остались включенными в зрительном зале после того, как прозвенел звонок на обед. Двое подростков вели себя тихо на случай, если их учитель драмы вернется в аудиторию раньше времени или, возможно, другие ученики, которые захотят скрыться там, как и они.
По крайней мере, Даллас боялся быть пойманным. Сара, как всегда, держалась стоически, она была такой тонкогубой, бледной и невзрачной, что он чуть не отказался от дрочки.
- Я хочу это увидеть, - сказала она ему, когда они репетировали "Макбет", пьесу, которую Даллас счел цветистой чушью.
Он думал, что она имела в виду его член, но теперь она ясно дала понять, что ее интересует не его член, а то, что он производит.
- Я хочу твою сперму, - сказала она ему.
Он почти не знал Сару, но видел ее в школе, хандрящей на скамейках, густая перхоть забрызгивала ее толстовки, словно полчище личинок. Она всегда казалась ему ребенком-готом без макияжа "Hot Topic" и черной краски для волос. Ее натуральные рыжевато-каштановые волосы были анархичны, черты лица размыты на фоне бледной плоти, а брови настолько тусклые, что казалось, будто у нее их нет, пока не подойдешь поближе, что делало ее похожей на скелет и причудливо статной. Она была миниатюрной, и если на ее теле и были какие-то примечательные достоинства, то они всегда были прикрыты поношенной одеждой, которая сидела на ней, как садовые мешки для мусора.
- Я хочу посмотреть, что у тебя есть, - сказала она. - Держу пари, что смогу выбить ee из тебя за пять минут.
Он фыркнул, обидевшись.
- Эй, я продержусь дольше.
Это не было ложью. Он не был Казановой старшей школы, но он переспал с двумя девушками и получил отсос от других. В последнее время у него наступил период затишья в области "кисок" - девочек в школе больше интересовали тупоголовые футбольные звезды и длинноволосые бунтари, - но он все еще не был каким-то "Далласом-скорострелом".
- Я действительно хороша в этом, - сказала она.
Она сказала это очень буднично, безо всякого соблазна. В ней не было ни страсти, ни радости - просто пустая девушка, ведущая себя как автоматический номеронабиратель.
Он принял ее предложение, рассматривая его почти как вызов или пари, и они пробрались за кулисы и прятались, пока урок не закончился. Теперь она держала в руке его возбужденный член и гладила его, используя свою слюну в качестве смазки. Она не говорила ему ни грязных слов, ни милых словечек, только ровное взбивание масла своим искривленным запястьем.
Она не лгала. Она была хороша в этом.
Сара стояла позади него, чтобы взять его исподтишка - стиль, с которым его тело было знакомо по мастурбации. Ее дыхание струилось по его плечу, пахло "Skittles", ее маленькие груди прижимались к его спине, как пена для пейнтбольного ружья. Она вытащила его гениталии из ширинки и задела яйца ногтями. Даллас рано почувствовал предэякуляцию. Она скопилась в его дырочке, и Сара намеренно потерла ее большим пальцем.
Даллас подумал о своей 30-летней классной руководительнице с карамельными руками и пухлыми грудями, которые дрожали под тугими блузками, как джем. Он подумал о популярных девушках с глазами пантеры, атлетичной блондинке Лопес из спортзала, и чирлидершах цвета слоновой кости, чьи минеты были предметом осознанных сновидений.
Это были минуты или секунды? Даллас сбился со счета, когда его ноги начали трястись.
- Кончай, - прошептала Сара.
Ее внезапный призыв подтолкнул его за край, создав оргазмическую лавину, и горячие струи спермы брызнули из него крошечным гейзером. Даже в почти полном мраке он мог видеть, как Сара свободной рукой сформировала чашку, которая поймала еe. Когда он закончил, она опустила его воспаленный член и отступила, а он засунул его обратно. По-прежнему не было ни улыбки, ни светской беседы. Она подошла ближе к щели в двери, куда падал луч света, и подняла ладонь, чтобы рассмотреть поближе. Ее другая рука играла со спермой, напоминая Далласу о маленьких пластиковых контейнерах с игровой слизью, которые он всегда упрашивал свою мать покупать ему из автоматов в продуктовом магазине. Но в Саре была серьезность, которая компенсировала глупость, делая ее еще более странной.
- Такой объем, - сказала она, и когда он подошел ближе, понял, что она имела в виду. Сперма скользила по ее сложенной чашечкой ладони. Следы его "соплей" из члена выплеснулась за борт, как волны в бассейне после пушечного ядра. - Хорошая консистенция.
- Эм, да.
Он застегнул ширинку. Теперь, когда возбуждение улеглось, он почувствовал себя неловко - не то, чтобы стыдно, но несколько смущенно, что принял участие в какой-либо сексуальной активности с таким своеобразным изгоем. Сара Оуэн была не из тех любовниц, которыми хвастаются парни. Она не была уродливой или толстой, но была тихоней, прозрачной в своей банальности. Казалось, она ничего не знала о светских приличиях, не говоря уже о косметике и подходящей одежде. В ней была унылая бесполость, которая была не столько андрогинной, сколько детской асексуальностью, так что Бен и парни, вероятно, даже не поверили бы ему, даже если бы ему захотелось похвастаться. Он вздохнул, чувствуя, как будто он каким-то образом изнасиловал себя.
- Ну, - сказал он, - я собираюсь пойти перекусить, пока еще есть время.
Он направился к двери, но остановился, когда она подняла ладонь "чашечкой" с липкой жидкостью, чтобы понюхать ее. Он с отвращением отвернулся, а когда оглянулся, то увидел, что она лакает ее, как кошечка сливки с блюдечка. Этого было почти достаточно, чтобы заставить его спросить - что, черт возьми, с ней не так? - но, он предпочел оставить это в покое.
Зачем вообще заморачиваться? Просто оставь.
Когда он направился к двери, она оторвала взгляд от своей "миски".
- Приходи ко мне домой после школы, - сказала она.
Он моргнул.
- Что?
Она подняла намазанный "маслом" кулак.
- Это очень хороший материал.
Он почувствовал, как у него сейчас начинает болеть голова от одного только разговора с ней.
- Слушай, может быть, нам не стоило...
- Приходи около четырех, если хочешь по-настоящему.
Он снова моргнул.
- По-настоящему?
Они посмотрели друг другу в глаза, и ее взгляд киношного киборга заставил его задницу сморщиться. Она заметила его внезапную перемену.
- А что? - спросила она. - Тебе не нравится "киска"?
С края подъездной дорожки он посмотрел на пожелтевший дом с расшатанными ставнями и прогнившим деревянным косяком. Трава немного заросла. Это могло быть связано с июньской жарой, но выпотрошенный "El Camino", который ржавел на подъездной дорожке, рассказал другую историю. Это был именно тот дом, из которого он ожидал ее увидеть, - арендуемый дом для представителей среднего класса, с зелеными от плесени досками на крыльце, автомобилем десятилетней давности и сломанной телевизионной антенной. Черепица была разбросана по крыше, как игральные карты, а из-за сетчатого забора кот, которого он не мог видеть, мяукал то ли от жары, то ли от медленной смерти.