Как только я стала чувствовать себя оторванной от нее, как никогда раньше, то принялась собирать оставленные ею вещи. Я бережно хранила их в коробочке и не отдавала, потому что мне хотелось, чтобы она вернулась и увидела в них отражение самой себя, которое я так берегла. Я хотела, чтобы она увидела его во мне.
Одной из таких вещей стал глобус. Он стерся настолько, что голубая краска, покрывающая океаны, остается на подушечках моих пальцев. Я раскручиваю его и наблюдаю, как остальная краска осыпается, образуя горку на столешнице комода. Впервые в жизни я так обижена на мать. Мне хочется позвонить ей и рассказать, что в моей комнате кто-то был и я боюсь здесь оставаться, но мой звонок, несомненно, перейдет на голосовую почту. В те моменты, когда мне необходима ее поддержка, мамы просто нет рядом.
Исключением были лишь моя нога и карьера, но всему хорошему приходит конец.
Внезапно я ощущаю всплеск гнева и беру в руки стеклянный шар. Он умещается на моей ладони, но его трудно обхватить пальцами. Подставка глобуса стеклянная, а все детали тонкие и изящные.
Где она его взяла? Почему оставила?
С размаху я бросаю его в стену, ожидая, что он разобьется вдребезги, но вопреки моим надеждам шар остается целым. Лишь на подставке остается крошечная трещина, а сам шар падает с нее, закатываясь под мою кровать.
Сделав глубокий вдох, я возвращаюсь к окну. На краске подоконника видны царапины – свидетельства того, что кто-то цеплялся за него, чтобы отпереть окно.
Теперь я осознаю, что тот, кто это сделал, может вернуться, и это побуждает меня к действию. Я звоню Уиллоу, которая отвечает после третьего гудка, но поскольку фоновый шум почти заглушает голос моей подруги, она кричит, чтобы я подождала, пока она отойдет, а затем все посторонние голоса стихают.
– Эй, ты где?
– Дома.
Я впиваюсь ногтями в собственную ладонь, быстро объясняя ситуацию.
Я рассказываю, как вернулась домой, приняла душ и обнаружила постороннего в своей комнате, который, должно быть, проник туда через окно, и выражаю сомнение в том, что ей стоит возвращаться домой.
Но на самом деле мне нужно, чтобы она вернулась и спасла меня от полного безумия.
– Боже мой! – ахает она. – Ты в порядке?
– В порядке, – вру я.
– О, подожди…
– Вайолет?
Нахмурившись, я слушаю, как в телефонном разговоре появляется новый голос, вероятно, принадлежащий Ноксу. Я никогда раньше не разговаривала с ним по телефону, и сейчас его голос звучит как-то иначе.
– К тебе кто-то вломился? – переспрашивает он после того, как Уиллоу на заднем плане пересказывает ему наш разговор.
– Да, просто…
– Черт, кто мог это сделать? – в трубке возникает молчание. – Я позабочусь об этом.
Об этом? О чем?
Ради Уиллоу?
– Спасибо, – говорю я вместо вопросов, которые хотела бы задать. – Могу я еще раз поговорить с Уиллоу?
Он хмыкает, а затем передает ей трубку.
– Он похож на сумасшедшего, – шепчет Уиллоу, а затем хихикает. – Ты и вправду в порядке?
– Да, скажи… а Грейсон с вами?
Если бы у закатывания глаз был звук, то именно его бы я сейчас слышала, потому что практически чувствую осуждение и любопытство Уиллоу. Я рассказала ей все, что могла, за исключением того, что Грейсон Деверо – виновник аварии, из-за которого я сломала ногу, и Грейсон Деверо – сын сенатора Деверо, – один и тот же человек. Ведь я мало что могу сказать, чтобы не навредить ей. Я все еще хочу, чтобы она без стыда могла смотреть мне в глаза, потому что иначе мне просто крышка.
Грейсон умен и сможет понять, почему моя лучшая подруга внезапно стала к нему очень холодна, даже если другие люди этого не заметят.
Во время гнева Уиллоу не может скрывать свои эмоции, и это не поможет нам избежать неприятностей.
– Он приехал сюда около часа назад. То есть это мы приехали к нему домой, так что…
– Что? – От удивления я поднимаю бровь.
– Ага. Вся команда собралась здесь праздновать свою победу. Я думала, они собираются поехать в «Хэйвен», но в итоге решили по-другому. Нокс сказал, что они захотели сменить обстановку. О… – ее голос становится ниже, и я вздыхаю. – Нокс разговаривает с Грейсоном.
– Останови их.
– Но я не могу разобрать, о чем они говорят. – Внезапно она начинает нервно хихикать. – Ты же не думаешь, что он пошлет за тобой Грейсона? Это было бы…
– Ужасно, – говорю я. – Надеюсь, что нет.
Но мне не о чем беспокоится, потому что час спустя за мной приезжает не Грейсон, а Стил.
Глава 13Грейсон
– Что значит кто-то вломился в ее квартиру? – Я свирепо смотрю на Нокса.
С одной стороны, я не должен испытывать беспокойства, но та настойчивая часть меня, желающая публично заявить свои права на Вайолет, снова поднимает свою уродливую голову.
– Когда Вайолет звонила Уиллоу, она казалась расстроенной, – говорит он, слегка пожимая плечами. – И хотела, чтобы Уиллоу переночевала в другом месте.
– И чтобы она осталась в этой квартире одна. Отличная, мать ее, идея.
Я регулярно прибегаю к сарказму как к способу скрыть свои настоящие чувства, и то, что я решил проявить его сейчас, – не очень хороший знак.
– Послушай, чувак, Стил предложил заехать за ней и привезти ее сюда. Наверняка Вайолет сейчас не до вечеринок. – Он жестом показывает на бутылку пива в моей руке. – Но она может потусоваться в одной из комнат наверху.
Похоже, Вайолет не стала обращаться в полицию. Скорее всего, это значит, что в проникновении в ее квартиру она подозревает меня.
Я хмурюсь, качая головой, и тут до меня доходит первая часть, сказанная Ноксом.
Стил предложил заехать за ней.
Я не предполагал, что мне придется выбивать Стилу зубы, но с превеликим удовольствием сделаю это, если придется.
Боже, когда я, черт побери, стал настолько взвинченным?
– Когда он ушел? – рявкаю я, и Нокс снова пожимает плечами, но в его глазах плещется триумф.
– Ах ты задница! – стону я. – Ты послал его к ней специально. Из-за пари.
– Я не мог позволить тебе получить преимущество, – хмыкает он.
Без сомнения, Нокса не волнует то, что мог бы сказать ему Стил, даже то, что Вайолет отсосала ему на стадионе.
Я сую Ноксу в руку свою бутылку с пивом и устремляюсь к двери. На самом деле мне наплевать на то, чего хочет Стил, мне просто нужно обрести контроль над этой ситуацией. Мне нужно выбить из него все дерьмо и напомнить о том, что Вайолет встала перед ним на колени только по одной причине: я позволил этому случиться.
Но едва я добираюсь до фойе, как входная дверь резко распахивается, и в дом входят Стил и Вайолет. Она быстро оглядывается и, случайно встретив мой взгляд, отводит свой. На Вайолет черные легинсы и белые кроссовки, а под расстегнутым пальто я вижу безразмерную футболку, скрывающую ее изгибы. Ее влажные волосы заплетены в косу, свисающую через плечо. На лице нет макияжа и определенно нет никакого намека на то, что произошло между нами не так давно.
– Если ты не хочешь тусоваться с нами, то можешь остаться в моей комнате, – предлагает Стил.
– Спасибо, – бормочет она, снимая пальто. – Но я думаю, мне просто нужно выпить и расслабиться.
– У меня есть то, что тебе нужно, – вмешиваюсь я.
Стоит ей услышать мой голос, как ее глаза удивленно расширяются. Я забираю из рук Вайолет пальто, наклоняя голову в знак того, чтобы она следовала за мной. Без возражений она выполняет приказ, сосредоточив внимание на моей спине. Под ее взглядом я будто погружаюсь в теплую ванну.
Я веду ее к лестнице, а поднявшись на верхний этаж, направляюсь по коридору к своей спальне. Вайолет же следует за мной, как ягненок на заклание.
Самая большая спальная в этом доме у Нокса, у него есть своя ванная, в то время как Стил, Майлз и я делим другую ванную комнату на троих. Это не совсем удобно, но, думаю, Вайолет следует просто смириться с этим.
Войдя в комнату, я протягиваю Вайолет ее пальто, и, пока закрываю дверь, она небрежно бросает его на кровать.
– Сядь, – приказываю я, однако она остается стоять.
Она замерла в центре и оглядывается по сторонам, будто никогда раньше не видела комнату парня. Возможно, Джек был другой породы и никогда не позволял ей приходить в дом, который он делит со своими приятелями из футбольной команды.
Моя комната аккуратна, и пространство в ней хорошо организовано, что является отражением моего ума и моей неприязни к хаосу и неопределенности, а Вайолет – самая большая неопределенность, с которой мне пришлось столкнуться. Она непредсказуема. Я знаю, где и что лежит в моей комнате; на столе нет никакого беспорядка из бумаг, тетрадей и учебников, а ручки и карандаши аккуратно стоят в кружке с надписью «Хоккейный малыш № 1», подаренной безымянной хоккейной болельщицей, наверное, в благодарность за оргазм.
Стены в моей комнате кремовые, на кровати лежит темно-серое стеганое покрывало, а простыни белого цвета, потому что я не монстр и мне давно не шестнадцать. Я избегаю черных простыней, чтобы не создавать неприятных ассоциаций, ведь это своего рода красный флаг, а я стараюсь избежать красных флагов, которые могут заставить убежать кого угодно.
Только не Вайолет.
У нее был шанс сбежать, когда она заглянула за ширму и узнала, на что способна моя семья. Когда дело доходит до Деверо, то либо ты пользуешься нашей благосклонностью, либо не сто́ишь нашего времени, потому что ты наш враг.
Однако Вайолет, кажется, обладает удивительной способностью находиться между всеми этими вещами. Она утратила нашу благосклонность, но все равно сто́ит моего времени. Мой непреодолимый враг.
– У тебя нет никаких произведений искусства, – говорит она. – Ни одной картины.
Я обдумываю все, что знаю о Вайолет Рис. В течение недели я провел небольшое расследование в интернете и собрал разнообразные сведения о ней. После ее выступления в балете «Дон Кихот», который поставил Краун-Пойнт, о Вайолет было опубликовано несколько статей в «Таймс». Ее воспитывала мать-одиночка, которая всегда открыто восхваляла ее таланты. Мои попытки узнать что-то о ее отце сначала не увенчались успехом, однако впоследствии я нашел его некролог и, сопоставив даты, подсчитал, что на момент смерти отца ей было всего семь лет.