— Я здесь из-за карточки?
Ах, значит, он делает своему другу одолжение. Имеет смысл. Тем не менее, послать сообщение с предупреждением, было бы неплохо.
Я отступаю в сторону, чтобы парень мог сделать заказ, но он этого не делает. Просто дёргает головой влево, в сторону столика в углу.
Затем он идёт, а я следую за ним, глядя на его широкую спину, ткань футболки полностью облегает его тело. Его волосы выглядят влажными, и от него великолепно пахнет, как будто он только что из душа.
— Ты только что тренировался в спортзале?
Он кряхтит, садясь.
— Что-то в этом роде.
Хорошо…
Парень снимает солнцезащитные очки, его внимательный взгляд останавливается на ожерелье у основания моей шеи. На моих губах. На сумочке, которую я положила на стол.
— Ой! Карточка! — Понятно, что он хочет получить то, зачем пришёл.
Гигант ёрзает на месте, пока я достаю карточку Дженкинса. Его ноги такие длинные, что едва помещаются под маленьким круглым столом. Не могу себе представить, как он помещается в машине.
Осторожно кладу футляр с карточкой в центр стола, но парень не тянется к ней.
Он ничего не делает.
Так. И я делаю то, что делаю, когда нервничаю и не уверена в себе: я болтаю.
— Не помню, чтобы ты был таким социально неловким в «Плате» в субботу.
Его губа дёргается. Рот плотно сжат. Нижняя губа выглядит мягкой, но потрескавшейся, как будто парень часто её облизывает, и нуждается в бальзаме. Что парни знают об уходе за кожей и пилинге губ? Ничего.
Отвожу взгляд от его пухлых губ и смотрю ему в глаза.
Они тёмные, странного оттенка. Не янтарные и точно не карие. Понятия не имею, как их описать.
Мне нужно, чтобы он заговорил. Чтобы начал разговор. И, чёрт возьми, мне, наверное, не следовало давать ему бейсбольную карточку, пока не удостоверюсь, что у него есть деньги.
— Плати, — в шутку говорю ему. — Ты же не хочешь, чтобы Ной разозлился, что ты облажался?
Ещё более тягостное молчание заставляет меня начать ёрзать на безбожно непрактичном стуле, спинка которого слишком прямая и ужасно неудобная.
— Этого не произойдет.
О?
— И почему же?
— Я Ной.
Что?
— Тебя тоже зовут Ной?
Основываясь на моих обширных знаниях языка тела, по его раздувающимся ноздрям могу сказать, что парень хочет закатить глаза. Он разочарован мной, это совершенно очевидно.
— Нет. Не «тоже Ной». Я единственный Ной.
— Не понимаю. — У этого парня тоже два прозвища?
— Тот парень, с которым ты встречалась у полицейского участка, мой друг, Базз.
Мой рот открывается и закрывается, как у рыбы, и я захлопываю его, замолкая на мгновение.
— Не понимаю, зачем лгать. Ты преступник? — Чёрт, а что, если наличные, которыми он расплатился, были украдены? Горячие, так они это называют? Он в бегах? Могу ли я попасть в тюрьму? Что, если полиция отследит серийные номера на купюрах и выследит меня?!
Я замечаю, что группа из трёх старшеклассников наблюдает за нами, а Ной — если это его настоящее имя — сутулится на сиденье, натягивает обратно солнцезащитные очки и надвигает козырёк бейсболки на глаза.
Вау. У этого парня явно есть проблемы…
— Я не преступник. — Его голос низкий, ровный, контролируемый.
— Но определенно лжец.
Парень сжимает челюсть, его лицо приобретает неприятный оттенок красного.
— Ты что, не слышала, что я сказал? — спрашивает он. — Я тот, кто покупает твои карточки.
Я смотрю на него. В глаза, которых больше не увижу. На мокрые волосы под бейсболкой. На красные щёки и шею. На изгиб его губ.
Любому другому человеку было бы всё равно, что он не пришёл сам, чтобы забрать карточку. Может быть, кого-то другого даже не волновало бы, что он не представился должным образом в клубе, не потрудился поправить меня, когда я назвала… Как там звали его друга? Когда я при всех назвала Базза Ноем.
Базз тоже не поправил меня. Вот урод.
Я смотрю ещё немного, сердце бешено колотится. Щёки, уверена, такие же красные, как у Ноя.
Ной.
— Я чувствовала, что… — мы соединялись.
Поладили, взаимодействовали на другом уровне, чем просто сделка между двумя людьми. А в клубе? Тогда я тоже что-то почувствовала.
Притяжение. Искры.
Так глупо. С чего бы такому парню захотеть такую девушку, как я? Без сомнения, я совершенно не в его вкусе, если он тусуется с кем-то вроде этого засранца Базза и других здоровенных парней в клубе, похожих на фитнес тренеров.
— Что почувствовала? — Он делает паузу. — Скажи.
Мой рот открывается — нет, зияет. Сказать? Дьявол, нет, я не собираюсь этого говорить! Он не имеет права на мои мысли. Ни на что не имеет права, и я вообще отказываюсь думать о нём.
— Могу я получить свои деньги? — Плати, придурок.
Он смотрит на меня сквозь эти тёмные очки, рот сжат в прямую линию.
— Это всё, что ты можешь сказать?
Серьёзно?!
— А что ещё? Ты не должен мне объяснять, почему солгал — мы не друзья. Это деловая сделка.
Представляю себе его глаза холодными и пустыми, и мне жаль, что я не могу их увидеть.
— Очевидно.
Очевидно?
Что это вообще значит? Тон, которым он это говорит, заставляет меня строить догадки. Очевидно, что это просто бизнес, но я тоже почувствовал химию? Очевидно, что это просто бизнес, но мне было весело поговорить о других вещах, кроме этой сделки? Очевидно, что это просто бизнес, но теперь, когда я встретил тебя, думаю, что ты симпатичная?
Проходит несколько мгновений, прежде чем парень тянется к поясу своих штанов и оттягивает резинку, обнажая конверт, скрытый внутри. Он такой же толстый, как и предыдущий, хотя в нём меньше денег.
Ной двигает конверт по столу.
Затем берёт карточку Дженкинса. Маленькая коробочка из оргстекла кажется крохотной на ладони его гигантской руки. Потом зажимает её между большим и указательным пальцем, прежде чем покрутить несколько раз, всё ещё наблюдая за мной из-за своих тёмных очков.
— Что ж. Ты получила свои деньги.
Да, все двадцать штук.
— Спасибо.
— Нет. — Он взмахивает карточкой в мою сторону, прежде чем засунуть её за пояс. — Это тебе спасибо.
Мне так много ещё хочется сказать этому человеку, который кажется ещё более незнакомым, чем когда-либо прежде. Человеку, который всего несколько дней назад оживил бабочек в моём животе, но на самом деле не хочет от меня ничего, кроме моей коллекции карточек.
Что ж, он её не получит. Я найду нового покупателя. И пошёл бы этот Ной, или как там его, куда подальше.
— …И есть разрешение на строительство, которое мы обсуждали, но только для этого основного помещения и большого офиса, который можно разделить на две части.
Я киваю женщине, которая станет моим новым арендодателем, владелице нескольких помещений в старом квартале в центре города. Она превратила старые дома в бизнес-пространства для множества технологических стартапов, доткомов и, иногда, блоггеров.
Стены здания побелены, с чёрными ставнями и чёрной лакированной дверью, винтажный дом усовершенствован и современен, его интерьер — идеальная среда для дизайн-центра.
Просто и идеально.
И в рамках моего бюджета теперь, когда у меня есть реальный ликвидный капитал.
Мы на последнем круге обхода, прежде чем я подпишу свою жизнь, то есть подпишу договор аренды. Я собираюсь дать ей больше денег, чем когда-либо давала кому-либо — не считая платы за обучение в университете. Это были студенческие ссуды; а сейчас это мои деньги.
— И я могу покрасить стены? — Сейчас цвет стен серый, и я думаю, что покраска их в абсолютно белый цвет сделало бы пространство намного более впечатляющим.
— Конечно, если сойдёмся на цвете.
— Белый?
Она оглядывается на меня, проходя через другую дверь в то, что должно стать моим кабинетом.
— Белый? Да, безусловно.
Отлично.
Мы обсуждаем ещё несколько деталей: контракт разложен на переносном столе, один стул придвинут, ручка лежит сверху.
Снова перечитываю контракт. Мой отец тоже прочитал его, и мой дядя Марк, который является адвокатом по семейному праву, но всё же смог указать на несколько изменений, которые я должна была внести, особенно в отношении содержания территории, непосредственно прилегающей к зданию.
Кассовый чек на сумму депозита лежит в нижней части моей папки с документами, только что из банка.
Я подписываю, будучи готовой к этому моменту с того самого дня, как поступила в колледж.
Франческа Грациано смотрит через моё плечо, как я добавляю последний росчерк к своей подписи. Расшифровка. Дата.
Сделано.
— Ну что ж! — Она хлопает в ладоши. — Поздравляю.
На полу стоит изящная сумка с ноутбуком, подходящая к её коричневому кожаному ремню и туфлям на высоком каблуке, и она тянется за ней.
Франческа идеально вписалась бы в «Плату», даже если бы была одета для деловой встречи.
Я вытаскиваю чек с задатком из папки и протягиваю ей.
Она берёт его с удовлетворённым кивком.
— Отлично! Вот ключи. Пожалуйста, дай мне знать, если ещё что-нибудь понадобится, связавшись с управляющим недвижимостью.
А затем…
Я остаюсь одна.
Наедине со своими мыслями в своём новом пространстве.
Моё, моё, моё.
Ладно — технически не моё, но моё на целый год, до тех пор, пока я не просрочу арендную плату. Ха-ха.
Мой телефон начинает жужжать, и я выуживаю его из сумки. Видеозвонок. Лицо Клэр улыбается мне с экрана.
— Как всё прошло?
— Отлично! — с энтузиазмом восклицаю я, беря ключи со стола и позвякивая ими перед своим лицом, чтобы она увидела. — Смотри! Всё здание принадлежит мне. Ну, во всяком случае, первый этаж. — Этажом выше находится ещё одно помещение, но, вероятно, оно останется незанятым ещё несколько месяцев.
— И как ощущения? — Она жуёт палочку сельдерея, и я вижу на столе «Кровавую Мэри».
Какого чёрта она пьёт так рано? Ещё только пять часов.