Сперва мои подозрения пали на Грейсона, однако он ни разу не обмолвился об этом. Зная его натуру, думаю, он не упустил бы возможность сказать мне об этом лично.
Следующим был инцидент в раздевалке, за которым сразу же последовало второе проникновение в мою квартиру. Вскоре опубликовали статью с фотографией, которую, я уверена, забрали со стены в моей комнате. На ней мы с мамой стоим перед больницей, но на наших лицах нет и тени радости, в отличие от фотографии в моих социальных сетях, на которой на наших лицах можно заметить улыбки. Я помню, что это обстоятельство уже заставило меня задуматься.
Статья, опубликованная в газете и на сайте, была удалена, но я не знаю, были ли уничтожены все печатные экземпляры или их только изъяли из кампуса.
Я постукиваю пальцами по губам, размышляя о том, что после публикации той статьи между мной и Грейсоном произошло много разного дерьма, но помимо этого я всегда чувствовала, что за мной наблюдают. Я отмахивалась от этого ощущения, так как по глупости думала, что меня выслеживает Грейсон. Что он пристально наблюдает за мной, даже когда мы вместе.
Я еще большая идиотка, чем могла вообразить! Вероятно, кто-то следил за мной, и я не знаю, имел ли этот кто-то отношение к разгрому моей комнаты и к той статье.
К тому времени, как в мою комнату проникли во второй раз, большинство моих личных вещей уже было выброшено, а комната стала напоминать чистый лист. В ней остались только одежда, кое-какие безделушки и несколько фотографий, которые я спасла и вставила в рамки. И если тот, кто вломился ко мне снова, что-то искал, то вряд ли ему удалось найти что-то полезное.
Так в чем же связь?
У меня нет на это ответа.
Собрав свои вещи, я направляюсь домой, но всю дорогу чувствую, как по моей коже ползут мурашки. Я держу ключи между пальцами, спрятав руки в рукава куртки. Моя шапка плотно опущена на голову и закрывает уши и глаза. Я не перестаю беспокойно осматриваться по сторонам, словно кто-то может выскочить и напасть на меня.
Из-за того, что у Уиллоу сегодня поздняя танцевальная репетиция, я сворачиваю на дорожку, ведущую к дому, и замечаю, что в окнах нашей квартиры не горит свет.
– Вайолет.
Я чуть не подпрыгиваю на месте, но потом сосредотачиваюсь на человеке, который сидит на ступеньках моего крыльца. Я узнаю его, лишь когда он снимает капюшон.
Джек.
На меня накатывает облегчение, и, подойдя ближе, я хлопаю его по плечу.
– Ты напугал меня до полусмерти.
– Извини, – хихикает он. – Я пытался тебе дозвониться, но попадал на голосовую почту.
Я прохожу мимо него и, открыв дверь на ходу, включаю свет, а Джек входит следом и снимает ботинки у порога.
Выдержав паузу, я снимаю свое пальто и обувь.
– Я не видела твоих звонков, – говорю я, проверяя список недавних вызовов на своем телефоне. – Не знаю, что с ним случилось.
Джек проводит рукой по своим волосам.
– Я просто хотел поддержать тебя, так как подумал, что, возможно, сейчас ты чувствуешь себя одинокой.
– Это правда, – хмурюсь я. – Один из твоих футбольных приятелей набросился на меня в библиотеке.
– Что? Кто? – поднимает он бровь.
– Хотела бы я знать, – вздыхаю я. – Хотя, возможно, оно и к лучшему. Мне не следует этого знать. Кто бы мог подумать, что целая толпа людей может быть так увлечена одним-единственным парнем.
Одним популярным, горячим, обаятельным парнем.
Господи, о чем я думаю?
– Ну, я здесь для того, чтобы поддержать тебя. Возможно, тогда ты почувствуешь себя лучше. – Джек делает шаг вперед и гладит меня по руке. – Ужин? Кино?
Я перевожу дыхание и киваю, хотя в животе у меня будто что-то скручивается. Не знаю почему, но мне не хочется с ним общаться. Возможно, причина кроется в том, что Джек не тот парень, кого я хочу видеть здесь? Не тот, кто мне нужен?
Я напоминаю себе, что это лишь мои фантазии, а перемирие, о котором мы договорились с Грейсоном, было временным, и оно закончилось, как только мы вернулись в Краун-Пойнт. Так что я не собираюсь заниматься самообманом.
– Звучит заманчиво, – запоздало говорю я, а Джек садится на диван и похлопывает по соседнему месту, предлагая мне присесть рядом.
– Ты знаешь, – говорит он, – на твоем месте я бы хотел ему отомстить.
– Каким образом? – Я удивленно приподнимаю бровь.
– Не знаю, ударить его по больному месту. Ведь за всем этим явно стоит Грейсон. Мне никогда не нравился этот парень.
Джек в очередной раз легонько похлопывает по месту на диване рядом с собой, но, вновь проигнорировав это приглашение, я выбираю место на противоположном конце.
– Ударить его по больному месту? Да этот парень практически сделан из брони.
– Наверное, ты права. Даже полная вранья статья не сможет его сломить.
Да уж. В очередной раз я задумываюсь над перечнем необычных событий, которые случаются со мной после моего возвращения, и прихожу к выводу, что вероятно, они имеют больше отношения ко мне лично, нежели к Грейсону. Возможно, я слишком уязвима.
В любом случае я не собираюсь разгадывать эту тайну сегодня, поэтому устраиваюсь поудобнее и позволяю Джеку выбрать фильм.
Он заказывает нам еду и вскакивает, чтобы открыть дверь, когда привозят заказ. Не стану скрывать, мне действительно приятно, что кто-то составляет мне компанию. Я чувствую себя лучше оттого, что мне не приходится оставаться в квартире одной.
Тем не менее остается обидным обстоятельство, что Джек бросил меня после публикации того видео, а мысль о том, что он мог видеть, как Грейсон снимает нас, – гложет и вызывает тревогу.
– Что с тобой случилось после… – я прикусываю губу и ставлю бокал на стол.
Пицца почти съедена, фильм почти досмотрен, весь вечер я не хотела поднимать тему того видео, но мы все равно пришли к ней.
В столовой он вел себя со мной холодно и даже грубо, а теперь мы сидим с ним на диване, будто ничего не произошло, хотя обстановка далека от нормальной.
– Джек, на самом деле я думаю, что ты должен передо мной извиниться.
Несмотря на проскальзывающее сожаление в его взгляде, очевидно, что он старается создать видимость, будто ничего не произошло. Мы почти не разговаривали после той вспышки агрессии в мою сторону, но я не хочу, чтобы наш сегодняшний вечер был омрачен попытками вести себя так, словно в наших отношениях все хорошо.
– Ты права, – говорит Джек, поворачиваясь ко мне лицом и беря меня за руки. – Я сожалею о том, как повел себя после публикации видео. Я знал, что ты не имеешь к этому никакого отношения, но Деверо вбил мне это в голову.
– Что это значит?
– Он шутил об этом со своими приятелями и обвинял во всем тебя. Думаю, он посмеялся над нами от души.
Извинения Джека не могут смягчить воспоминание о том, что он назвал меня шлюхой, поэтому я высвобождаю руки из его хватки и встаю.
– Я сейчас вернусь.
Что, черт возьми, со мной происходит?
Я запираюсь в своей ванной и закрываю глаза. Мне не следует сидеть здесь с Джеком, я вообще не должна была приглашать его в дом. Хотя подождите! Я его не приглашала, он зашел без моего позволения. Но в одном он прав: я должна ударить Грейсона так сильно, чтобы ему было больно, нанести ответный удар.
Мы не можем быть вместе, поэтому останемся врагами. Только дело в том, что Грейсона мало что волнует, кроме хоккея.
У него есть друзья, но я сомневаюсь, что их дружба так же крепка, как между мной с Уиллоу. Вероятно, при небольшом давлении их дружба быстро разрушится. Но должно быть что-то еще.
Я брызгаю на лицо водой и с этими мыслями возвращаюсь в комнату. Но по дороге меня накрывает волна головокружения, и я хватаюсь рукой за дверной косяк.
– Ты в порядке?
Когда я поднимаю голову, Джек сидит на краю моей кровати и не отрывает от меня глаз.
– Просто кружится голова.
– Странно, – хмыкает он.
– Что именно?
– Фильм еще не закончился, – он наклоняет голову. – Наверное, нам стоит уложить тебя в постель.
По моей спине пробегают мурашки, и, развернувшись, я направляюсь в гостиную.
– Это пройдет?
– Нет, будет хуже. – Он поднимается с кровати и, догоняя, хватает меня за талию.
Мои колени будто по команде подкашиваются, и Джек поднимает меня на руки. Я пытаюсь оглядеться, но мне кажется, что все происходит слишком медленно.
Наконец я заставляю себя снова открыть их и вижу, что Джек подходит к кровати.
– Что ты сделал? – спрашиваю я, и он хмурится.
– Ничего такого, чего бы ты не заслуживала.
Он усаживает меня на край кровати, и комната начинает снова кружиться перед моими глазами, отчего я упираюсь руками в колени. Я снова пытаюсь подняться, но мои ноги меня не слушаются, будто кто-то оторвал мне голову, и теперь она взлетает к потолку.
Джек поднимает мои ноги, укладывая меня на кровать, и, подложив под мою голову подушку, достает свой телефон. Я понимаю, что теряю драгоценные секунды, но мое тело не слушается меня, несмотря на срабатывающий в моем сознании сигнал тревоги.
Лампочка на его телефоне мигает, и внезапно раздается громкий щелчок затвора камеры.
– Эй! – это произнесла не я, и не Джек.
Он поворачивается в сторону, откуда доносится голос, и мельком я вижу Грейсона, врывающегося в мою спальню. Я пытаюсь подняться, но мои мышцы стали слишком вялыми.
Грейсон выхватывает у Джека телефон и смотрит на экран.
– Что, черт возьми, ты себе позволяешь? – усмехается Джек. – Ты не единственный, кто может ей пользоваться.
Грейсон заносит кулак и ударяет Джека, в то время как я, закрыв глаза, пытаюсь перевернуться на бок, но неудачно скатываюсь с края кровати. Первыми об пол ударяются мои ноги, а следом за ними тело. Я задеваю тумбочку плечом, и моя рука немеет от пронзившей ее острой боли. Комната расплывается перед моими глазами, и мне кажется, что я теряю зрение и слух, будто плывя по волнам.
Спустя несколько секунд мне уже кажется, что я попала в смерч. Мой желудок скручивает в узел, а к горлу подкатывает тошнота. Все, что я слышу – это поток ругательств. Я осознаю, что они исходят от Грейсона, так как, в отличие от Джека, мне знакома его брань.