— Пока, — попрощался Ленчик. Они торопливо зашагали к клубу, а Сергей побрел домой.
«Вот так и будет всегда. — Мысли у Сергея были колючие, словно обломок стружки. — Какое им дело до меня? Был, есть и буду для них белой вороной... От тех отстал, к этим не пристал... Ну, а кто же мешает тебе пристать? В институте в комсомол не вступал, потому что считал комсомольскую работу скучной, вечно одни и те же разговоры об успеваемости, о взносах, о хвостистах... А здесь другое, интересное. Сейчас ребята будут говорить о том, как лучше провести спуск. Все равно как перед боем... Когда у них трудность впереди, они привыкли собираться все вместе. Наверное, они смогут и без меня обойтись. Кому я нужен?»
Утро выдалось пасмурное. Накрапывал мелкий дождь. Но на улицах, прилегающих к заводу, чувствовался праздник. Сергея обогнал грузовик, на котором сидели музыканты со смутно поблескивающими трубами.
У проходной стояло несколько черных лимузинов с белыми ободками на шинах: приехал кто-то из областного начальства. Мягко шурша, подкатила «Волга». Из нее тяжело выбрался ректор института Тузиков.
Сергей слышал, как он, просунувшись к окошку бюро пропусков, спросил, готовы ли пропуска на студентов индустриального института. Голос у ректора был заискивающий, и Сергею это понравилось: знай наших! Но он ускорил шаг, чтобы не попасть ректору на глаза.
Подходя к стапелю, где высилось трехпалубное судно, украшенное гирляндами разноцветных флагов, Сергей услышал свою фамилию, Он обернулся. Его догнал Цигипало.
— На, держи! В получку отдашь.
— Здорово, Ленчик!
Цигипало окинул Сергея насмешливым взглядом, сказал:
— Ну что? Так и думаешь в поле обсевком оставаться? Вчера на тебя смотреть жалко было...
— Ты о чем это? — вскинулся Сергей, но умолк, догадавшись. — А разве меня примут? Меня же из института выгнали с треском, разве таких берут в комсомол?
— Во-первых, отчислили, а не выгнали... А во-вторых, какой это ты такой? Не до старости же тебе в детских штанишках ходить...
— А ты откуда про это знаешь? — не сдержался Сергей.
— Вчера секретарь комитета института был на собрании. Когда Димка кончил рассказывать, кому из нас какое дело поручено на спуске и фамилии назвал, секретарь к нему подошел. Поинтересовался, что это за Мокшанов.
— Ясно, — перебил его Сергей, — наплел он, наверное, вам с три короба...
— Погоди — Ленчик хохотнул. — Тут мы с Димкой и взяли секретаря в оборот... Как, говорим, — вернее, это Дима говорил, а я поддакивал только, — можно человека из института выгонять за то, что у него временное расстройство мозгов произошло? Димка разгорячился, ужас! — Ленчик восхищенно замотал головой. —Потащил комсорга к секретарю райкома, он тоже был на собрании... Хвалит тебя, живого места не оставил: умный, смелый, старательный... Тут же договорились, что будет разговор с ректором, Собачкиным вроде, а?
— Тузиков, — усмехнулся Сергей, — Трофим Петрович.
— Вот-вот, — продолжал Ленчик, — чтобы, значит, тебя приняли в институт на будущий год и чтобы снова ты стал студентом...
Аввакумов уже был на месте. Сдержанно поздоровались. Димка прикрикнул на Ленчика:
— Ну, что ты, юла, крутишься! Стой спокойно, вон сколько на нас глядят...
Народ прибывал. Люди взбирались на соседние суда, на краны, стоящие по бокам стапеля, выстраивались вдоль спусковых дорожек. На высоком помосте появились директор завода, главный инженер— он будет командовать спуском, — еще какие-то люди.
Без четверти девять. Репродукторы, установленные для трансляции команд, хрипло откашлялись, видимо, прежде времени включили микрофон, и над стапелем разнесся голос главного инженера:
— Внимание! Спусковые кильблоки вон!
Валятся на землю деревянные брусья, их сразу же оттаскивают в сторону. Судно остается на салазках. Теперь нужно пройти под днищем, осмотреть дорожки.
Они идут всей бригадой. Дима по левому, а Сергей с Ленчиком по правому борту. Тишина. Только слышится издали плеск воды о порог стапеля да торопливые возгласы маляров, подкрашивающих днище, высвободившееся от кильблоков.
У Сергея перед глазами испуганное лицо ремесленника. Он так и не пришел сегодня. «Вот трус, — негодует Сергей, — зря я его от Ленчика защищал...»
— Как у вас? — спрашивает бригадир. — Ну и у меня тоже порядок. — Он кричит наверх: — Дорожки чисты!
Громко и отчетливо звучит голос главного инженера:
— Товарищи члены государственной комиссии! Прошу разрешить спуск нового судна!
Не успевает смолкнуть скачущее эхо рапорта, как следует команда:
— Носовые стрелы вон!
Стрела — короткий деревянный брус. Одним концом он упирается в стапель, а другим — в полоз. Надо его кувалдой вышибить наружу. Но с правой руки бить неудобно.
— Ленька, — отчаянно кричит бригадир, — ну-ка с левши!
Цигипало сноровисто вышибает брус и ухмыляется довольный: пригодился!
Затем убирают кормовые стрелы. Судно теперь удерживается только двумя гидравлическими курками, вцепившимися в полозья каждого борта. Людям надо уходить. И они уходят: впереди Ленчик, за ним Сергей, последним идет бригадир.
Ой, как много солнца! Оно слепит глаза. Парни жмурятся, а кинооператор недовольно командует:
— Улыбайтесь, улыбайтесь, прошу! Вы же кадр испортите.
Ленчик говорит Сергею и Диме:
— Улыбнитесь дяде! Сейчас птичка вылетит. — И первым начинает хохотать.
— Руби курки! — громит голос в репродукторе.
Теперь ничто не держит судно. Но почему же оно не идет? Может, под полоз попал песок или кусок металла? Сергей холодеет. А вдруг проглядели, не заметили? Он начинает считать. В этот момент стоящие наверху закричали: «Ура!»
— Ура-а! — подхватывает Сергей.
А судно, набирая скорость, уже несется по дорожкам, вот оно врезалось кормой в воду, окутавшись радужным каскадом брызг. Пройдя несколько десятков метров, остановилось. Загремели якоря.
— Маленько поторопились, — ворчливо говорит бригадир, взглянув на часы, — не рассчитали... На три минуты раньше сошло судно... Ну что, хлопцы, пошли, перекурим это дело...
Они шагают к цеху.
— Погодите! — Все трое оглядываются. Их догоняют Витька Селезнев, Светлана и девушки из двести двадцатой.
Сергей критически оглядывает себя: роба, широченные брезентовые штаны, грубые тупоносые ботинки. Да, видок! Аввакумов улыбается, подмигивает Ленчику и говорит:
— Не теряйся!
Цигипало вздыхает: девчата рослые, красивые, а он что? Щуплый, да к тому же левша.
— Привет героям труда! — орет Витька и тискает по очереди руки парням. — Классно сработали! А я вам махал, махал...
— Молодцы, ребята! — серьезно говорит Светлана и берет Сергея под руку. — Я первый раз такое вижу.
— Насмотритесь еще, — утешает Аввакумов и подмигивает Светлане, — сами командовать будете... Не спуском, так мужем, который отвечать за это будет!
— Ну вас, Дима, — смущается Светлана.
Они шагают по асфальтовой дорожке мимо шумных, грохочущих цехов: нарядные девушки и парни, одетые в негнущиеся серые робы, заляпанные суриком и желтые от ржавчины.
Светлана шепчет:
— Я горжусь тобой, Сережа!
Аввакумов говорит что-то Витьке Селезневу. Сергей шагает уверенно, совсем не чувствуя сквозь робу девичью руку, не зная, что на квартире ждет мать, которая приехала навестить его и которая еще не знает о жестком контуре, в который попал ее сын.