– Доктор Майклз назначил мне магнитно-резонансную томографию, чтобы проверить, нет ли в моей ноге стрессовых переломов, а затем предложил пройти водную терапию для снятия нервной боли, – торопливо говорю я. – Но я бы не смогла себе это позволить, мы с мамой… на самом деле я не знаю, что между нами произошло, но больше мы почти не поддерживаем отношения.
Я не знаю, чья в этом вина. В конце концов, на ком из нас должна лежать ответственность за сохранность семьи?
– Ви, – говорит Грейсон, возвращая меня с небес на землю, и я постукиваю пальцами по его запястью.
– Секретарша твоего отца позвонила мне, когда мы были еще в Вермонте. Она знала…
– Потому что я упомянул при нем доктора Майклза, – потирает глаза Грейсон. – Черт возьми, я же просто хотел узнать, слышал ли он что-нибудь об этом человеке. Я не знал, как он будет использовать эту информацию, когда узнает, где мы находимся.
– Еще она сказала, что, по словам твоего отца, я тебя отвлекаю. У них были большие надежды на то, что ты попадешь в НХЛ или что-то в этом роде.
Я ненавижу их за то, что они смогли меня обмануть и играли со мной, словно с дурочкой.
– Они взяли на себя оплату моих медицинских счетов, МРТ и водных процедур. Клиника, в которой я все это прохожу, просто стала выставлять счета напрямую им, – говорю я, и меня охватывает стыд. – Грейсон, я не знаю, что мне делать, ведь я снова могу вернуться в балет. Функциональность моей ноги улучшилась по сравнению с предыдущими месяцами, но…
Ты.
Он наклоняется вперед и целует меня. Его поцелуй наполнен страстью и приводит к тому, что Грейсон задевает зубами порез на моей губе, но это абсолютно не мешает ни ему, ни мне. Внезапно мы будто снова горим от желания быть ближе друг к другу. Я забираюсь к нему на колени и обнимаю руками за шею. Мы оказываемся грудь к груди, и я даже не успеваю заметить, как Грейсон снова входит в меня своим членом. Я приподнимаюсь на коленях, а затем слегка опускаюсь, и мой стон теряется в его рту. Грейсон немного отстраняется, но затем снова приподнимает бедра мне навстречу.
– И это все? Так они тебя подкупают?
– Да, – отвечаю я. – Но мне кажется, что и этого слишком много.
– Вайолет, у меня есть трастовый фонд, и я пользуюсь им с тех пор, как три месяца назад мне исполнился двадцать один. – Он гладит меня по щеке. – Мы можем послать моего отца. Если тебе нужно, чтобы кто-то оплатил твою терапию, то это сделаю я.
– Я не буду просить тебя об этом, – качаю я головой.
– Ты и не просишь. – Он впивается в мои губы еще сильнее, а затем прижимается к моему лбу своим.
Грейсон целует уголок моих губ и спускается ниже.
– Черт возьми, слушай меня, Ви. Есть только ты и я. Только мы! И я не позволю никому и ничему встать между нами снова, можешь на это рассчитывать.
– Только мы, – повторяю я, крепче прижимаясь к Грейсону.
– Хорошо.
Глава 40Грейсон
Пока мы шли с Вайолет домой, я не упоминал о фотоальбоме. По всей видимости, она сомневается в серьезности моих слов, и я не могу винить ее за это. Она будет хранить памятную для меня вещь до тех пор, пока не почувствует себя в безопасности, и я полностью удовлетворен этим раскладом, особенно после ее лжи о том, что она его сожгла.
Она была права. На долю секунды я ей поверил, однако моя логика тут же взяла верх, и я раскрыл ее истинные намерения.
Сказанное мной было правдой. Последний месяц стал для меня самым неприятным из всех, что были в моей жизни, и хоккей оказался спасителем и отдушиной, но теперь я снова нахожусь под кайфом от адреналина и ее присутствия в моей жизни. Когда я ощущаю запах и вкус Вайолет, а также вижу, как уютно она устраивается рядом со мной, кладя голову на мое плечо и обвивая меня своими ногами, я чувствую себя довольным.
Но есть еще одна проблема, которая ждет своего часа. Я не уверен, что Вайолет осведомлена о всех моих тайнах.
Вайолет оказалась слишком наивна и позволила моему отцу оплачивать ее медицинские счета, потому что это предложение исходило от кого-то другого. Мой отец уже успешно применял эту тактику по отношению к другим людям.
Я с трудом закрываю глаза и думаю о том, что еще шесть месяцев назад мы с Вайолет были друг другу чужими людьми. Ей было очень больно, а я был переполнен гневом. Честно говоря, ей больно и сейчас, а я до сих пор испытываю гнев, однако тогда все это казалось нам чем-то новым, и мы не знали, как справляться с этими чувствами. Я всегда ощущал ярость, но инцидент, который произошел с Вайолет, стал широко известен общественности благодаря вниманию прессы, что лишь усилило мой гнев. Эта авария вызвала масштабный резонанс, который быстро превратился в неконтролируемое пламя. Дополнительные сложности возникли из-за наших семей, ведь если бы в этом уравнении были только мы двое, все сложилось бы иначе.
Да, скорее всего сейчас я бы гнил в тюрьме. Я не знаю, в чем именно меня бы обвинили и сколько бы я отсидел, но это тайна, которую я не собираюсь разгадывать.
Вслушиваясь в ровное дыхание Вайолет и убеждаясь в том, что она спит, я открываю глаза и медленно тянусь к телефону, на котором сохранилась старая статья, раскрывшая миру историю о том, как я сел пьяным за руль и как легко это дело потом замяли. Фотография в статье запечатлела момент, когда я в сопровождении папиного телохранителя выхожу из полицейского участка, направляясь к машине. Кепка глубоко натянута на мой лоб, чтобы скрыть лицо.
В то время мой отец боролся за принятие одного из своих законопроектов и постоянно попадал в новости. Вот почему в тот вечер в ресторане были папарацци. Вероятно, им сообщили, что некто по имени Деверо заказал столик на этот вечер, и они явились, дабы найти меня. Раньше я почти никогда не попадал в газеты, потому что был не такой заметной фигурой, как мой отец, и, упомянув меня, они бы вряд ли продали такой тираж, как если бы в статье фигурировало его имя. Да и, честно говоря, сейчас я бы тоже не организовал им большую продажу. В Роуз-Хилле есть новости намного важнее.
В этой статье была и фотография Вайолет, которую они использовали скорее всего для того, чтобы вызвать гнев своих читателей в отношении фамилии Деверо. В статье изложена информация о том, что я сломал карьеру примы-балерины. Теперь я нахожу этот абзац, чтобы снова его перечитать.
Вайолет Рис, восходящая звезда балета, обладала всеми предпосылками для блестящей карьеры в качестве примы-балерины. Однако в результате неосторожного управления автомобилем мистером Деверо-младшим у нее была отнята возможность раскрыть свой потенциал и продолжить танцевать. Несмотря на серьезность последствий, мистер Деверо-младший избежал заслуженного наказания за содеянное.
В моей груди будто что-то сжимается, высвобождая странную реакцию.
Мы приложим все усилия, чтобы Вайолет смогла вновь вернуться к своей профессиональной деятельности.
Впервые прочитав эту статью, я впал в бешенство. Она появилась в печатном виде, и, несмотря на все попытки моего отца подавить энтузиазм газетчиков, он мало что мог сделать после того, как статья вышла в печать. Интернет-издания быстро подхватили эту новость и раздули ее до вселенских масштабов, и все внимание общества сосредоточилось на моей персоне.
А потом… все это забылось.
Рано или поздно подобное происходит со всеми вещами в мире. Когда статью или имя удаляют из поисковых систем, она легко уходит из памяти людей. Всегда появляется что-то новое, какой-то жизненный экшен, отвлекающий внимание на себя.
С тех пор я перечитывал эту статью несколько раз, дабы напомнить себе о том, что может случиться, если я не буду осторожен.
Но тут мой взгляд будто впервые останавливается на предпоследнем абзаце.
И хотя весь мир скоро забудет роль Грейсона Деверо, исполненную им в жизни мисс Рис, у нее есть сторонники, которые сохранят эту память на долгие годы. Балетное сообщество поддерживает ее.
Ни хрена себе.
Прищурившись, я смотрю на экран и подумываю о том, чтобы разбудить Вайолет, но она спокойно спит, и к тому же уже поздно. Догадки и теории могут подождать до утра.
Тем не менее мысль о том, что у нее могут быть сторонники, способные напомнить окружающим о моем прошлом, не покидает моего сознания. Могут ли у нее быть суперфанаты, готовые пойти на определенные поступки, считая, что действуют в ее интересах? И как бы они отреагировали, узнав о том, что теперь она со мной?
Крепче прижимая Вайолет к себе, я убеждаю себя, что зря начал беспокоиться…
По крайней мере, я на это надеюсь.
Глава 41Вайолет
Что-то не так.
Я протягиваю руку к тому месту, где должен лежать Грей (кажется, за одну ночь Грейсон снова стал Греем в моих мыслях), но его сторона кровати холодная. На подушке еще видна вмятина от его головы, но самого Грея в постели нет. Вместо того чтобы просто предположить, что он пошел в туалет, я сажусь и чувствую, как судорожно сжимается мой желудок. Я беру одну из его футболок и спортивные штаны, потому что если я собираюсь искать его в доме, то уж точно не хочу наткнуться на кого-нибудь из соседей, будучи полуголой.
Так что… переодеться в его одежду кажется мне лучшим вариантом.
Я быстро чищу зубы пальцем и зубной пастой в ванной комнате в холле, а затем, услышав голоса, направляюсь на кухню. На последней ступеньке я останавливаюсь и стараюсь разобрать, о чем идет разговор.
– Думаю, у нее есть преследователь, – говорит Грейсон, и мои брови взлетают вверх.
– Может, ты просто преувеличиваешь? – полагаю, это ответ Нокса или Майлза, ведь голоса обоих братьев очень похожи.
– Нет, смотри, – Грейсон что-то показывает своему собеседнику, и у меня возникает желание побыстрее узнать, что именно.
Особенно если у меня есть преследователь. Хотя эта мысль совершенно нелепа.
– Единственный, кто меня преследует, – это ты, – заявляю я Грею, входя в кухню.