одится разговаривать о танцах. Возможно, они с Уиллоу договорились об этом перед моим возвращением. Моя лучшая подруга очень проницательна и хорошо разбирается в людях, если только речь не идет о парнях, так что, вероятно, она смогла отбросить любой негатив.
– Ты вовремя, – обращается ко мне Аманда. – Ты не пропустила ничего важного, просто обычные разговоры.
Шестью рядами ниже мимо нас проносятся хоккеисты, и я пытаюсь разглядеть среди них Грейсона. Мне требуется минута, чтобы привыкнуть к их темно-синей форме с серебристыми полосами, ведь на домашних играх «Ястребы» предпочитают светлые оттенки. А вот «Рыцари» сегодня играют в джерси [13] доминирующего белого цвета с красными надписями.
Майлз, как ему и положено, стоит у защитной сетки, в то время как Стил и Джейкоб кружат перед ним, пытаясь защитить шайбу. Она переходит к игроку «Рыцарей», который направляется к нашей зоне, но Джейкоб перехватывает его, после чего они оба падают на лед. Раздается свисток. Игрок «Рыцарей» тут же поднимается на ноги и в ярости толкает Джейкоба. Наш защитник сначала откатывается назад, но затем прищуривается и бросается в атаку. Джейкоб хватает «рыцаря» за переднюю часть его джерси, срывает с него шлем, а затем бьет им парня по лицу. Я наклоняюсь вперед, и тут же начинается хаос. Мельком я вижу Грейсона в синей майке с надписью «Деверо» на спине – он мигом бросается в драку. Судьи свистят и буквально ныряют в центр схватки, а через несколько мучительных секунд все разъезжаются, и Джейкоб, лишившийся шлема, улыбается «рыцарям», обнажая кровавую улыбку.
– Вот черт, – бормочет Джесс.
Арбитр машет рукой, отправляя всех на скамейки запасных, после чего направляется к центру поля для консультации с коллегами. Вскоре он объявляет, что «Ястребы» будут наказаны двумя минутами в пользу «Рыцарей».
В толпе фанатов «Рыцарей» звучат крики и скандирования, в то время как наш сектор потрясенно молчит. Даже я достаточно возмущена и осознаю, что нас наказали не за начало драки, а за ее завершение.
Грейсон скользит по льду у борта, оглядывая трибуны, и хотя я не уверена, замечает ли он меня и ищет ли вообще, вскоре он возвращается к центральной линии, где за шайбу сражаются Нокс и один из «Рыцарей». Теперь Джейкоб застрял на штрафной скамейке на время, пока «Рыцари» не реализуют численное преимущество или не забьют гол.
От нервов я прикусываю нижнюю губу. Я не люблю хоккей из-за того, что не понимаю правил игры, но сам процесс наблюдения за хоккеистами меня увлекает.
Однако в текущий момент меня больше всего волнуют не правила, а участвовал ли в драке Грейсон? Сумел ли он нанести удар или ударили его?
Судья выпускает шайбу и уклоняется в сторону, когда центральный нападающий «Рыцарей» берет ее под свой контроль. «Рыцари» мгновенно начинают атаку, используя численное преимущество, и отправляют шайбу в наши ворота. Стил, защищая их, отчаянно выбивает шайбу из игровой зоны, но нападающий «Рыцарей» быстро возвращает ее обратно, и спустя минуту команда забивает гол, вызывая взрыв радости и аплодисментов среди своих болельщиков.
Игроки «Рыцарей» в бело-красной форме делают небольшой победный круг, поздравляя друг друга и улыбаясь сквозь маски, а Грейсон доходит на коньках до скамейки запасных и присаживается на нее. Я наблюдаю через арену, как он берет бутылку с водой и, направив струю через прорези в шлеме, делает глоток, после чего снова сосредотачивается на игре.
Им нужна эта победа. Джесс объяснила мне это в автобусе перед тем, как Грейсон, словно неандерталец, утащил меня за собой. Они должны выиграть эту и последнюю игру сезона, если хотят пройти дальше.
Наверное, это безумно напрягает.
Почувствовав вибрацию, я достаю из кармана свой телефон.
Грейсон: Ты выглядишь обеспокоенной. Не стоит.
Я: Я беспокоюсь не о тебе.
Грейсон: Ради бога, если эта мысль помогает тебе спать по ночам…
Эгоист.
Я: Почему ты не на льду?
Грейсон: Потому что я играл с самого начала. Почему ты пропустила половину первого периода?
Будь он проклят за то, что заметил это, и за то, что пробудил воспоминания, которые я пытаюсь похоронить.
Я: Вот что я тебе скажу…
Я: Победа – это командная работа. Если ты хочешь узнать мои секреты, то ты должен доказать, что заслуживаешь их.
В момент, когда на экране появляется надпись «Грейсон печатает…», мое внимание полностью сосредотачивается на телефоне. Я всматриваюсь в наш чат, полностью утрачивая интерес к игре. Черт, да я игнорирую весь остальной мир.
А затем мне приходит следующий текст:
Грейсон: Что ты задумала?
Даже отсюда я чувствую его заинтересованность, поэтому прикусываю губу. Я сразу понимаю, что хочу сказать, но мои пальцы зависают над экраном.
Должна ли я? Стоит ли?
Я колеблюсь, но потом решаюсь.
Я: В следующий раз не бойся испачкать свои руки в крови.
Мне не следует рисковать. Я не должна просить его о насилии.
Когда я поднимаю глаза, то ловлю его пристальный взгляд. Шлем Грейсона снят, а волосы взлохмачены и стоят торчком, будто он несколько раз провел по ним пальцами, а на его лице застыло выражение… Удивления или ужаса? С этого ракурса мне трудно понять, какое именно.
Видимо, такого он от меня не ожидал. Да и с чего бы ему ожидать от меня кровожадности?
Но я начинаю понимать, что мне нравится его темная сторона. Она странно привлекательна, и я хочу увидеть, как он направит ее на кого-то другого. Хочу посмотреть, как далеко он зайдет.
Грейсон наклоняется и говорит что-то своему тренеру, который только отмахивается от него. Я смотрю на табло и на секунды, отсчитывающие время до конца первого периода. «Рыцари» ведут со счетом 1:0.
Когда раздается звуковой сигнал, знаменующий окончание первого периода, я откидываюсь на спинку стула.
Примет ли он мой вызов? И что еще важнее, если он сделает это, выдам ли я ему свои секреты?
Глава 27Грейсон
Тренер хлопает меня по руке, и я перескакиваю через ограждение, отделяющее ледовую арену от скамьи запасных. Финч, юниор, сменяющий меня, быстро приближается на коньках и практически ныряет под мою руку, а через мгновение мои лезвия касаются льда, и я стартую.
Я занимаю свою позицию и ощущаю, как мои мышцы растягиваются и разогреваются. Запасные игроки вступают в игру поочередно, чтобы основной состав мог перевести дух. Мы быстро возвращаемся в игру, и времени на отдых остается немного – такая же ситуация и у противника. Этот матч проверяет нас на прочность: соперники играют грубо, и у меня складывается ощущение, что сегодня судьи не на нашей стороне. Из-за этого второй период проходит под знаком непрекращающейся борьбы, заставляя сильно попотеть.
Тем не менее я обожаю этот спорт. Мне нравится, когда в моей крови бурлит адреналин, а рев толпы заставляет сражаться за победу еще яростнее.
Краем глаза я замечаю Вайолет. В отличие от ее друзей, которые заняты каждый своим делом, она выглядит потерянной.
Внезапно нападающий противников мчится мимо, подставляя свою клюшку мне под коньки. Отвлекшись на Вайолет, я не замечаю этого до тех пор, пока клюшка не цепляется за мою щиколотку и не сбивает меня на ледяную поверхность.
Поднимаясь, я чувствую, как во мне закипает гнев, и понимаю, что мне выпал шанс.
– Эй! – кричу я, догоняя парня, который поставил мне подножку.
Обычно это означало бы начало силовой борьбы, а сукин сын, поступивший таким образом, отправился бы на скамью штрафников, но судья не обращает внимания на нас, даже когда я на полной скорости врезаюсь в «рыцаря».
Столкнувшись с ним, я тут же хватаю его сначала за одежду, а затем хватаюсь пальцами за края шлема и тяну, пока тот не слетает с головы. «Рыцарь» отталкивает меня, кривя губы в усмешке.
Чертов урод.
Не буду лгать, мое лицо становится красным от гнева, и я успеваю ударить его всего дважды в лицо, прежде чем нашу схватку прерывают остальные члены команды. Я смутно понимаю, что рядом со мной Нокс толкает какого-то засранца из другой команды. Мы с моим противником снова сходимся в драке, а костяшки моих пальцев пронзает боль. Я отчетливо слышу хруст, но продолжаю избивать его, пока наконец кто-то не отрывает меня от парня. Я даже не понял, что мы с ним упали, пока не оказался сверху.
Кто-то хватает меня за руки и прижимает их к затылку.
– Мать твою, остынь, Деверо! – кричит тренер мне на ухо и тащит прочь.
Секунду я сопротивляюсь, а затем замираю и позволяю ему оттащить меня подальше. Никогда раньше я не видел тренера на льду. Ни во время матча, ни во время конфликтов между командами. Ему не нравится, когда его костюм портят.
– Отправляйся на скамейку запасных! – приказывает он.
Подобрав свою забытую клюшку, я сажусь на скамью, ощущая, как моя щека пульсирует от боли. Рядом со мной садится Нокс, протягивая мне шлем, который я потерял на льду.
– Не начинай, – ворчу я, потянувшись за шлемом и качая головой.
– Этот засранец поставил тебе подножку, а судьи ничего не сделали, – пожимает плечами Нокс. – «Рыцари» заслужили хорошую трепку.
Я смотрю на рассеченную бровь Нокса. Кровь из раны стекает по его виску.
Со льда удалены все, кроме судей и двух тренеров, между которыми, кажется, разгорается спор.
– Вот, – говорит один из помощников тренера, проходя мимо нас.
Он протягивает нам с Ноксом по куску марли.
Я перевожу взгляд на свои руки, которые, черт возьми, покрыты кровью, как того и хотела Вайолет. Наверное, теперь мне следует называть ее не Вайолет, а Вайолент [14]. Кто бы мог подумать, что за таким ангельским личиком скрывается такой же садистский монстр, как и я.
Костяшки пальцев на моей левой руке горячие на ощупь, хотя кожа рассечена на обеих руках, – и это ощущение далеко не самое приятное из тех, что я когда-либо испытывал.