– Не надо, – он пресекает все мои попытки вразумить его. – Просто достань мой член и соси его, Вайолет.
Сначала я отворачиваюсь, потому что меня переполняет стыд. Но потом я понимаю, что, если издам хоть какой-нибудь звук или начну сопротивляться, нас точно поймают, так как кто-то захочет проверить этот темный уголок.
По моему телу бегут мурашки.
– Может, мне снять это на видео и снова выложить на сайт Краун-Пойнт? Два парня, один семестр и один грязный рот. – Он хватает меня за подбородок и, засунув большой палец мне в рот, надавливает им на язык, заставляя приоткрыть губы. – Тебе стоит сказать лишь слово или…
Я молча вздрагиваю, а затем, переведя взгляд на его ширинку, расстегиваю молнию и стягиваю брюки вместе с боксерами ровно настолько, чтобы освободить его член. Протянув руку, я скольжу ладонью по длине его ствола, который с каждой секундой становится тверже. Грейсон опускает мой подбородок и запускает пальцы в волосы.
Когда я успела потерять контроль и оказалась там, где Грейсон хочет меня видеть? В его паутине.
Я широко открываю рот, и Грейсон слегка наклоняет мою голову, чтобы ему было удобней проскользнуть в него. Его вкус мне знаком, но он не дает мне привыкнуть к нему, так как посылает свои бедра вперед, касаясь головкой задней стенки моего горла. Я обхватываю его бедра, задыхаясь оттого, что он перекрыл мне доступ к кислороду. Я и забыла, как ему это нравится: смотреть на мое раскрасневшееся лицо и наполняющиеся слезами глаза.
Грейсон выходит из меня, позволяя сделать глубокий вдох через нос, а затем ждет, когда я снова сожму руками его бедра. Положив одну руку мне на затылок, а другой упираясь на стену, он трахает мой рот, буквально мурлыча от удовольствия. Во мне вспыхивает огонь стыда и смущения, который превращается в адское пламя, когда кто-то ахает у него за спиной.
Нас поймали.
– Убирайтесь отсюда! – рычит Грейсон через плечо.
К сожалению, я не знаю, слышали ли они, чем мы занимаемся, и видели ли меня, потому что мои глаза прикрыты.
Внезапно Грейсон заставляет меня запрокинуть голову и встретиться с ним взглядом. Перед моими глазами все расплывается, из носа течет, и я ничего не могу поделать с этим. Грейсон же, внимательно глядя на мое лицо, продолжает двигаться все быстрее и быстрее.
– Ты. Не. Покинешь. Меня, – рычит он с каждым толчком, а я надеюсь, что мой взгляд передает мои мысли.
Да пошел ты, Грейсон.
Он крепко сжимает рукой мои волосы, и, внезапно почувствовав острую боль, я непроизвольно сжимаю челюсть. Когда мои зубы проскальзывают по члену, Грейсон вздрагивает, а затем сразу же достигает пика своего наслаждения. Он стонет и кончает, входя в мое горло так глубоко, что мне ничего не остается, кроме как проглотить его сперму.
Он слегка наклоняет голову, впиваясь взглядом в мое лицо. В этот момент в моей черепушке срабатывает сигнал тревоги, потому что он не отпускает меня и не позволяет дышать. Я думаю лишь о том, что мне нужно освободиться и вдохнуть побольше кислорода.
– Каково это, умереть вот так? – спрашивает он, словно читая мои мысли. – Задыхаясь моим членом у себя во рту.
Он ждет еще несколько секунд, а затем выходит из моего рта, и я падаю назад.
Только сейчас у меня нету времени на жалость к себе, и я не могу продолжать сидеть, скорчившись на полу и заливаясь слезами.
Я быстро встаю и вытираю лицо своей рубашкой, а затем ко мне приходит ненависть к Грейсону за то, что он может меня вот так запросто использовать для своих нужд.
Как сказала Пэрис – во мне нет ничего особенного.
Так почему же всем другим он предпочел меня? Из-за ночи аварии?
– Если бы сегодня я не пошла с тобой, то тем же самым ты занимался бы и с Пэрис?
Он равнодушно приподнимает одно плечо, но не отводит от меня взгляда, а я внезапно осознаю, что мне необходимо знать, что именно он во мне нашел.
– Нет, – все-таки отвечает Грейсон. – Пэрис одна из тех шлюх, что умоляют меня дать им мой член. А если не мой, то Нокса, Майлза или любого другого парня, который умеет играть в хоккей или занимается каким-то другим спортом. Моя цель – ты, Вайолент. Ты никого к себе не подпускаешь, и даже твой бывший ублюдочный парень так и не смог увидеть тебя настоящую. – Он проводит своим пальцем под моими глазами, смахивая слезы. – Настоящая ты жаждешь того, что происходит между нами. В твоей голове творится полный хаос, как и у меня, разве я не прав?
Я отшатываюсь, потому что даже если он и прав, я никогда не признаю этого.
– Даже если бы ты не пошла со мной… – Он подходит еще ближе. – Нам все равно было суждено найти друг друга.
– Но мы только и делаем, что причиняем друг другу боль. – Я поворачиваюсь к нему спиной, думая о том, что мне нужно забрать свой рюкзак и уйти подальше отсюда.
Будто уйти от Грейсона – возможно.
Но он все-таки отпускает меня, и как только я забираю забытые мной вещи из столовой, то спешу прочь из кампуса. Сегодня вечером у Грейсона вечерняя хоккейная тренировка и, возможно, это единственная причина, удерживающая его от моего преследования.
Пуанты будто прожигают дыру в моем рюкзаке, и мне не терпится снова нагрузить свои мышцы работой. Но вместо этого мои ноги сами приводят меня к тротуару напротив дома Грейсона. Я смотрю на часы, дабы удостовериться в том, что как раз сейчас у него уже должна была начаться тренировка. Поэтому, вопреки всякому здравому смыслу, я подхожу прямо к входной двери и дергаю за ручку.
Дверь легко открывается, и я думаю о том, что, вероятно, ребята считают себя неуязвимыми, раз не запирают ее.
Похоже, Нокс одолжил у Грейсона долю самонадеянности. Эта уверенность в себе сопровождала его в Краун-Пойнт, когда он прибыл сюда, окруженный аурой, которая обычно сияет над людьми, привыкшими добиваться своего.
Остановившись на пороге, я настороженно прислушиваюсь. Они оставили свет включенным, и в гостиной слегка пахнет выпивкой из-за постоянных вечеринок.
Убедившись, что меня окружает лишь тишина, я беззвучно закрываю за собой дверь и быстро направляюсь к лестнице. Дверь в спальню Грейсона закрыта, но, к моему облегчению, не заперта. Я рассчитывала на это, однако если бы Грейсон запер ее, это всего лишь внесло бы немного сумятицы в мои планы.
Комната Грейсона внешне столь же опрятна, как я ее запомнила, хотя сейчас она выглядит более обжитой. В углу стоит переполненная корзина с бельем, как единственный видимый признак того, что в последний месяц Грейсон пребывает не в себе.
По моей вине?
Я провожу пальцем по краю его стола, а затем по корешкам книг. Копаясь в его бумагах, я нахожу лишь распечатанную копию исследовательской работы по экономике окружающей среды – предмету, который мы изучаем вместе. Теперь этот предмет вызывает у меня больший интерес, так как я стала ответственнее относиться к учебе. Оказалось, что если убрать из моей жизни танцы, то я довольно асоциальный и скучный человек.
Я складываю страницы с работой несколько раз, а затем кладу их в карман своей куртки и направляюсь к настоящему призу.
То, что я ищу, лежит в книжном шкафу. Фотоальбом, который Грейсон умолял меня не трогать, выдвинут из ряда книг, будто он недавно просматривал содержащиеся в нем фотографии.
Так я нанесу Грейсону ответный удар и заставлю бросить меня раз и навсегда.
Меня терзает чувство вины, когда я застегиваю куртку, предварительно спрятав в ней от непогоды тот самый ценный приз. Я могла бы положить фотоальбом в рюкзак, все еще перекинутый через мое плечо, но часть меня хочет обращаться с ним так же бережно, как и Грейсон.
Альбом тонкий и легко помещается под мою куртку. Решив изучить его позже, я спешу обратно на улицу.
Моя кожа зудит от чужого взгляда, поэтому я осматриваю темную улицу и созданные фонарями обманчивые световые круги на тротуаре.
Я не могу понять, отчего именно волосы на моем затылке встают дыбом, поэтому бросаюсь бежать. Поскольку я все еще пытаюсь привести свою ногу в порядок, бег мне противопоказан, но я не могу остановиться, пока не пробегаю несколько кварталов. Альбом трется о мою кожу, сумка при каждом шаге бьется о бедро, и вот, наконец остановившись, я делаю глубокий резкий вдох.
Вернувшись в безопасность своей квартиры, я достаю альбом в кожаном переплете с фамильным гербом Деверо. Мне хочется узнать больше о том, откуда он взялся и кто выбирал для него фотографии. Я видела лишь пару из них, и теперь у меня возникает желание рассмотреть все остальные.
Но я не могу.
Я оглядываю свою квартиру в поисках укромного места, в котором смогу спрятать этот ценный приз, и в конце концов нахожу то, что мне нужно.
Как только альбом оказывается в безопасности, я снова выхожу на улицу и направляюсь в студию, где смогу выплеснуть свой адреналин и подготовиться к следующему шагу Грейсона.
Глава 38Грейсон
Ах, Вайолет, Вайолет, Вайолет.
Как только я вхожу в свою спальню, то сразу окунаюсь в ее сладостный цветочный аромат, будто когда она была здесь, то терлась телом о мои стены и простыни. Хотя я не могу обнаружить ни одного реального признака ее присутствия здесь, кроме этого запаха, я уверен, что он не является плодом моего воображения. Я опускаюсь на кровать и глубоко вдыхаю этот аромат, не желая выдыхать, однако в этот момент звонит мой отец.
Сначала я подумываю отправить его на голосовую почту, но в последний раз, когда я так поступил, он заявился на мою игру.
Он. На игру.
Я не видел его на трибунах уже много лет, не говоря уже о том, чтобы после игры он снизошел до разговора со мной. Вероятно, мотивом его присутствия было желание исправить мою подмоченную репутацию, ведь не может же сын столь почитаемого сенатора позволить себе быть столь кровожадным хоккеистом.
Следующая игра у нас будет домашней, поэтому я не хочу рисковать, тренер Роук успел напомнить мне о значительном влиянии моего отца, власть которого простирается далеко за пределы Нью-Йорка, хотя на самом деле я не знаю места, где бы она не действовала.