– Я этого не делала, – говорю я.
– Конечно нет! – вскрикивает мама. – Именно это мы и скажем.
В следующем разделе статьи обсуждается инцидент, произошедший со мной. Они нашли фотографию, на которой я была запечатлена возле больницы в хирургическом ботинке, но, если не ошибаюсь, я размещала этот кадр в моем аккаунте в «Инстаграме» [8].
Меня пробирает дрожь, они что, провели целое расследование? Или же просто изучили мои аккаунты в социальных сетях и попытались связаться со мной? Но не похоже, что они стремились получить от меня какие-либо комментарии, так как в моем телефоне нет ни пропущенных вызовов, ни электронных писем.
Немного ниже я натыкаюсь на еще одну фотографию Грейсона, на которой он в майке университета катается на коньках вдоль стены с серьезным выражением на лице. Автор продолжает рассказывать о том, что в Краун-Пойнте дела у Грейсона идут отлично, и, по всей видимости, его прошлые проступки оставлены без внимания и здесь.
Еще в статье есть наше совместное фото, на котором Стил, стоящий на заднем плане, получился размытым. Это фото сделано в квартире Грейсона, но кто приложил к этому руку?
Я смотрю на слова на экране, которые вскоре начинают расплываться перед моими глазами.
«Вайолет и Грейсон, кажется, без особых трудностей продолжают двигаться вперед и, возможно, находят общий язык в том, что взаимное разрушение – это решение проблемы. Тем не менее жителям Краун-Пойнта следует знать, за кого они болеют, когда Грейсон Деверо каждые выходные выходит на лед».
– Ты все еще здесь?
– Да, – отвечаю я и вздрагиваю.
– Ну?
– Мам, прости, я не… – Я закашливаюсь. – Я ничего не комментировала, и у них нет никаких доказательств того, что я вообще что-либо им говорила, потому что это неправда.
– Разумеется, нет, – с иронией замечает мама. – Ни с кем не разговаривай! Это клевета, и я немедленно обращусь в редакцию газеты. Это просто какой-то абсурд! Подумать только, ведь эта статья должна была получить одобрение перед публикацией.
– Публикацией? – У меня сводит желудок.
– Они разместили эти новости на первой полосе, – говорит она тоном, передающим ее отвращение.
О боже.
Грейсон меня убьет! Он опубликует видео, которое доказывает, что я нарушила соглашение о неразглашении, завернет все это в статью и передаст своему отцу. И тогда я окажусь в полной заднице.
– Расскажи потом детали. – Я нажимаю кнопку завершения разговора, не потрудившись попрощаться.
Либо у нее получится опровергнуть эту клевету, либо нет. Вот так просто. А до тех пор я не собираюсь появляться на людях ни при каких условиях. Я могу себе позволить пропустить два понедельника и не ходить на занятия.
Я предвижу, как разозлится Грейсон и что он сделает в отместку. Для него все это и так было игрой, а теперь ситуация обостряется. Ставки становятся все более высокими, и я боюсь, что мне не понравится, куда это нас приведет.
Ведь меч находится у него в руках.
Или нет. А что, если мне хоть раз начать действовать первой? Что, если я расскажу ему обо всем и дам понять, что не имею к этому никакого отношения?
Прежде чем у меня сдадут нервы, я набираю сообщение.
Я: Это не я, клянусь.
Он отвечает буквально через секунду.
Грейсон: Я знаю.
Я прищуриваюсь.
Он знает?
Внезапно в мою комнату врывается Уиллоу с телефоном в руке.
– Вайолет…
Я киваю ей на свой открытый ноутбук у меня на коленях и морщусь.
– Только что звонила моя дорогая мама и обвинила меня в нарушении соглашения.
– Но ты же ничего не нарушала. – Уиллоу вздыхает и садится рядом со мной.
– Я знаю, – снова морщусь я. – Но кто-то явно узнал об аварии.
Уиллоу отшатывается назад.
– Ты думаешь, я имею к этому какое-то отношение?
О боже.
Я хватаю ее за руку, чтобы она не зашла слишком далеко в своем самобичевании.
– Черт возьми, конечно же нет. Я абсолютно тебе доверяю. Но мне интересно, упоминал ли об этом Грейсон кому-нибудь еще.
На ее лице появляется облегчение, которое быстро сменяется замешательством.
– Сомневаюсь. Ведь смысл был в том, чтобы притвориться, что аварии не было, верно?
– На это шансов нет, – бормочу я.
– Подожди! – вскрикивает Уиллоу, снова проверяя свой телефон.
– Что?
– Сделай скриншот страниц, – приказывает она. – Думаю, они только что удалили ее.
Я стараюсь зафиксировать заголовок и все изображения, после чего обновляю страницу, и статья меняется на совершенно другую. Новая статья рассказывает о заброшенном торговом центре, который в этом году будет переоборудован в крытый парк для собак, а когда я ввожу имя Грейсона в строку поиска, то получаю ошибку.
– Как думаешь, сколько людей видело это? – спрашиваю я, встречая взгляд Уиллоу, и она щурится.
– Я увидела статью, потому что заголовок и первое изображение были в письме, которое пришло на мою электронную почту.
Черт, черт.
Несомненно, это вызовет вопросы, независимо от того, успели ли люди ознакомиться с полной статьей. По крайней мере, меня это почти не затронет, ведь обо мне упоминается только во второй ее части, а вот Грейсон…
– В прошлую ночь в городе был его отец, – говорит она.
– Что?
– Отец Грейсона, сенатор. Их сфотографировали вместе за ужином, они обнимались и все такое. В социальных сетях сенатора подняли шумиху вокруг его визита в Краун-Пойнт, встреч с мэром и президентом университета.
– Он защищает свои инвестиции. Разве он не планировал приехать сюда на благотворительное мероприятие в следующем месяце?
Уиллоу хмыкает в ответ.
Пэрис уже упоминала об этом, когда рассказывала, что ее родители приедут в Крайн-Пойнт специально, чтобы встретиться с сенатором.
– Ладно, – говорю я, переползая с кровати на пол. – Эта статья могла планироваться давно, а могла быть написана на скорую руку. Из того, что нам известно, можно сделать вывод: я не давала никаких интервью, и, очевидно, Грейсон тоже не стал бы этого делать.
– Все это очень подозрительно.
Я прикусываю губу и размышляю обо всем, что случилось за этот семестр. Меня охватывает ощущение, что все вокруг меня рушится. Не только учеба, но и вся моя жизнь.
– Думаешь, это как-то связано со взломом?
– Если это так, – начинает Уиллоу, – то это жутко и чертовски пугает.
Я хмурюсь, а затем снова хватаюсь за телефон и открываю снимок своей стены, который сделала в качестве доказательства взлома. Слово «шлюха» читается с трудом. Но я отбрасываю отвращение и увеличиваю изображение.
– Что ты ищешь? – Уиллоу опускается на колени и заглядывает мне через плечо.
К слову, ситуация остается довольно неприятной до сих пор.
– Я хочу проверить, какая именно фотография была выбрана для публикации в статье. Ведь возле больницы я фотографировалась еще и с мамой. Фотография, опубликованная газетой, похожа на ту, что я размещала в социальных сетях, но мы с мамой выглядим на ней слишком угрюмо. – Я пожимаю плечами. – Просто догадка.
– Ты полагаешь, что газета преднамеренно выбрала фотографию, на которой вы с мамой выглядите угрюмо?
– Понятия не имею. – Я опускаю взгляд, и Уиллоу хихикает, качая головой.
– Хорошо, детектив Рис. Давайте посмотрим на это с другой стороны: если тираж уже завернули, то ситуация не так уж плоха. В конце концов, многие люди видели только заголовок и первый абзац статьи и могли подумать, что это… Не знаю. Провокация другой хоккейной команды или что-то в этом роде. Ты знаешь, как это бывает в разгар хоккейного сезона.
Точно. Сейчас только семь часов утра, и есть шанс, что никто не видел эту статью полностью.
Вопреки здравому смыслу я готовлюсь вместе с Уиллоу пойти на занятия. Мои мышцы отдают болью, и, переодеваясь, я замечаю на своем теле множество синяков, которые, однако, не вызывают у меня беспокойства. На самом деле мне нравится, что эти синяки служат напоминанием; прикасаясь к одному из них, я представляю, что меня трогает Грейсон.
Я игнорирую оставленные им следы укусов на шее и груди, которые только начинают бледнеть. Этот мужчина – собственник с большой буквы «С».
В любом случае мы отправляемся на занятия, и первая половина дня проходит без особых происшествий. Пара человек спрашивают меня о газетной статье, но я притворяюсь, что не понимаю, о чем они говорят, и меня оставляют в покое.
За обедом ко мне подходит Пэрис с хмурым выражением на лице. Сегодня она крайне неопрятна. Обычно безупречный макияж размазан, а волосы не блестят и наспех собраны в высокий хвост. А это не в ее стиле.
Ее внешний вид является первым признаком того, что она пребывает в бешенстве.
Уиллоу стонет, и я вижу подсказку номер два. На экране телефона Пэрис я мельком вижу фотографию, которую газетчики использовали в своей статье. На ней Грейсон катается на льду.
– Откуда у нее это? – тихо спрашиваю я у Уиллоу.
Мы сидим за одним столиком с Джесс, Амандой и несколькими другими девушками из танцевальной команды уже двадцать минут. Пэрис приближается, пристально глядя на меня, и с запозданием я понимаю, что в ее руке бокал с голубым напитком. Это кажется странным, ведь она сама говорила, что соблюдает жидкостную диету и обычно употребляет только воду.
– Ты сука! – рычит Пэрис, и я нервно сглатываю.
Останавливаясь около стола, она в свойственной Грейсону манере переворачивает бокал, выливая его содержимое мне на голову.
Ледяная жидкость стекает по моим волосам, мгновенно впитываясь в белую футболку с графическим принтом. Я не удивлена, что она ледяная. Пэрис специально добавила в нее лед. Холодные кубики соскальзывают с волос и падают мне на колени, а также, что еще хуже, попадают под ворот и застревают в лифчике.
Мне чертовски холодно, но я не могу пошевелиться. Вся столовая внезапно погружается в молчание, и взгляды студентов устремляются в нашу сторону.