Но что Джек собирался со мной сделать?
– Давай, – говорит Грейсон, внезапно оказавшись рядом.
Он подхватывает меня под руки и поднимает с пола, а я пытаюсь зацепиться пальцами за его рубашку. Заставляя себя держать глаза открытыми, я замечаю ноги Джека, растянувшегося за моей кроватью, но Грейсон не обращает на него никакого внимания и поднимает меня на руки.
Он несет меня в коридор, и я практически слышу, как работают шестеренки в его мозге, когда он заходит в ванную комнату и ставит меня на пол перед унитазом.
– Прости, – бормочет он, а затем вставляет в мое горло два пальца.
Я задыхаюсь и пытаюсь оттолкнуть его, но все безрезультатно. Едва он надавливает пальцами на мой язык, как мой желудок сжимается, и я наклоняюсь вперед, потому что меня рвет. Я смутно осознаю, что одна из рук Грейсона лежит у меня на спине, а другой он убирает мои волосы подальше от лица.
Когда рвота прекращается, я откидываюсь на бок и закрываю глаза. Моих губ касается пластик, и я осознаю, что Грейсон подносит мне стаканчик с прохладной водой. Я открываю рот и делаю несколько глотков, но затем стаканчик исчезает из поля моего зрения.
– Еще раз, – бормочет Грейсон.
– Нет, – хнычу я.
– Он чем-то накачал тебя, – Грейсон берет меня за подбородок, заставляя посмотреть на него, но я не могу открыть глаза, потому что мои веки стали слишком тяжелыми. – Этот ублюдок пришел сюда и подсыпал тебе наркотик, который используют, когда хотят кого-то изнасиловать на свидании.
После этих слов Грейсону не нужно снова засовывать мне в горло свои пальцы. Одной этой мысли достаточно для того, чтобы вызвать у меня рвоту. Я кашляю и задыхаюсь оттого, что вкус кислоты обжигает мое горло.
Затем Грейсон дает мне еще воды и, снова взяв на руки, несет обратно к кровати.
– Что…
– Ты в безопасности, Ви, – говорит он, стягивая одеяло и укладывая меня в кровать. – Спи. Теперь все хорошо.
Грейсон снимает с меня джинсы и накрывает ноги одеялом, а я сворачиваюсь калачиком, чувствуя боль в каждой частичке моего тела. Кажется, я не могу взять перерыв от какой-либо боли.
Мои мысли путаются, но я все равно слышу, как Грейсон перемещается по моей комнате, а спустя некоторое время наступает тишина и меня начинает мучить вопрос:
«Зачем он вообще сюда пришел?»
Глава 35Грейсон
Нокс ждет меня на тротуаре; на его голову накинут капюшон, а руки спрятаны в карманах. При моем приближении он поднимает бровь и молча садится на пассажирское сиденье моей машины.
Конечной точкой нашего маршрута служит утес, с которого «Ястребы» прыгали несколько месяцев назад. Недавно я рассматривал этот утес из окна, ужиная с отцом в ресторане с видом на озеро.
– Ты собираешься ввести меня в курс дела? – наконец спрашивает Нокс.
– Джек Майклс.
– А что с ним? – Нокс удивленно поворачивается ко мне.
– Он пытался изнасиловать Вайолет, – отвечаю я, и Нокс снова замолкает.
Я не знаю, собирался ли Джек насиловать ее, но предполагаю, что да. А иначе зачем ему было накачивать ее какой-то дрянью? Зачем идти на такие меры?
– Он сзади, – говорю я, крепче сжимая руль.
Нокс поворачивается, однако окружающая нас тьма слишком густа, чтобы что-либо увидеть. Наш путь лежит по не освещенной уличными фонарями дороге, а кроме того, я связал Джека, привязал к нему несколько шлакоблоков [19] и накрыл брезентом. Он не задохнется, но ему наверняка холодно, потому что февраль выдался не из теплых, а он в одной футболке.
Но сегодня это работает в нашу пользу.
– И что ты задумал?
– Мы заставим его пожалеть о том, что он вообще поступил в Краун-Пойнт, – улыбаюсь я.
– Разве это не будет считаться противоречивыми действиями с твоей стороны?
– Ты о том пресс-релизе? – Я смотрю на Нокса, а затем возвращаюсь к дороге. – Она моя – это не изменилось, все остальное – общественное мнение. А если хочешь знать мое мнение, то интервью всего лишь необходимое зло.
– Ну да.
– Мы оба отрицали нашу связь, – отвечаю я, хотя не уверен, почему я должен объяснять это Ноксу. – В общем, дело не в нас, – говорю я, потому что хочу, чтобы мой друг все понял правильно. – Дело в моем отце и ее матери. Они не должны знать о нашей с Вайолет связи.
– Из-за твоего прошлого? – догадывается Нокс.
– Что-то вроде того.
– Вокруг творится слишком много непонятного дерьма, – вздыхает Нокс. – На самом деле мне наплевать на то, что ты задумал. Главное, чтобы мы выиграли нашу игру на следующей неделе. Я не хочу, чтобы из-за Джеки нас выгнали из команды.
– Я знаю, – киваю я.
– Итак, спрошу еще раз. Что ты задумал? Расскажи мне свой план, Деверо, и не морочь голову. Мы собираемся его напугать? Шантажировать?
Я снова лишь приподнимаю плечи, и остаток пути мы едем в молчании. Нокс все поймет, когда мы доберемся до места.
Скорее всего, Нокс не будет против моего замысла. И возможно, он уже предвкушает то, что может случиться, ведь он такой же кровожадный, как и я. Я сожалею лишь о том, что Вайолет не станет свидетелем происходящего, но из-за ее состояния она либо не смогла бы проснуться сейчас, либо ничего не запомнила бы.
Возможно, она даже не вспомнит о моем присутствии в ее комнате – и это к лучшему.
Мы выезжаем на второстепенную дорогу, с которой можем видеть окна ресторана, но как только дорога начинает идти на спуск, – ресторан исчезает из виду. Теоретически прыжки с обрыва запрещены правилами университета, но студенты Краун-Пойнт, которые посвящены в тайные общества, связанные с острыми ощущениями, нарушают эти правила. Конечно, если их поймают, то не арестуют, а просто накажут, но для некоторых это одно и то же.
Мы паркуемся на окраине дорожки и выходим из машины. Открыв багажник, я нащупываю брезент, а Джек, почувствовав мое прикосновение, дергается и пытается освободиться. Сквозь комок ткани, которую я засунул в его глотку, раздается приглушенный крик.
Нокс, стоящий напротив меня, поднимает брови, а я пожимаю плечами и снимаю с Джека брезент. Он смотрит на нас широко раскрытыми глазами. Ухмыляясь, я забираюсь к нему и вынимаю свой нож. Охваченный ужасом, Джек пытается вырваться, но веревка и блоки удерживают его.
Я перерезаю веревку, которой привязал его ноги и руки, а затем спрыгиваю вниз. Мы с Ноксом хватаем Джека за лодыжки и вытаскиваем наружу.
Он падает на гравий.
– Готов? – спрашиваю я Нокса.
Он встречает мой взгляд и опускает брови, понимая, что я прошу его довериться мне. Я же в свою очередь доверяю ему. Мы сделаем это вместе.
Подумав, Нокс усмехается.
Мы поднимаем Джека на руки и тащим к краю обрыва. Его ноги волочатся между нами, и он все еще делает несколько попыток освободиться.
Мы бросаем его на землю, а затем, снова открыв свой нож, я наклоняюсь и провожу им по его горлу. Кадык Джека двигается вверх-вниз при резком глотании. Теперь его страх настоящий. Кажется, наконец-то он проникает в его мозг через толстый череп.
К сожалению, его испуг не такой пьянящий, как страх Вайолет, при мысли о которой моя грудь сжимается. Глядя на Джека, я вспоминаю, что ему почти удалось сделать, и по моим венам начинает струиться ярость.
Я срываю скотч с его рта и смотрю на запекшуюся кровь в уголках губ и носа. Результат моих ударов. Под его глазом уже образовался синяк в форме полумесяца.
– Что… – он сплевывает кровь и поднимает на меня взгляд.
– Заткнись! – шиплю я. – Вот что будет дальше. Ты во всех подробностях расскажешь мне, что планировал сделать с Вайолет Рис.
Где-то минуту Джек молча смотрит на меня, а я пытаюсь понять, что Вайолет нашла в нем, потому что я вижу только его токсичность.
– А если я этого не сделаю?
До этого я позволял ему видеть лишь свою безэмоциональность. Мне легко опустить эту завесу, и я часто выпускаю своих демонов наружу, находясь рядом с Вайолет. Как тогда в спортзале или в лесу. Иногда в стремлении к победе я прибегаю к этой тактике и на льду. Способность скрывать внутренние переживания и выпускать скрытую агрессию наружу является особенностью моего поведения, а тот факт, что люди ощущают страх передо мной, просто добавляет мне индивидуальности. К моему обаянию присоединяется некое безумство, усиленное влиятельной фамилией.
Я одариваю Джека улыбкой, которая наверняка кажется ему безумной, и вижу, как расширяются его глаза.
– Если ты этого не сделаешь, я сломаю твои гребаные ноги и сделаю так, что ты больше никогда не прикоснешься ими к футбольному мячу.
– Ты не сделаешь этого, – Джек падает навзничь. – Ты…
– Я что? – Я хватаю его за горло и притягиваю к себе, пока мы не оказываемся лицом к лицу. – Я худший монстр, которого ты когда-либо встречал, придурок, – рычу я и бросаю Ноксу свой телефон. – Сними это.
Я отпускаю Джека и отступаю на шаг, оставляя его лежать на земле.
Когда фотовспышка освещает лицо Джека, он нервно сглатывает и приподнимается. Его глаза бегают по сторонам, будто он пытается придумать какую-нибудь ложь или достаточно хорошее оправдание своему поступку. Но вот в чем заключается проблема: такового не существует.
Он хотел забрать то, что принадлежит мне. Хотел причинить ей боль самым ужасным способом, который только можно представить. Хотел украсть ее честь и уничтожить ее, но у Вайолет есть еще более злой, страшный и безумный преследователь.
Я.
И я буду защищать ее до последнего вздоха.
– Я пошел к ней после того, как увидел пресс-релиз.
Его взгляд снова блуждает, будто он вспоминает события этого вечера или выдумывает их, а я бросаю взгляд на нахмурившего брови Нокса.
– Я подсыпал ей снотворное. На то, чтобы оно подействовало, не потребовалось много времени, и мне даже не пришлось заставлять ее идти в спальню. Она дошла туда на своих ногах, – он смотрит на меня взглядом, в котором нет ни капли раскаяния. – Я собирался трахнуть ее, снять это на видео и отправить тебе.