стал протискиваться ближе к двери, неприязненно покосившись на круглолицего дипломника Берабаша. «Прилип, — угрюмо подумал Сергей, — и она тоже хороша... Знала, что приду, а пригласила!»
— Ах, — воскликнула Светлана, и все тоже зашумели, — какая прелесть! Вот это подарок!
Сергей польщенно подумал: «Оценила все-таки», — и обернулся, придав лицу подобающее выражение, которое должно быть у человека, которого явно недооценивали вначале и теперь он может даже обидеться.
Светлана держала в руках небольшую акварель в белой простенькой рамке. Раскидистые лапастые деревья на коричневой, с черными подпалинами земле. Акварель была полна солнца; сочные, яркие краски и необычная расцветка деревьев, неба и земли притягивали к себе взгляд.
— Это пальмы, — негромко сказал Аввакумов, — я сделал этот набросок на Кубе... Мне говорил Сергей, что вам нравится все необычное. Вот я и решил подарить вам...
— Ой, спасибо, спасибо, — Светлана заулыбалась, — я вам очень благодарна, Дмитрий! Такой подарок!..
«Вот как! — изумился Сергей и обиженно посмотрел на Аввакумова. — Не мог предупредить... Хотя да, он же говорил, что ходил на Кубу на новом танкере в прошлом году».
— Какой интересный, — шепнула Сергею одна из соседок Светланы, — рабочий, а рисует.
— А ты что думала! — грубо оборвал ее Сергей и, подвинувшись на кроаати, позвал Аввакумова. — Греби сюда, Дима!
— Правда, ребята, усаживайтесь, — предложила Светлана и посмотрела на Сергея, — меня предупреждал комендант, чтобы не позднее десяти закончить...
— Именины — это не роскошь, а суровая необходимость, — выждав, пока гости разберут закуску, сказал дипломник Барабаш. — Я, как тамада, должен сказать об этом со всей ответственностью. Вы видите винегрет и селедку. У вас в стаканах водка и портвейн. И вон кто-то уже пролил от нетерпения на чистую сверхштатную простынь... Но, друзья! Это все лишь первое впечатление. На самом деле, на крахмальной скатерти стоят омары и устрицы, черная икра и балык. А в хрустальных бокалах золотится коньяк «Камю» и «Мартель». Да, да, друзья! Это так. Потому, что сегодня мы в гостях у самой красивой девушки нашего института Светланы Кукайтис...
«Вот пижон», —подумал Сергей и мельком взглянул на Аввакумова; как тот? Бригадир внимательно, чуть иронически смотрел на дипломника Барабаша, улыбался и кивал. Сергей обозлился и перебил тамаду.
— А я пью за настоящих друзей! — сказал он с вызовом и посмотрел на Светлану, а затем на Витьку Селезнева. — Которые не бросают в беде, когда вообще не повезет человеку... Хватит трепаться, пить так пить!
Генка Овечкин грянул на аккордеоне туш, все встали, потянулись стаканами к Светлане. Девушки принялись целовать ее, испытующе поглядывая на ребят.
— Ты что? — негромко спросил Аввакумов Сергея после того, как снова выпили. — Ешь, а то развезет...
— Ну и пусть, — скривился Сергей. — Давай, Дим, нарежемся, а? Покажем им, как у нас пьют...
— Дробь! — Аввакумов нахмурился. Он всегда говорил эту флотскую команду, означающую приказ прекратить неуместные разговоры. — Держи себя в руках! Ты что?
— А чего, понимаешь, они тут выламываются, — дернулся Сергей, с откровенной неприязнью оглядывая гостей. — Жалеют меня... А я не хочу! Дать им!
— Во, — Дмитрий показал кулак, — на лекарство потом денег не хватит! Знаешь меня?
— Знаю, — уныло согласился Сергей и принялся покорно жевать винегрет.
— С удовольствием, — произнес вдруг Аввакумов и встал, направляясь к Светлане. Возле двери, на которой висели пальто, прикрытые простыней, уже топтались две пары.
— Вы только не вздумайте жалеть Сергея, — говорил Аввакумов, осторожно придерживая Светлану, — а то вовсе край ему будет... Искушение счастьем — самая опасная штука...
Светлана внимательно посмотрела на Аввакумова, затем отвела взгляд, сказала:
— А все-таки жалко его, знаете. Только вот помочь ему не знаю как. Он вообще-то ведь хороший парень...
— Вот-вот. — Дмитрий ловко увернулся от танцующих. — Тут ему вовсе плохо будет! Только начните уговаривать, молить, напоминать о счастье — он ведь его видит в том, чтобы снова в институт вернуться, — и погубите его.
— Как это? — вскинула голову Светлана.
— А так... Он сейчас как рассуждает? Если, мол, я поддамся уговорам, уступлю, пойду к директору, просить буду, значит, променяю свое достоинство на счастье. А он не может, характер у него не позволяет...
— Какой вы, Дима, — благодарно улыбнулась Светлана.
— Какой?
— С вами легко как-то...
— Ладно. — Дима снял руку с талии девушки. — Сергей обижается... Вон как набычился! Станцуйте с ним!
Светлана хотела было позвать Сергея, но ее подхватил дипломник Барабаш. Аввакумов с досадой сказал Сергею:
— Ворон ловишь, парень!
Сергей промолчал, а Витька Селезнев, который сидел с ним рядом, участливо вздохнул и сказал:
— Сердце красавиц склонно к измене...
— Ворон, говорю, ловишь, — сердито повторил Аввакумов, — если не нравится, какого черта пришел сюда и меня зачем привел? Встань, станцуй! Ну-ну, смелее! Вот это другое дело, — похвалил он, когда Сергей направился к Светлане.
— Переживает же, — заступился Витька за друга.
— Правильно, — ответил Аввакумов, — человек должен переживать... Но одни из этого делают проблему, а другие решают ее. Одни называются рохлями, а другие — настоящими парнями...
— Это уж точно, — поддакнул Витька и предложил: — Кинем по единой?
— Давай. А если хочешь, я этому дипломнику могу по бороде...
— Ну, что вы, — Витька поморщился, — разве это метод?
— Лучше всего помогает. Враз отвадим...
— Нет, нет, не нужно!.. Он так поймет!
Аккордеонист Генка Овечкин играл какой-то медленный танец. Под него было легко и весело шагать, ощущая на плече легкую руку Светланы. Шагать и молчать. Молчала и Светлана. Она все еще никак не могла понять, как ей нужно вести себя после тех слов, которые сказал ей Аввакумов. «Как же его не жалеть? — думала она, покачиваясь в такт мелодии. — С человеком произошла беда... Его нужно утешить, а этот бригадир толкует, что жалость погубит Сергея. Непонятно. Хоть бы заговорил, что ли?» — подосадовала Светлана.
— Предложение тебе еще не сделал? — Сергей кивнул на дипломника Барабаша.
— Как тебе не стыдно! — отпрянула Светлана, но Сергей не отпустил ее.
— А чего же? Дело житейское. Да и ты видная...
— Хочешь ссоры? — серьезным тоном осведомилась Светлана.
— А у нас мир?
— Я предполагала...
— Что? Жалеешь?
— Ни капельки!
— Значит, я тебе не нужен?
— Сережа...
— Что Сережа? Думаешь, я вовсе конченый? Вот увидишь, я еще вернусь в институт, я еще...
Светлана увидела Аввакумова. Тот ободряюще кивал, словно знал, о чем они говорят.
— Конечно, вернешься, — сказала она и взглянула в глаза Сергею. — Кто в этом сомневается?
— Да ты в первую очередь! — произнес Сергей.
— Хочешь, поцелую? — перебила его Светлана. — При всех?
Сергей осекся, растерянно заморгал. Тогда Светлана, привстав на цыпочки, чмокнула его в щеку.
— Ура! — дурашливо закричал Витька. — Генка, шпарь!
Дипломник Барабаш натянуто улыбался и снисходительно хлопал в ладоши, потому что все в комнате кричали и аплодировали, поглядывая на Сергея и Светлану, стоявших возле дверей.
Аввакумов нагнулся к Барабашу через стол, протягивая пачку сигарет. А когда дипломник закурил, Дмитрий сказал ему:
— Пошли выйдем, а то жарко тут.
Дипломник вызывающе наклонил голову, словно собирался боднуть Аввакумова, затянулся, решительно ответил:
— Идемте!
Увязавшегося было за ними Витьку бригадир довольно невежливо оттолкнул и подмигнул: не лезь!
О чем они говорили с дипломником, Аввакумов так и не сказал никому, но Барабаша потом среди гостей не было.
На трапе перед входом на судно стоит большой лист фанеры, изображающий листок календаря. На нем громадная десятка. Десять дней осталось до спуска дизель-электрохода.
Спуск... Одно из трех важнейших событий во время постройки. Закладка, спуск на воду и подъем флага. Спуск — это рождение судна. Пройдет после этого несколько месяцев, и судно уйдет из заводской гавани. Спуск — дело хлопотное.
Судно будет спускаться на салазках по деревянным дорожкам стапеля. Спустится, словно на санках с заснеженной горы скатится. Для этого дорожки намажут толстым слоем насалки.
Бригаде Аввакумова и плотникам поручили полозья левого борта. Полозья — шесть брусьев по три в ряд — надо скрепить болтами, связать по длине металлическим тросом.
Внизу, под днищем, крашенным суриком, сыровато и сумрачно. Приходится работать согнувшись — это непривычно. Боязливо косится Сергей на деревянные кильблоки, на которых покоится судно. Без малого десять тысяч тонн, а кильблоки не внушают доверия.
Но виду Сергей не показывает. Зато ремесленник трусит. Он шепчет Сергею:
— Тяжело тут, даже дышать трудно... Говорят, ни один спуск без жертв не обходится...
— Чепуха это. — Сергей говорит громко и ободряюще. — Я знаю, нам в институте говорили, всего один случай был с жертвами... Англичане в сорок третьем году авианосец спускали. Он вырвался из носовых задержников. Были жертвы действительно...
У ремесленника зеленовато-серые глаза округляются от страха. Цигипало остервенело сплевывает и ругает парнишку последними словами.
...Наконец на щите вывели единицу. Завтра спуск дизель-электрохода. Дима собрал после смены бригаду.
— Нам завтра поручают упорную стрелу. Спуск в девять утра. Выспаться, побриться... Кинохроника будет снимать. Чуете?
— Чуем! — гаркнули ребята.
Из проходной, как обычно, вышли все вместе. Обычно и домой тоже шли вместе. Аввакумов и Цигипало жили неподалеку от Сергея. Но на этот раз ребята свернули направо.
— Вы куда же? — поинтересовался Сергей.
— Так сегодня комсомольское собрание в клубе, — ответил бригадир, — хотя ведь ты же... — он не договорил. — Ну, в общем, будь здоров!