У Уиллоу такой проблемы нет. В своей бледно-розовой шапочке, розовых ботинках, зашнурованных на икрах, белом пуховике и белых легинсах она выглядит готовой к катанию на лыжах.
– Ну и наряд.
– Нужно быть готовым ко всему, – ухмыляется Уиллоу.
Это справедливо.
Пока мы идем к квартире Аманды, которая находится в одном из самых тихих районов в квартале на западе, я думаю о том, что было бы лучше, если бы в ее доме не было никаких парней и вообще никого, кроме нескольких человек, о которых упомянула Уиллоу. Однако у меня возникает такое чувство, что я ввязалась в нечто гораздо большее, чем просто невинная вечеринка с ночевкой.
Мы поднимаемся по дорожке к двери Аманды, и она радостно открывает ее, держа в руке бокал белого вина. Аманда арендует половину дома у пожилой соседки и обычно не приглашает к себе гостей, ведь одним из условий в договоре аренды является соблюдение тишины. И я всегда думала, что она боится возможного выселения, что вполне понятно, учитывая выгодные условия аренды дома.
Оглядываясь через плечо, я осматриваю улицу и убеждаюсь, что вокруг тихо.
– Заходите, – приглашает нас Аманда, притоптывая ногами в одних носках. – Здесь холодно.
Мы с Уиллоу спешим за ней, но, войдя в дом, я замираю.
Это не просто маленькая ночевка, здесь собралось пятнадцать девочек, часть из которых – члены танцевальной команды. Учитывая, какую активную деятельность Аманда ведет в кампусе, она знает всех, и все знают ее. Здесь собрались представители различных студенческих сообществ, включая клубы по интересам, и ее коллеги по деканату, где она работает на полставки.
Я подталкиваю Уиллоу локтем, но она только ухмыляется мне в ответ.
– Мы только что заказали пиццу. Я так рада, что вы смогли прийти, – говорит Аманда, чмокая меня в щеку, и снова направляется в гостиную.
Несмотря на то, что ее гостиная очень просторна, нам все равно не хватает места, и многие девушки располагаются на полу, хотя расстроенными из-за этого не выглядят.
– Выпьете? – спрашивает Джесс, поднося нам две красные чашки и кувшин с розовой жидкостью.
– Что это, черт возьми, такое? – смеется Уиллоу.
– Сок джунглей, – отвечает Джесс, наклоняясь и понижая голос. – Думаю, хозяйка уехала из города на неделю, так что Аманда пользуется всеми преимуществами. Сегодня не будет никаких чертовых тихих часов.
Остальные девчонки одобрительно аплодируют ей, а я протягиваю руку и беру одну из чашек; Уиллоу следует моему примеру. Джесс щедро наливает нам розового напитка, и я без колебаний делаю большой глоток. Фруктовый аромат и цитрусовый привкус полностью перекрывает ликер, а по моему телу распространяется приятное тепло.
– Хорошее начало, – фыркает Джесс и снова наполняет мою чашку.
– Давненько тебя не было видно, – заявляет одна из девушек, и мое внимание переключается на группу из танцевального коллектива.
Та, что заговорила со мной, кажется, второкурсница по имени Мишель.
Я меняю позу, потому что внезапно мне становится неуютно. Будто я снова попала в центр внимания, в котором не находилась слишком долго. Я выросла в свете софитов, но каким-то образом ситуация с Грейсоном сгладила острые углы, и я поняла, как это больно, когда тебя подвергают испытанию, а ты с ним не справляешься.
Так вот что случилось. Я не прошла его тест.
Увидев, как пылают мои щеки, Уиллоу берет меня за свободную руку.
– Она хотела дать Пэрис остыть, ты же знаешь, какой она бывает.
Все девушки согласно кивают, и я расслабляюсь. Все снова рассаживаются по местам, и дискуссия переключается с меня на Пэрис. Видимо, я не единственная, кто испытал на себе ее гнев. А затем разговоры о Пэрис переходят к Грейсону и его хоккейной команде, которая сейчас переживает серию побед. Они просто разгромили соперников в выездном матче в прошлые выходные и продолжают в том же духе.
Улыбаясь, я киваю и поддакиваю разговорам девочек на протяжении всего вечера, но со временем начинаю чувствовать, как мои мысли становятся столь же невесомыми, как и пластиковый стакан, из которого я пью коктейль. Меня беспокоит это ощущение. Чем больше я пью, тем больше не владею своим телом. Изначально я сидела рядом с Уиллоу, затем стала опираться на нее, а затем опустила голову ей на плечо.
Когда приносят пиццу, я откусываю всего один кусок, чтобы утолить голод, возбужденный алкоголем. Я не хочу знать, сколько калорий и сколько сахара содержится в коктейле. Моим наказанием будет похмелье. Сегодня вечером мне просто нужно расслабиться.
Я не успеваю опомниться, как пицца заканчивается, и кто-то включает музыку. Внезапно почувствовав прилив силы, я вскакиваю на ноги и тащу за собой Уиллоу.
– Танцевальная вечеринка! – кричу я, и девушки меня поддерживают.
Музыка становится громче, и я погружаюсь в ее ритм. Мне потребовалось чертовски много времени, чтобы начать двигаться так, как двигаются обычные люди, а не балерины. Я всегда была достаточно гибкой, но не знала, как использовать свое тело, поэтому присоединилась к танцевальной команде. Кроме того, балет Краун-Пойнт отличается современными взглядами. Если я хотела добиться там успеха, то должна была включить в свою учебу несколько новых направлений. Так говорила и Мия. Если ты хочешь лучшего, то ты хочешь нового, эксцентричности и красоты в странных формах. Именно поэтому она лучший хореограф из всех, кого я знаю.
Я кручусь в танце, и алкоголь делает свое дело – я совсем не чувствую боли в ноге. Хватая Джесс за руку, я притягиваю ее к себе и восторженно кричу, откидывая голову назад. Я наслаждаюсь движениями, пока стены вокруг не начинают расплываться и я не теряю над собой контроль.
Чем дольше я танцую, тем больше убеждаю себя в том, что мне это нужно. Мне нужно было забыться хоть на какое-то время, и именно этим я занимаюсь.
Забываю.
Глава 21Вайолет
Меня будит посторонний шум и какое-то непонятное ощущение.
Открыв глаза, я понимаю, что вокруг темно, поэтому начинаю часто моргать, пытаясь разглядеть хоть что-то. Сквозь жалюзи в комнату проникает лунный свет, а в воздухе царит тишина, нарушаемая только храпом и сопением других девушек.
Я пытаюсь открыть рот, но тут же понимаю, что что-то мешает мне это сделать, стягивая губы.
Что за хрень?
Я касаюсь слегка неровной текстуры скотча, наклеенного на мой рот, и тут рядом со мной мелькает тень. Кто-то вытягивает мои руки над головой, а затем раздается мягкий щелчок – и вокруг моих запястий смыкается холодный металл.
Меня охватывает страх.
Когда тень возвращается, мне требуется несколько секунд, дабы понять, что это Грейсон, а черты его лица напоминают ледяную маску.
Скотч, наручники?
Я извиваюсь, пытаясь приподняться, чтобы попробовать освободить свои руки, но он не обращает на это внимания и уже стягивает с меня шорты.
Я замираю, чувствуя, как бешено колотится мое сердце, буквально ударяясь о ребра. Все, что я слышу, – это мой пульс, похожий на шум воды, и изо всех сил пытаюсь успокоиться, дыша через нос.
Грейсон переползает через меня, а затем, сжимая мои бедра, наклоняется и облизывает лицо. Его язык оставляет влажную дорожку на моей щеке и в уголке глаза.
– Мне нравятся твои слезы, – признается он, прижимаясь губами к моему уху. – И я чертовски люблю твой страх.
Меня трясет при мысли о том, что он уже упоминал об этом. На что он готов пойти, чтобы добиться своего?
– Как думаешь, что произойдет, если одна из них проснется? – спрашивает он.
Я не помню, как заснула. В моей памяти остались лишь танцы и в конце концов охватившая меня усталость. Я что, решила прилечь? Кажется странным, что мы с подругами выбрали одинаковое время для того, чтобы лечь спать, так как обычно во время вечеринки с ночевкой сон не является приоритетом.
А потом сюда пришел Грейсон.
Как, чтоб его, он меня нашел?
Я дергаю руками, пытаясь снять наручники, а он кладет свою ладонь на мой рот поверх скотча. Ощущать барьер между его ладонью и моей кожей – ни на что не похожее ощущение. Но потом он касается пальцами моего носа, и, предвидя его дальнейшие действия, я пытаюсь отвернуться.
Бесполезно.
Он зажимает мне нос.
Паника лишь усугубляет ситуацию. Мои движения становятся более резкими, наручники, продетые через какой-то предмет мебели, негромко звякают, и кто-то из девушек ворочается, почти разбуженная шумом.
– Ты что, хочешь их разбудить? – снова спрашивает Грейсон, наклоняясь ближе. – Даже в таком случае я не остановлюсь. В любом случае я собираюсь тебя трахнуть.
Мои легкие горят от нехватки воздуха, и я отчаянно пытаюсь открыть рот, но он крепко сжал его своей ладонью.
Когда Грейсон отпускает мой нос, я шумно втягиваю в себя воздух и оказываюсь так зациклена на своем дыхании и облегчении боли в легких, что не замечаю, как он перемещается вниз. Он сдвигает мои трусики в сторону и проводит пальцем по моей чувствительной плоти. Я стону сквозь скотч, а затем прикусываю язык. Если его действительно не остановит даже пробуждение девушек… Я не хочу это проверять.
Внезапно Грейсон приподнимает мою ногу и одним движением входит в меня.
Я вздрагиваю и прикусываю язык сильнее, отчего мой рот наполняется кровью. Сглатывая этот резкий вкус, я понимаю, что могу попытаться лишь не издавать никаких звуков, но, черт меня побери, если то, что Грейсон делает со мной, – неприятно… Я даже не заметила, когда он успел вытащить свой член из штанов, но теперь он входит в меня мощными толчками, а мое влагалище сжимается вокруг него.
Хочу ли я этого? Ненавижу ли я его за это?
Я извиваюсь, пытаясь отстраниться, но он обхватывает ладонью мою ногу под коленом, отчего мне удается лишь слегка повернуться верхней частью туловища и прижаться лицом к своей руке. Я цепляюсь пальцами за цепь между наручниками и понимаю, что она обхватывает ножку дивана.
Грейсон вторгается в меня, а все вокруг продолжают спать, даже когда на меня накатывает удовольствие. Мы переступаем новую грань между согласием и чем-то гораздо худшим.