В этот момент на центральной аллее притормозила машина, я вышел на боковую из кустов и помахал рукой полицейскому патрулю, с которым был также и целитель низкого уровня, тоже пацан по большому счету.
Дальше пошла вся канитель с протоколами и прочим. Когда с нерадивых грабителей сняли маски, Мартин узнал обоих: оказалось, официанты из университетского буфета.
— Вот стервецы, — зло бросил начальник патруля, — работу себе подобрали умно… И повод находиться в Заречье, и возможность изучить потенциальных жертв…
— Ага, — кивнул Мартин, — они знали, что я хожу вечерами через парк и не владею никакими боевыми техниками… В отличие от Реджинальда.
Полицейский задал мне серию закономерных вопросов — откуда и куда, как обнаружил, — но не спросил, как именно с ними расправился.
Под конец, уточнив мои данные, спросил:
— Вы можете назвать ваш уровень, сэр Сабуров? Необходимо для протокола.
— Первый.
Полицейский оторвал взгляд от блокнота и недоверчиво уставился на меня:
— Простите, как такое может быть? Как первый уровень может сделать… все это?!
И тут до меня дошло. Ему в голову даже не пришло, что я, шестнадцатилетний паренек, расправился с грабителями своими силами, а не магией, он думает, что я боевой маг, и как раз потому не спросил о том, как я с ними разбирался, маги ведь свои техники держат в секрете.
А затем на меня буквально снизошло просветление. Мне совершенно не обязательно признаваться, а Мартин ничего не видел!
— А что такого? — небрежно бросил полицейскому. — Я ведь пустотник.
А про себя добавляю: и очень хреновый. Единственную свою технику пустоты — и ту забыл применить.
Ситуация расхлебалась сама собой. То есть, конечно, без нотаций на тему недопустимости такого игнорирования собственной безопасности, которые мне прочитал Петр Николаевич, не обошлось, но дома я стал героем вечера.
— Вот видишь, сестрица, — сказал я Анне за ужином в общем зале, — от колочения груши тоже есть польза, вполне себе практическая.
— Да, — согласился дядя Николас, — тут не поспоришь, но только ты, как отправишься «в народ», не вздумай в боксеры пойти, память отца хотя бы не позорь.
Дед на эти слова только усмехнулся в усы.
— А зачем теперь Реджинальду в народ? Имея в должниках главу Дома, можно договориться о формальном вхождении, то есть получить имя Дома, но сохранить независимость и дворянство. От этого никто ничего не теряет, напротив, все стороны выигрывают, пусть даже такую малость, как плюс одна запись в реестре. Это особенно актуально в виду того, что из четырех сыновей Кеннета Вэнса двое уже договорились о переходе в другие Дома.
— За совет спасибо, — ответил я, проглотив кусок жаркого, — но я вряд ли им воспользуюсь. Дворянские привилегии моей целью никогда не были.
В университете я повстречал Мартина на первой же перемене, причем в его облике совершенно ничто не выдавало вчерашнего пострадавшего.
— Быстро же тебя на ноги поставили после удара кастетом, — заметил, поздоровавшись.
— Ага. Когда-нибудь и я так смогу, — улыбнулся он. — В общем, пришел еще раз поблагодарить за помощь. Правда, в буфете спиртных напитков нет, но, если выберемся за пределы университета — с меня причитается.
— Не пью, — ответил я, — по крайней мере, в ближайшем будущем начинать не планирую.
— Хм… Слушай, я сегодня утром себе всю голову сломал… Ведь у пустотников же нет никаких атакующих техник!
Ну я знал, что к версии о пустотнике, раскатавшем пару гопарей, этот вопрос непременно прибавится, и был готов отвечать на него еще вчера. Плевое дело.
— А кто тебе такое сказал?
— Так все же знают. У пустоты нет никаких боевых техник.
Я загадочно улыбаюсь:
— Твои далекие предки все как один знали, что железо плавать по воде не может. И что с того?
На лице Мартина появилось удивленно-недоверчивое выражение.
— Ты хочешь сказать, что тебе известна ударная техника пустоты?!
— Напротив, я очень не хочу этого говорить. По вполне очевидным причинам.
Он понимающе кивнул.
— Так вот почему я никогда не видел тебя на тренировках у «искр»…
Тут уже я сделал удивленное лицо.
— Я первый раз слышу о них. Что это за тренировки?
— «Искры» — это своего рода клуб будущих боевых магов. Они занимаются на кафедре боевой магии и после занятий устраивают тренировки, на которые могут прийти посмотреть желающие. Я думал, туда ходят все, у кого есть боевые техники…
— Даже те, которые учатся в Римболде две недели?
— Ты прав, это я не подумал.
Я с любопытством посмотрел на него:
— А ты сам зачем к ним ходишь? Из интереса?
— Вообще-то я на «искрах» тренируюсь. У них редко какой день обходится без легких травм вроде ожогов и синяков, а бывают и переломы. Там конечно же есть преподаватели-тренеры и штатный целитель, но легкие травмы отдают нам, в смысле будущим целителям. Там всегда пара-тройка нашего брата, потому что это всяко лучше, чем на собаках учиться.
— Чему на собаках учиться? — вклинилась незаметно подошедшая Рита. — Привет, кстати!
— Целительству, — вздохнул Мартин.
Я представил их друг другу, затем Рита снова спросила:
— А зачем на собаках? Разве не лучше сразу на людях? Насколько мне известно, техники целителей не вредят пациентам при неумелом использовании, по крайней мере, простые.
— Ну, если ты найдешь добровольца, который согласится, чтобы его пырнули в живот ножом ради шлифовки моего профессионального мастерства… — протянул Мартин.
— Вы что же, собак режете?! — ужаснулась Рита.
Мартин вздохнул еще тяжелее прежнего.
— Не мы. Для этого есть специальные люди…
— Давайте сменим тему! — решительно сказал я.
— Я только «за», — с облегчением ответил Мартин.
— Ну, блин! — возмутилась Рита. — Что значит сменим?! А как же собаки?! Почему бы целителям не учиться в больницах и травматологических пунктах? Что? Что я не так сказала?!!
Мартин вздохнул в третий раз, совсем уже печально.
— Переоденься простолюдинкой, травмируй себя, ну там вывихни руку, порежься или обожгись — и обратись в любой медпункт в городе. Увидишь, кто тобой заниматься будет.
— Кто?!
— Такие же, как я. Я не знаю, как в других городах, а здесь, в столице, везде, где только могут пригодиться начинающие вроде меня, дежурства на неделю вперед расписаны. А где мы бесполезны — там практикуются целители старших курсов.
— Ну ничего себе! — удивилась Рита. — У вас тут что, целители даже простолюдинов лечат?!!
— Угу. Бесплатно. Еще и конкурируют друг с другом. А что ты хотела, если в столице университет целительства и шесть кафедр в других учреждениях? Нас много, и никто не хочет учиться на собаках.
Я почесал затылок.
— Слушай, Мартин… Если целителей так много — зачем к нам еще и альвы едут целительствовать?
Он покачал головой.
— Целителей мало. Много студентов, но большинство не прорвется. Есть у нас профессиональная болезнь — черствость. Когда мы черствеем душой и привыкаем к чужим страданиям, наши техники перестают работать как надо. Мы разучиваемся исцелять, понимаешь? Кто черствеет на этапе с собаками — тот дальше уже не поднимется. Множество желающих вступает на путь целителя, надеясь достичь высот мастерства и получать баснословные гонорары, исцеляя крутых шишек, доходят наверх единицы, те, чьи намерения наиболее чисты — им труднее «запачкаться». Остальные оседают, так сказать, на склонах, не добравшись до вершины. А с военными целителями все еще хуже — они одноразовые. Одна-две войны — и все. Привыкают. Мой отец сложил с себя полномочия главы, чтобы уйти с военной службы, потому что свалился с пятого уровня на третий, он уже не может лечить, как раньше. У нас есть поговорка, непонятная нецелителям… «Брызги крови с души не смываются». И целителей, которые пронесли свой Дар через всю жизнь, очень мало. Собственно, потому эльдар и едут к нам. Они колдуют иначе, чем мы. Они не теряют свой Дар, я не знаю, как им это удается.
— Да-а-а… — протянула Рита, — а я и не подозревала, что оно у вас… вот так.
— Угу. И это на самом деле очень очевидно. Назови мне хоть одного человека, который овладел бы одновременно боевыми техниками и целительскими на уровне три или выше? Я таких не знаю. Причинять смерть и исцелять — несовместимые вещи, потому многие целители изучают защитные техники на случай войны, но любые боевые умения мы отвергаем полностью и в принципе.
А на следующий день случилось непоправимое. В холле на первом этаже университета, напротив главного входа, рядом с информационными стендами и расписаниями появился большой плакат с моим фото и высокопарным описанием того, как «сей достойный адепт пустоты» спас другого студента, обезвредив и сдав полиции двоих взрослых бандитов.
То есть сама по себе эта статья ничего плохого в себе не несла, но вот если бы не это «адепт пустоты»! Я, конечно, стал классной знаменитостью, но новый статус сулил одни проблемы. Мне довелось быть знаменитостью в прошлой жизни, да, приятно, да, масса учеников, да, я прожил жизнь в достатке и уважении — но вот прямо сейчас я предпочел бы не привлекать к себе внимания, но куда там…
Есть, впрочем, один громадный плюс: теперь Рита смотрит на меня огромными восторженными глазами.
На второй перемене в наш класс ввалилась давешняя компания во главе с Акселем.
— Салют, Реджинальд! Слушай, тут у нас…
— Замри!! — воскликнул я. — Ни слова больше!! Сейчас я опробую на тебе свою новую технику чтения мыслей! Так… ты хочешь спросить меня, с каких это пор у пустоты появились ударные техники!
— Точно, — слегка удивился Аксель, — а как ты узнал?
— Пф-ф-ф… Мне сегодня этот вопрос задали уже раз не то тридцать, не то сорок.
— Ха-ха-ха! Так ведь вопрос же очень интересный! И что ты всем им ответил?
— А ничего. С какой стати мне выдавать секретные знания, которые передавались в моем роду из поколения в поколение?