— Я буду вежлив с тобой, — говорю я ровным тоном. — И требую, чтобы ты тоже так себя вела.
Черты ее лица твердеют.
— Я тебе кожу с лица сдеру.
Вот оно, чудовище за фасадом.
— Я уверен в твоих способностях, — говорю я, направляясь к шторе. — Но у тебя не представится шанса.
И подумать только, всего несколько часов назад я сомневался. Ставил под сомнение свою приверженность проекту, и свой выбор в пользу Блейкли. В тот единственный момент между нами в квартире, прямо перед отъездом, я был на грани того, чтобы отказаться от всего.
Появлялись возможности, когда я мог уже все сделать. Нам не обязательно было проходить через весь этот фарс с местью Эриксона. Но подкрадывались сомнения, и я не был уверен до того последнего момента, что она — правильный выбор.
— Знаешь, — говорю я, взяв шприц и стеклянный флакон с общим анестетиком с металлического подноса, — была секунда, когда я сомневался в своем решении относительно тебя. Мгновение нерешительности, приступ совести, если на то пошло.
— И что заставило тебя передумать? Моя очаровательная личность?
На моем лице появляется гнусная улыбка.
— Независимо от того, насколько человек сосредоточен на своей цели, условия жизни диктуют, что мы должны стараться не причинять вред другому, — я придвигаюсь к ней ближе, так что мы смотрим друг другу в глаза. — А потом ты сказала, что тебе не важно, что случится с эскортницей, что она — сопутствующий ущерб. Расходный материал — вот твои слова.
Я касаюсь кончиком иглы нежной части ее руки, и она отдергивается.
— В тот момент я понял, что у меня нет другого выбора, — продолжаю я, снова встречаясь с ней взглядом. — Ты идеальный объект.
— Всегда есть выбор, — говорит она, плотно сжав челюсти.
— Может и так, но у тебя тоже был выбор защитить ее, — я вставляю иглу во флакон и наполняю шприц. — Вместо этого, верная своей натуре, ты сочла ее расходным материалом. Средством для достижения цели. Ее жизнь не имела никакого значения.
— И все же, ты не остался, чтобы помочь Мэйбеллин, Алекс?
Мои плечи напрягаются.
— Я даже не заходил в пентхаус. Я использовал запись с боев. Убрал фоновый шум и включил ее для тебя, пока ты ждала, когда тебя заманят в парк.
Ее губы изгибаются в ухмылке.
— Я не об этом спросила.
У меня в животе поселяется комок стыда.
— Пока ты небрежно относилась к ее жизни в погоне за деньгами, моя цель — общее благо…
— Конечно. Я поняла, в чем дело, — она смотрит на иглу. Снова сосредотачивается на себе.
Держа шприц высоко над головой, я жду, упиваясь сознанием того, что скоро Блейкли точно узнает, что значит испытывать стыд. Эмоция, с которой я боролся при каждом неудачном эксперименте. Насколько это изменит ее?
— Это для общего блага, уверяю. Мы вместе сотворим историю, — я проверяю время на своих карманных часах, чтобы отметить час до начала.
Тиканье громкое, отдается эхом вокруг меня. Интересно, слышит ли его Блейкли? Когда я подхожу к ней ближе, нежный аромат ее духов проникает в мои чувства, и искушение наклониться к ней, прикоснуться к ее нежной коже становится злобной насмешкой.
Глубоко вдыхаю ее аромат и укрепляюсь в своей решимости. Ее духи скоро выветрятся, освободив меня от чар.
— Алекс, подожди. Бессмыслица какая-то. Ты не можешь этого сделать.
Тиканье становится громче.
— Мы и так задержались. Потратили драгоценные часы и дни на процесс идентификации. Тридцать пять лет, Блейкли. Их может не хватить, — приблизительное количество времени, которое у меня осталось, чтобы разработать лекарство. Я не могу остановить обратный отсчет в своей голове.
Это еще один фактор, почему я выбрал ее. Она молода. Здорова. Сильна. Она может перенести процедуру.
— О чем, черт возьми, ты говоришь? — она безрезультатно дергает лодыжкой за кожаную манжету.
Я позволяю себе одну минуту слабости и дотрагиваюсь до ее волос, запуская пальцы в мягкие пряди, чтобы убрать их с ее лица.
— Ты больна, Блейкли, и я тебя вылечу.
Впервые с тех пор, как она пробудилась в своей новой реальности, я вижу проблеск настоящего страха в ее ярких зеленых глазах.
— Ты настоящий безумец.
— Мы все безумны в погоне за своими страстями.
Она снова пытается высвободить руку.
— Ты сказал, все это для того, чтобы довести меня до этой стадии. До какой, нахрен, стадии, Алекс?
Я хватаю ее за предплечье и прижимаю к кровати.
— Стадии тестирования, — говорю я, вводя иглу в ее вену.
ГЛАВА 15
ПЛЕННИЦА
БЛЕЙКЛИ
Я снова просыпаюсь, мое тело онемело, голова кажется тяжелой. Сама текстура воздуха кажется тесной, как будто я погрузилась под воду, и мне трудно поднять руки или даже веки. Я продолжаю пытаться и замечаю пластиковые трубки. Одна торчит из ладони, еще одна из предплечья.
На мне больничная сорочка. Я двигаю ногами с осознанием того, что в меня вставлен катетер. Мочевой пузырь пуст. Я могла бы начать испытывать унижение, если бы не реальное осознание того, что надвигается нечто гораздо более зловещее.
Я оцениваю свое окружение. Здесь нет окон. Белые стены из шлакоблока препятствуют проникновению внутрь любых звуков внешнего мира. А это значит, что снаружи меня никто не услышит. Здесь есть открытая система вентиляции, но выемка, вырубленная в потолке, недостаточно велика, чтобы пролезть в нее. Я уверена, Алекс все продумал и принял все меры, чтобы заманить меня в ловушку и спрятать здесь.
Сквозь вонь антисептика, которым пропитана эта комната, я улавливаю слабый запах воды. Не хлорированная вода, которая течет из-под крана, а землистая пресная вода, как будто где-то поблизости есть источник.
Приподнимаюсь на каталке и дотрагиваюсь до своего лба. Цепи, прикрепленные к кожаным ремням, звякают о металлические поручни каталки, напоминая, что я пленница. Меня клонит в сон после наркоза. Я помню шприц…
Ты больна, Блейкли, и я тебя вылечу.
Он бредит. Или просто чертовски сумасшедший. В любом случае, он играет в сумасшедшего ученого, а я его пациентка. Что, черт возьми, он делал со мной, пока я была под наркозом?
Когда я прокручиваю в голове наш разговор в поисках любого намека на выход из этого ада, кое-что выделяется.
Его сестра.
Ее убийство было ужасным. Я видела репортаж в новостях о том, как несколько лет назад доктору сделали лоботомию, и помню убийцу, но сейчас важно лишь отношение Алекса к доктору Мэри как-ее-там.
Она — его причина, его цель. Это значит, что она — его слабость.
До моих ушей доносится глухой лязг открывающейся двери, и я обращаю внимание на звуки отодвигаемого металлического засова и скрип дверных петель. Это место старое. Возможно, какой-то склад. Значит, может существовать другой выход.
Мне нужно встать. Прежде чем Алекс входит в комнату, я проверяю ремни. Я слаба и не смогу твердо стоять на ногах, а наручники плотно застегнуты.
Занавеска отодвигается. Алекс одет в белый лабораторный халат, на нем очки, волосы взъерошены, он выглядит как сумасшедший ученый.
— Что ты со мной сделал? — требую я.
Он прикладывает палец ко рту, оценивая меня.
— Пока ничего страшного, — говорит он, затем поворачивается, чтобы подкатить тележку поближе к каталке. Это «пока» меня беспокоит.
— Я знал, что ты не станешь сотрудничать и не будешь лежать неподвижно во время сканирования, — продолжает он, — поэтому пришлось усыпить тебя. Не слишком хороший способ для получения наилучших результатов, но нужна была исходная точка.
Тут я замечаю приспособление на тележке. Это похоже на какое-то самодельное устройство виртуальной реальности с датчиками, расположенными внутри.
— Ты сделал сканирование мозга, — говорю я.
— Молодец. С возвращением, Блейкли. Я уже начал беспокоиться, что кетамин поджарил слишком много мозговых клеток, — он печатает на клавиатуре, делая паузу, чтобы проследить за моим взглядом на инструмент. — Позволь объяснить. Сюда никак не притащишь аппарат для ФМРТ. Они огромные, дорогие, непрактичные, и технологии уже прошли долгий путь с момента их создания, — он с гордостью кладет руку на устройство. — Я позаимствовал этот дизайн у корейской лаборатории, которая специализируется на домашнем сканировании мозга. Для развлечения, — он поднимает брови. — Сейчас это в моде — сканировать мозг, узнавать, что нами движет.
Словно по таймингу, он бросает взгляд на свои карманные часы.
— Я не буду утомлять тебя слишком большим количеством деталей, но раз уж тебе самой нравится программировать, возможно, понравятся некоторые подробности.
Я усиленно моргаю, пытаясь прийти в чувства.
— Учитывая, что ты подключил меня к какой-то машине для расплавления мозгов, я хочу знать все подробности.
Он ухмыляется.
— Уверяю, это абсолютно безопасно. ФСБИД, или функциональная спектроскопия ближнего инфракрасного диапазона, — это путь будущего в визуализации мозга. Датчики располагаются прямо на лбу, — он проводит подушечками пальцев по моему лбу, — и излучают свет в кору головного мозга. Неинвазивно. Затем датчики возвращают свет, тем самым измеряя оставшуюся мощность. Эти показания сообщают нам об изменениях уровня кислорода. Когда нейроны активируются, они используют кислород через кровоток. Это позволяет составить карту областей мозга, таких как миндалевидное тело20, где хранятся эмоции. Поэтому, было крайне важно, чтобы ты была правшой, — продолжает он, — поскольку данные подтвердили, что левое полушарие мозга более восприимчиво к стимуляции.
— Ты так очарован собой, — говорю я.
Он наклоняет голову, легкая улыбка играет в уголках его рта.
— Я очарован тобой и тем, чего мы достигнем вместе.
— Ага. Я знаю, как работает сканирование мозга, — говорю я с полным презрением в голосе. — Я хочу знать, что ты планируешь делать с этой информацией. Создашь секс-робота? Продашь мое серое вещество на черном рынке?