Акт соблазнения придает сил. У меня это хорошо получается; я изучила, чего хотят мужчины и женщины, и знала, как их завлечь. Поворачиваюсь лицом к своему партнеру по танцу, игнорируя самодовольную улыбку на его лице, и вместо этого сосредотачиваюсь на своем удовольствии.
Где-то внутри меня пульсирует тупая боль сомнения — в глубине души я ощущаю истину, что я хочу другого, что это не идет ни в какое сравнение с тем, что я испытала тогда. Но закрываю глаза, сосредотачиваясь на потоке эйфории, проходящем через мое тело. Я запрокидываю голову, когда меня захлестывает это ощущение.
Парень проводит рукой по моей заднице, и я стараюсь не отшатнуться. Хватаюсь за его рубашку и вызывающе изгибаюсь всем телом, крепко держась, как будто у меня нет выбора, как будто это мое гребаное спасение.
Я чувствую прикосновение теплого тела сзади. Игнорируя порыв посмотреть, оттолкнуть, остаюсь в моменте. Сильные руки обхватывают меня за талию, и по коже пробегает электрический разряд. Я откидываюсь на незнакомца, когда его рука целенаправленно проводит по моему бедру и проскальзывает между моих ног.
Я — разжигающийся огонь. Туманный дым создает навес над нами, окутывая коконом и соединяя наши тела воедино. Я теряю самообладание от ощущения, как его пальцы впиваются в мою майку, чтобы прижать меня крепче.
Если не начну действовать сейчас, у меня сдадут нервы. Открываю глаза и прижимаюсь к парню.
— Поцелуй меня, — требую я.
Его темные брови сходятся в замешательстве, и я понимаю, что он не слышит меня из-за музыки. Прежде чем я успеваю поддаться импульсу, чья-то рука обхватывает мою шею сзади. Пальцы скользят по моей челюсти и поворачивают мое лицо вбок. Затем я чувствую прикосновение губ к своему уху.
Аромат сандалового дерева взбудораживает все внутренности.
Мое тело замирает. Сердце сжимается в груди до боли.
— Я скучал по тебе, моя богиня, моя Пейто, — шепчет он, его дыхание щекочет раковину моего уха. — Не устраивай шоу.
Его рука обхватывает меня за талию, удерживая в клетке, предвидя мою реакцию на бегство.
— Она была силой, — говорю я, повторяя мысль, которую высказывала ранее. — Не богиней.
Парень впереди понимает намек на то, что я им больше не интересуюсь, и уходит к другой девушке. Оставляя нас с Алексом наедине в клубах дыма и напряжения.
Мигание стробоскопов замедляется в такт нежному ритму хаус-музыки, пока не превращается в тихий рев в моей голове.
— Я так мучался, находясь вдали от тебя, — говорит Алекс.
Его голос — призрачный шепот из могилы. Мои кошмары и фантазии сталкиваются. Я закрываю глаза, кожа пылает. Во мне бушует буря эмоций, и все, что я могу делать, это раскачиваться в его объятиях.
Я была права… и Лондон тоже.
Я выследила его, и он нашел меня.
— Почему в ночных клубах ты никогда не можешь устоять передо мной? — спрашиваю я.
Он нежно зарывается лицом в мои волосы, откидывая пряди в сторону и запечатлевая нежный поцелуй у меня за ухом.
— Никто не может устоять перед тобой, Блейкли. Но будь я проклят, если буду стоять в стороне и смотреть, как другой мужчина прикасается к тому, что принадлежит мне.
Я своей рукой накрываю его, ногтями впиваясь в кожу. Он не реагирует. Вместо этого он крепче сжимает меня и уводит нас подальше от толпы, в более уединенную часть клуба.
Паника разливается по моим венам, кровь бурлит. Логика борется с моими хаотичными мыслями, пока я пытаюсь вспомнить план.
Больше, чем любые пытки, которым Алекс подвергал меня, я ненавижу слабую и неуверенную девушку, в которую он превратил меня.
Поэтому я позволяю трогать себя. Прижимаюсь к нему и чувствую каждую частичку его тела. Провожу руками по его плечам и груди, бедрам в поисках какого-нибудь оружия или шприцев. Когда поднимаюсь вверх по его телу, он сжимает мои бицепсы.
Сверлит меня своими убийственными голубыми глазами. Его пристальный взгляд проникает прямо сквозь мою кожу.
— Я пришел сюда не для того, чтобы причинить тебе боль, — говорит он, понимая, что я делаю под видом соблазнения.
Я выгибаю бровь.
— Просто проверяю, — насмешливо говорю я, напоминая ему о том случае, когда он пытался пронести нож на бой ММА. Мой взгляд перемещается на повязку вокруг его руки.
Он замечает мой интерес.
— Последствия огня, — в его тоне сквозит двусмысленность.
Он отводит нас в сторону кабинки ди-джея, где прижимает меня спиной к стене. Кладет ладонь у меня над головой, прижимается к моему телу, как будто мы просто ведем увлекательную беседу.
Я изучающее смотрю на Алекса. Он одет в джинсы и серую рубашку на пуговицах с длинными рукавами. Практически сливается с остальными. Алекс всегда умел хорошо прятаться.
Его волосы стали длиннее. Нечесаные и спадают ниже ушей. Ненавижу, что мне кажется это сексуальным. Его телосложение немного изменилось; более подтянутое, как будто он тренировался так же усердно, как и я, готовясь к воссоединению.
Он подносит забинтованную руку к моему лицу, его пальцы замирают, затем он касается прядей, выбившихся из прически.
— Я рад, что ты оставила волосы светлыми, — говорит он.
— Во что мы играем, Алекс? — я перехожу к сути.
— Между нами нет игр, — он восхищенно поглаживает прядь волос. — Просто встреча тел, которые оказывают равное воздействие друг на друга, вызывая обмен импульсами, энергией, — он двигается ближе, чтобы продемонстрировать свою точку зрения. — Проще говоря, столкновение.
И правда. С самого первого момента нашей встречи мы врезались друг в друга.
— Это физика, — продолжает он. — И ты — единственное тело, с которым я хочу столкнуться. Ты — сила, моя сила. Олицетворение мощи и необузданной энергии.
Я выдерживаю его проницательный взгляд, пока клубные басы вибрируют вокруг нас.
— Ты уничтожил свою богиню, Алекс, — говорю я. — Ты убил ее душу. Сломал. Теперь восстанови ее.
Я должна чувствовать себя глупо, говоря загадками, но с Алексом можно только так. Надо убедить его отменить процедуру, и надеяться, что он не причинит мне больше вреда… потому что какой у меня выбор?
Я либо позволю ему потенциально поджарить мой мозг, либо буду вечно жить в ловушке в этом аду.
А этого я сделать просто не смогу. Так или иначе, все должно закончиться.
— Нет, ты идеальна, — говорит он, проводя пальцами по моей шее. — Сейчас у тебя идет кровь, ты чувствуешь рану. Воплощаешь каждую до боли прекрасную эмоцию. Ты гораздо больше, чем богиня, ты — то, чему завидуют богини.
На мгновение у меня перехватывает дыхание, затем я стряхиваю оцепенение. От нетерпения мои руки сжимаются в кулаки, я сдерживаю желание его избить.
Он подтвердил, по крайней мере, одно мое подозрение; он преследовал меня. Он видел, как я борюсь сама с собой. Но сейчас я не чувствую ничего, кроме жгучего гнева и непреодолимого желания причинить ему боль.
Его большой палец касается моей нижней губы, и в глубине его глаз горит темный голод.
Отворачиваюсь.
— Так ты хочешь сказать, что понятия не имеешь, как изменить процедуру? — я издевательски смеюсь, зная, что это ранит его самолюбие. — Что же это за ученый, который не знает, как отменить свое собственное лечение?
Он сжимает мою челюсть и прижимает мое лицо к своему, оставляя синяки.
— Я знаю, что ты делаешь. Эта заезженная пластинка не заиграет. Даже если бы был какой-то способ обратить процесс вспять, я бы никогда этого не сделал.
Я облизываю губы и улыбаюсь.
— Помнишь, в чем я поклялась? Твоя процедура не повредила ту часть моего мозга, которая жаждет мести.
Его губы растягиваются в дьявольской ухмылке, рука скользит вниз, чтобы обхватить мое горло, и я вижу в нем хищника, с которым никогда раньше не сталкивалась.
— Мы можем драться, — говорит он, — или можем трахаться. Выбирай сама. Ты же искала меня. Лично я предпочитаю последнее, но хочу ощущать твои руки на своем теле любым способом.
Дурные предчувствия пронизывают мой позвоночник. Это не тот Алекс, которого я оставила в горящей хижине.
Когда я не отвечаю, он предупреждающе сжимает меня крепче, его прикосновение воспламеняет мою кровь, как горящая спичка керосин. Он двигается и нежно целует меня в челюсть, проводя языком по коже. Мое тело восстает и сдается одновременно, сбивая с толку.
— Теперь, когда есть возможность, я хочу сделать с тобой так много вещей… заставить тебя чувствовать, — его слова опаляют кожу.
Мои веки закрываются, как будто я могу отгородиться от него, отключить рецепторы. Когда он отстраняется, я стоически открываю глаза.
— Ты изменился, — говорю я.
Черты его лица темнеют, когда он холодно оценивает меня.
— Вот что делает любовь. Ты изменила меня, сделала другим человеком.
Любовь.
Это слово в его устах — оружие.
Из всех стихотворений и сонетов, которые я читала, я ни разу не представляла себе влюбленного героя, пытающегося уничтожить объект своей привязанности. Я никогда не понимала, что читаю, ни глубоко, ни на интуитивном уровне.
Но, возможно, эти писатели никогда не поймут, что я ощущаю, когда смотрю в глаза Алексу. Может быть, есть какой-то более глубокий уровень любви, который выходит за рамки стихов и сонетов. Темная любовь, которая настолько сводит с ума, что ты жаждешь уничтожить то, что любишь, лишь потому что очень сильно хочешь.
Такая любовь, что не оставляет выбора.
Но не та, о которой кричат рыцари в сияющих доспехах.
Видимо, вот каково это — когда тебя любит злодей.
— Ты тоже изменилась, — говорит он, благоговейно поглаживая большим пальцем мой подбородок. — Поэтому я должен был быть лучше, стать чем-то большим ради тебя.
Я не знаю, на что похожа настоящая любовь, мне не с чем сравнить. А знает ли кто-нибудь по-настоящему, раз уж на то пошло? Но если это любовь… значит, это мерзкая болезнь.
Клуб освещается тускло-голубым светом. Мой взгляд прикован к участку кожи возле его глаза. Я тяну руку и провожу пальцами по его виску, ощущая грубый шрам. Отодвигаю его волосы в сторону, смотря на поврежденную кожу. Рана свежая.