– Достаточно. Пусть каждый получит свое. Прошу вас, сержант, проводите его. Здесь есть запасной выход?
Взгляд мужчины, сохранявший гипнотическую силу, неожиданно пробежавшая под глазом рябь нервного тика – все показывало, что полковник принял решение, и ответ Клары будет означать лишь одно: доверяет она или нет этому человеку? Готова ли она вместе с ним, плечом к плечу, биться за жизнь города?
– Налево по коридору. Выход во двор, к радиовышке. А потом…
Она запнулась, потому что сразу за ограждением был обрыв.
– Идите к черту! – Терца в ярости брызнул слюной, упуская свой последний шанс на спасение.
Полковник сделал едва заметный кивок, и сержант тут же ловким движением завел руку чиновника за спину, толкая кисть так, что тот вынужден был двигаться вперед. Стеклянная дверь запасного выхода была открыта дрожащим жандармом, который бормотал что-то невразумительное в ответ на истошные призывы о помощи. Едва дверь закрылась, все увидели первую яркую вспышку.
Попадание молнии обратило чиновника в соляной столп. Вторая молния прошлась от макушки до пят, разветвляясь на два канала, словно пригвоздив его к земле белыми спицами. Сибелиус Терца больше не кричал, он был мертв, хотя оставался стоять с открытым ртом. Одежда начала тлеть, и неожиданно оказалось, что на голове у него больше нет никакого волосяного покрова.
Третья молния хлестнула откуда-то сбоку, заставив тело несчастного сложиться под острым углом. Пару секунд мертвец светился, как галогенная лампа, а потом в него ударило сразу несколько молний-убийц. Те, кто обрек его на смерть, зажмурились от блеска огненного потока.
Когда они открыли глаза, на том месте, где стоял Терца, лежало нечто бесформенное, с торчащими во все стороны обгорелыми отломками.
После восхода и до заката нельзя выходить на улицы. Кто-то решил нарушить этот закон. Небесным убийцам было безразлично, нарушить по собственной воле или с чьей-то помощью.
По щекам Клары текли слезы, хотя она этого даже не чувствовала. Жандарма продолжало колотить. И только полковник с сержантом оставались невозмутимы. Первый, потому что предполагал такой исход с самого начала. Ему сразу стало понятно, что появление любого бюрократа на радиостанции способно сделать напрасными все усилия, которые приложены для спасения и помощи жителям города. Второй, потому что ему приходилось видеть смерть и более достойных, в его понимании, людей.
– Клара, – полковник обнял ее за плечи, – у тебя много работы… – Быстрое движение глаз в сторону впавшего в прострацию жандарма. Сапер кивнул в ответ, доставая из кармана плоскую флягу, привычным движением свинчивая крышку. Запахло спиртом. – Идем, девочка. Город ждет тебя.
Глава 14Черная мозаика. Ночной наряд Ситана
«Супертайфун „Хайян“ привел к катастрофическим разрушениям на Филиппинах и в Китае. Подтверждена информация более чем о 5700 погибших. Ущерб на Филиппинах оценивается как минимум в 787 млн долларов. Ущерб в Китае составил около 800 млн долларов. На Филиппинах эвакуировано 530 тыс. человек, во Вьетнаме более 600 тыс. человек. Тайфун уничтожил более 585 тысяч жилых домов и повредил не менее 588 тысяч. При этом наблюдались волны высотой 4–4,5 метра, которые привели к массовым разрушениям. В Таклобане 5-метровой волной уничтожен терминал городского аэропорта…»
Штурвал ударил по рукам, передав судорожное дерганье элеронов и хвостового оперения. «Сессну» повело вправо, к облаку. К счастью, скорость оказалась достаточной, чтобы авиетка успела его обогнать, поэтому нового контакта не произошло. К несчастью, хватило и одного прикосновения.
Крейг взглянул через плечо и увидел, что край правого крыла словно наспех обрезан гигантскими ножницами. Не менее сорока–пятидесяти сантиметров конструкции просто исчезли. Вместо веретенообразной окантовки и части внешнего пера элерона шла волнистая линия. Туристы взвизгнули одновременно с трелью сигнала опасности. «Сессну» стало заносить еще сильнее, разворачивая вдоль оси движения. Авиетка шла со значительным креном, теряя высоту. Стрелка альтиметра начала обратное движение.
– Боже! Что… – начал и не закончил фразу мужчина. Он тоже увидел, что произошло с самолетом.
Ему хватило благоразумия не добавлять сумятицы, мешая Крейгу сосредоточиться и выправить положение. А может быть, все было намного проще, и страх сковал пассажиру речь. Так или иначе, Крейг послал ему мысленную благодарность.
Лихорадочно просчитывая варианты, Крейг скинул скорость, и «Сессна» обрела относительную устойчивость. На предельно малой скорости она была управляемой. Это главное. Поэтому, когда до водной поверхности оставалось всего полусотня метров, падение превратилось в скольжение. Авиетку все так же заносило вправо, но даже в таком положении, двигаясь чуть ли не боком, дергаясь при любой попытке выровнять полет, «Сессна» могла планировать.
О посадке на воду не могло быть и речи. Малейшее отклонение от курса, и самолет, кувыркнувшись через левый поплавок, просто разобьется о воду. Тогда уже не поможет ни катер, ни все спасатели Малибу, окажись они рядом. Крейг знал, как надежно может заклинить кабину при деформации корпуса при ударе.
– Вышка-Ситан! – пытаясь удержать вибрирующий штурвал, вызывал Крейг, – Вышка-Ситан! Ответьте!
Эфир молчал. Звуки словно отрезало, как и полметра конструкции правого крыла.
– Вышка-Ситан! Альбатрос эф-один-джи-один получил повреждения. Вышка-Ситан! Иду на аварийную посадку!
Пассажиры прижались друг к другу, мужчина обхватил супругу за плечи, похоже, они сейчас шептали в унисон молитву, а заодно проклинали свое желание побывать на воздушной прогулке и еще больше желание Крейга показать им чудо из чудес и все-все на свете за их же деньги.
– Попробую дотянуть до берега, – сказал Крейг, – сдвиньтесь на левую сторону, так вы поможете держать центровку!
Мужчина тут же навалился плечом на левую стенку кабины и взял супругу на колени. Рысканье вправо ослабло, Крейг подумал, а не рискнуть ли и все-таки приводниться? Но тут же забраковал эту затею. Еще рано. Слишком далеко от берега. Даже на скорости в сто с чем-то миль в час момент инерции получится большим. А несколько градусов отклонения от глиссады могли стать фатальными.
– Разворачиваемся, – сказал он, плавно меняя положение штурвала.
«Сессна», ускоряясь, начала описывать широкий полукруг. Сейчас любое изменение скорости являлось опасным. Но идеального решения на такой вот случай не существовало. Чуть медленней – и авиетка клюнет носом, врезаясь пропеллером в проносящиеся внизу волны. Чуть быстрей – снова даст о себе знать повреждение правого крыла. Все траектории обрывались в океане. Крейг был вынужден прекратить попытку разворота, чтобы набрать высоту. Мысль о том, что крыло прямо сейчас продолжает разрушаться, испытывая нерасчетные нагрузки, он попытался загнать в самый дальний угол сознания. Теперь он мечтал не о паре сотнях баксов, но о паре сотнях метров высоты.
«Сессна» снова начала дрожать. Крейгу было видно, как от поврежденного крыла отрываются детали шпангоута, крепления элерона, еще какие-то светлые полоски. Шестым чувством пилот уловил: еще несколько секунд, и авиетка вообще останется без правого крыла. Исход один: хаотичное пикирование в воду, то самое заклинивание кабины, гибель его, Крейга, и гибель пассажиров. Закусив губу до крови, вцепившись в непослушный штурвал, он повернул его вправо, уменьшая нагрузку на рассыпающееся крыло, разворачивая авиетку в обратную сторону. Он проделал это с закрытыми глазами, ожидая каждое мгновение громкого звука, возвещавшего финал трагедии.
Когда Крейг все же открыл глаза и убедился, что он сам и самолет пока еще живы, то увидел и другое. Пока «Сессна» совершала все эти эволюции, коричневое облако, ставшее виновником всех несчастий, пошло вперед с крейсерской скоростью.
Оно неслось прямо на Ситан.
– Альбатрос эф-один-джи-один! Ответьте Вышке! – надрывался в это же время диспетчер. – Эф-один-джи-один, что у вас стряслось?
– В чем дело, Киби? – спросил поднявшийся в диспетчерскую Сандерс, другой пилот компании. – Что-то с Крейгом?
Сандерс жевал неизменную жвачку.
– В том-то и дело – «что-то»! – ответил диспетчер. – Он двинулся навстречу чертову облаку, которое чуть раньше взял береговой радар. А после его «Сессна» пошла гулять зигзагами, как шлюха по бульвару.
– Облако? Взяли радары? – Движение челюстей, перекатывающих жвачку во рту, замедлилось. Сандерс сглотнул.
– Вот и я говорю, странно… Крейг что-то там разглядел, иначе не стал бы за ним гоняться.
– О! – Брови Сандерса взметнулись вверх, жвачка перекочевала изо рта в ладонь, и теперь он скатывал серый шарик, уже примериваясь, куда его прилепить.
– Поднимай «Лузану». Похоже, Крейг в беде. Не может сесть, или что-то в этом роде. Возьми в кабину кого-нибудь из лоботрясов со спасательной станции, пусть захватят акваланги. Да! Со связью тоже какая-то чертовщина! Не знаю, слышит ли нас Крейг, но я его точно не слышу. Я вообще никого не слышу.
– О’кей! – Серый шарик распластался мелкой бляшкой под столешницей, пока этого не видел диспетчер. – Через десять минут буду в воздухе. Какой пеленг у Альбатроса?
– Сто двадцать два, север, удаление сто пятнадцать миль. Вроде бы Альбатрос шел обратно, но как-то странно это у него выходило.
Сандерс кивнул, развернулся и звонко сбежал по металлической лестнице. Ему не верилось, что с Крейгом могло случиться что-то нехорошее. К тому же Киби, диспетчер, сказал, что Альбатрос лег на обратный курс.
Как и обещал, уже через десять минут Сандерс выводил в стартовый коридор свою «Лузану», позывной ар-четыре-кью-четыре. Насчет спасателей он решил не заморачиваться и не терять времени. Если там все плохо и самолет ушел под воду – ныряй не ныряй – ничего уже не поможет. В кабине его неприятно удивила полная тишина эфира и отсутствие голоса Киби. Надо же, какие чудеса случаются на свете, подумал пилот, доставая следующую пластину жвачки.