— Ты с Ритой встретиться хотел? — спросил Лех.
— Господи! Неужели я настолько прост, что просчитываюсь на раз?! Дед догадался, теперь еще и ты… И на фига я устроил всю эту конспирацию, если все равно все догадались… Блин.
В общем, пока все идет почти по плану, надо только придумать, как забрать документы. Ничего, придумаю.
Целых три дня я вел себя как ни в чем не бывало. Исправно посещал университет, сходил на вечеринку, где отмечали выздоровление Горди, и каждый день на переменах сидел с ней в буфете. Правда, ее поползновений пришлось избегать под различными предлогами, но тут уж ничего не поделать: служба безопасности должна думать, что все как всегда, что я переключился на другую девчонку и по-прежнему остаюсь под их колпаком. Получается, я использую Горди как прикрытие, некрасиво, но я не могу ей сказать, что у нас с ней ничего не выйдет. Нет, вышло бы, конечно, но ненадолго, и моя совесть не позволяет мне так поступить. Слишком уж я старомоден, в Японии середины двадцатого века порядочному человеку встречаться с девушкой, зная, что вскоре ее придется бросить, — позорить себя и своих родителей. Времена могут меняться, миры и жизни, как видно, тоже, а принципы остаются.
Свои боги и свои принципы — это то, что остается у человека даже после того, как он потерял все. Кроме самого себя, разумеется, тот, кто потерял себя, — потерял все.
Правда, один номерок я отколол. Даже не столько для того, чтобы замылить глаза службе безопасности, сколько для того, чтобы узнать, чего стоила парню-новичку потеря табельного оружия. Двух эсбэшников возле себя, которые стали моими тенями везде, кроме университета и дома, я наловчился узнавать, они постоянно меняются, но у меня глаз уже наметан. Даже профессионалу трудно остаться незамеченным, если объект знает о слежке.
Я на одной перемене вышел из университета и подошел к парочке, облюбовавшей скамейку через дорогу в скверике.
— Кхм, прошу прощения, — кашлянул я, — вы не в курсе, что случилось с парнем, который следил за мной в первый раз? Ну тот, которого я в полицейский участок наладил. Его не уволили, надеюсь?
Я вообще-то не был уверен на сто процентов, они ли мой хвост, но эсбэшники этого не знали, и их ответ расставил все по местам.
— Его отправили на дополнительную стажировку, — ответила девушка, чуть помрачнев.
— Ну и славно, приятного дежурства, — ответил я и пошел обратно.
Пусть знают, что я не воспринимаю их и слежку враждебно, так меньше шансов, что они о чем-то догадаются.
Два дня из трех миновали, и завтра надо выйти на связь с Сигуром. Мой визит к нему откладывается, потому что, даже одурачь я службу безопасности повторно, они начнут подозревать что-то, а в худшем случае вообще мне на ногу браслет со следящим устройством прицепят. Значит, надо дать Сигуру знать, что я зайду за документами только непосредственно во время побега.
Однако у меня имелось сильное подозрение, что связаться с Сигуром без опасности быть раскрытым на самом деле не так-то просто. Да, я могу пойти и купить новый телефон. Тут не придумали сменных карточек, каждый телефон обладает встроенным идентификатором, и карточки в общем-то не нужны, сотовый оператор только один — открытое акционерное общество «Аквилонская беспроводная связь», причем контрольный пакет — в государственной собственности. И если я куплю телефон, то господа эсбэшники могут чуть позже зайти в магазин и поинтересоваться у продавца моим новым номером. И на прослушку его… Но я ведь не вчера родился, план, как вывести на чистую воду господ из ИСБ, у меня есть.
Сразу же после занятий в вестибюле ко мне подошла Горди и поинтересовалась, что я делаю после учебы, то есть сейчас.
— Горди, — ухмыльнулся я, — у меня такое впечатление, что тебе совсем нечем заняться. Учеба, тренировки — у тебя всего этого нет? Ты только превратно не пойми, мне твое общество чрезвычайно приятно, но… Как-то странно. Мой учитель, пока не уехал домой в Свартальвсхейм, гонял меня нещадно каждый божий день, хоть я и единичка. Разве у четверок все не так жестко?
— Учеба и тренировки от меня не сбегут, — улыбнулась Горди. — А вот ты — можешь.
Тут, наверно, мое лицо выдало меня с потрохами, потому что она сразу же забеспокоилась:
— Реджи? У тебя глаз задергался чего-то.
И ты, Брут? Неужели и она меня сторожит? Еще одна медовая ловушка, теперь уже от ИСБ?!! Но вслух я чуть изменил постановку вопроса:
— Да это тик… Что ты имеешь в виду? Куда я сбегать должен?
— В переносном смысле. Стоило мне немножко клювиком прощелкать — и тебя быстренько прибрала к рукам авантюристка Рита. Вот если бы я тогда…
— Я тебе напомню, что «тогда» твое ко мне отношение было далековато от симпатии, а я уже оказался прибран к ее ручонкам. Так что не вини себя. В общем, я собираюсь пройтись по магазинам, составишь мне компанию?
— Конечно! — обрадовалась она.
План мой был очень прост в теории, хотя с реализацией еще предстояло заморочиться.
Мы с Горди сделали неплохой забег в виде спорта под названием «шопинг», при этом я разжился новым телефоном, фонариком и видеокамерой, Горди — всякой мелочовкой. Стеклянные фигурки, пара пластинок популярных исполнителей — да-да, здесь лазерные диски вытеснить винил не смогли — новая модель плеера на дисках, играющего вдвое дольше обычных, новые солнечные очки, часики… Нести все это, как рыцарю, пришлось мне, поскольку наши водители остались на стоянке в начале улицы по нашему же требованию.
Перед возвращением мы сели на террасе в кафешке, заказали мороженого, и я тихо сказал:
— Горди, мне нужна твоя помощь в одном деликатном деле.
— В каком?
— Я хочу, чтобы, как только мы расстанемся, твой водитель пошел на ближайший вокзал. Он должен взять мою камеру и фонарик. Там в коробке я положил деньги, пусть он купит новый телефон и батарейки для камеры, после этого оставит видеокамеру в ячейке хранения направленной наружу и работающей, а фонарик — светящим наружу же. Потом он должен позвонить с купленного телефона на мой новый, номер я записал на коробке, и сказать, что деньги забрал, посылка оставлена, назвать адрес вокзала, номер ячейки и код замка, выслушать ответ, отключиться и выбросить телефон в мусорку. Сделать это надо быстро, за полчаса или сорок минут желательно.
Горди выслушала этот шпионский план с выражением изумления на лице.
— Реджи, и зачем все это?
— Я подозреваю, что за мной не просто присматривают, а внаглую шпионят, прослушивая телефон, в том числе и наши с тобой разговоры. Мне это не нравится, понимаешь?
Она задумчиво побарабанила пальцами по бокалу с мороженым:
— И как твой план поможет это выявить?
— ИСБ обязательно проверят, что за посылка мне отправлена, я отвечу твоему шоферу, что зайду через час, к этому времени они уже заглянут туда, ведь код узнают из разговора. И попадутся на камеру.
— Они могут стереть запись.
— Я приду ровно через час после звонка. Если на записи не будет часового вида закрытой дверцы, прерванного моим лицом, — значит, в камеру заглядывали посторонние, и это могут быть только слушающие мой телефон эсбэшники.
— Они могут стереть не всю запись… — с сомнением сказала Горди.
— Их выдаст продолжительность съемки. Скрыть вторжение невозможно.
— Перемотать пленку чуть назад, поставить на запись и оставить, как было?
— Запись окажется прерывистой в момент, с которого пошел второй сеанс, — раз. Оставить все, как было, нельзя, будет заметно смещение даже на миллиметр — два. Наконец, если перемотать запись назад хотя бы на пять минут — значит, видео между закрытием ячейки и моим появлением будет на пять минут короче реального времени. Продолжительность съемки не обмануть.
— Они поймут, что ты их раскрыл, и могут устроить тебе задержку по пути на вокзал…
— Это равносильно признанию, к тому же запись все равно будет короче.
Она чуть помолчала.
— А ты умный и хитрый, Реджи.
— Разве это плохо?
— Мне нравятся умные.
Я улыбнулся в ответ с видом мужчины, заслужившего похвалу от женщины. Правда, на самом деле на душе у меня не так уж и радужно: верить нельзя никому. Горди — имперский рыцарь из семьи имперских рыцарей, и у меня нет причин верить ей слепо, без проверки. И если она сама сотрудничает с ИСБ — а с ублюдка-пфальцграфа вполне станется и ее подключить к этому делу, — то силки расставлены и на нее тоже.
Ведь план мой на самом деле сложнее, он двухходовый.
Мы с Горди вернулись к стоянке и расстались, она поехала к себе, а я велел Серго колесить неспешно по городу, по самым интересным улицам. За мной машина — стопроцентная слежка. Ребятушки уже и не прячутся особо… наивные.
Заметив какое-то заведение, я спросил:
— А это что?
— Кабаре, — пояснил Серго, — одно из старейших в городе, ему больше ста лет.
— Фигасе! Тормозни, я пойду погляжу, че там ставят и чем кормят.
— Мне пойти с вами?
— Не надо. Ну, то есть, я не запрещаю, только я отдельно, ты отдельно. Вроде мы не знакомы.
— Тогда я подожду вас тут.
Я пошел в кабаре, уселся за столик ближе к окну, чтобы мой хвост хорошо меня видел, минут двадцать пять послушал довольно остроумный диалог двух актеров-юмористов, наслаждаясь кофе и десертом. Затем сунул под чашку банкноту и направился в туалет: пора, позвонить должны через пять-десять минут, а мне к этому времени надо избавиться от хвоста.
Как я и опасался, окна в туалете не нашлось, пришлось импровизировать.
Я подозвал проходившего в сторону кухни официанта и сунул ему купюру в двадцать империалов:
— Браток, выведи-ка меня через служебный вход.
Он не задал мне ни одного тупого вопроса, и минутой позже я оказался позади здания, откуда быстренько свалил, петляя улочками меж домов и не забыв выключить телефон.
Тут у меня зазвонил новый телефон. Я принял вызов и услышал в трубке бесстрастный голос водителя Горданы: деньги забрал, посылка на месте, все путем. Превосходно.