Я беру в руки свой телефон и, пролистывая архив приватных постов, довольно быстро нахожу те, которые меня раздражали и были исключены из публичной ленты.
Среди первых – пост с черно-белой фотографией. На ней я лежу в больничной палате, одна моя нога скрыта под простыней, а вторая, облаченная в гипс, покоится на подушках. Пост сопровождает подпись: «Вероятно, я больше никогда не буду танцевать. Помолитесь за мою ногу и давайте не будем говорить о том, в каком состоянии находится моя машина…»
Читая пост, Грейсон морщится, а затем передает телефон Уиллоу.
– Да, я его помню, – говорит она. – Ты позвонила мне сразу же после того, как пришла в себя, – она качает головой. – А ты не помнишь, не доводилось ли тебе за эти годы встречать особо преданного поклонника, который выделялся бы своим рвением с момента твоего присоединения к балетной труппе Краун-Пойнт?
Я качаю головой.
– Продолжай, – говорит Грейсон Уиллоу. – Развивай свою теорию.
– Разве тебе не все равно, что я думаю, Деверо? – спрашивает она, в удивлении приподнимая брови.
– Мне интересно твое мнение, – отвечает он, и пусть это не самый хороший ответ, моя лучшая подруга принимает его.
– Превосходно. Пост, размещенный Вайолет, привлек внимание человека или людей, которые следили за ее карьерой, и подтолкнул их к изучению ее личной жизни. В ходе этого маленького расследования они выяснили, что ты играл ключевую роль в произошедших событиях, но тем не менее тебе не было предъявлено никаких обвинений. А спустя всего несколько месяцев после этого инцидента ты поступаешь в Краун-Пойнт, присоединяешься к хоккейной команде и снова становишься известным.
– Точно, – фыркает он.
– Тот, кто слил в СМИ вашу историю, очевидно, знает ваши имена, – замечает она.
– Подождите, – я поднимаю руки, привлекая к себе внимание. – Наверняка это тот же человек, кто написал ту статью. Очевидно же, что в последних ее строчках его мнение перестает быть объективным и становится предвзятым.
Грейсон находит в своем телефоне скриншоты той статьи и показывает мне имя журналиста – Маркус Виндикта. Это имя мне совсем не знакомо, да и быстрый поиск в интернете не помогает раскрыть его личность. Но когда мы вбиваем в поисковую строку только его фамилию, – я тут же замираю, потому что автоматический перевод подсказывает нам, что на латыни это слово означает «жажда мести».
– Вымышленное имя? – вздрагиваю я. – Это жутко.
– Давайте просто предположим, что тот, кто написал статью, мог убедить редактора опубликовать ее под псевдонимом, – говорит Уиллоу. – Я ненавижу предположения, но сейчас нам больше не на что ориентироваться. Кто бы ни стоял за всем этим, он в любом случае стал свидетелем возвращения Вайолет в Краун-Пойнт и вашей новой встречи.
– И теперь они стали плохо отзываться о нас обоих, – заканчиваю я. – Боже, сейчас, когда я услышала все это из твоих уст… – Я чувствую, как по моей коже бегут мурашки, и понимаю, что не имею представления о том, кому могу доверять, ведь теперь каждый будет казаться мне врагом.
И как теперь я могу вернуть свою жизнь в прежнее русло?
– Чуть не забыла, – вскакиваю я, поворачиваясь к ним лицом. – В скором времени меня ждет просмотр, – выпаливаю я после небольшой паузы. – В «Спящую красавицу».
Балетная студия Краун-Пойнт готовится к постановке нового спектакля, и через несколько недель они проведут просмотр. Это идеальное время для того, чтобы я проверила свои силы.
Я не могу поверить, что во всей этой суете, связанной с Ноксом, переездом Уиллоу и занятиями, совсем забыла упомянуть об этом… Мия позвонила мне сегодня утром, дабы сообщить, что готова записать меня на просмотр, если у меня все еще есть желание. Пройти его равносильно повторному подписанию годового контракта с КПБ.
Этот контракт имеет огромное значение, поскольку обеспечивает мою защиту. Фактически это работа на полную ставку, которая может положить начало моей карьере. Однажды я уже получила этот шанс, но в один миг все потеряла. Покинуть профессиональный спорт достаточно просто, а вот вернуться обратно – уже намного труднее. Так что, мать его, это чертовски важное дело и огромная возможность.
Внезапно Грейсон встает с дивана и крепко целует меня, проводя языком вдоль моих губ, но слишком быстро отстраняется.
– Борись за это, Ви, – говорит он, но Уиллоу практически отпихивает его и обнимает меня.
– Я чертовски тобой горжусь, – говорит она, и я обнимаю ее в ответ.
– Спасибо.
– Ты же придешь на финал нашего конкурса?
– Ты про танцевальную команду? – усмехаюсь я. – Я бы ни за что его не пропустила.
Позади осталась только половина семестра, но мне кажется, что этот учебный год стремительно подходит к концу.
– Я что-то пропустил? – спрашивает Нокс, врываясь в гостиную и замирая, обнаружив там нас с Уиллоу, обнимающих друг друга.
– Нет, – спокойно отвечает она, отходя в сторону. – Полагаю, у вас нет лишней спальни, где я могла бы остановиться, правда, Уайтшоу? Но если ты будешь спать на диване, я смогу занять твою комнату.
Она направляется к лестнице. Быстро придя в себя, Нокс бросается за ней.
Не теряя времени, Грейсон хватает меня за бедра и притягивает к себе.
– Пообещай мне кое-что, – шепчет он мне на ухо.
– Что?
– Что ты не наделаешь глупостей.
– Я не считаю глупостями то, что делаю, – вздыхаю я. – Но, конечно, если ты хочешь получить это обещание…
– Хочу.
– Я постараюсь не совершать глупостей, – говорю я и, поворачиваясь к нему лицом, обнимаю его за шею.
– Завтра у нас игра, – ухмыляется он. – Встретимся в раздевалке после нее?
Я улыбаюсь ему в ответ и понимаю, что чувствую себя… счастливой, даже несмотря на преследователя, которого нам только предстоит найти. Будто между мной и Грейсоном все снова стало хорошо.
Он проскальзывает рукой под мою футболку и прижимает ладонь к спине. Костяшки его пальцев уже зажили после последней драки. У Грейсона не было переломов, а растяжение и раны зажили довольно быстро.
Так что я не чувствую себя виноватой, когда касаюсь его руки и говорю…
– Только если ты разобьешь свои костяшки в кровь.
Глава 43Грейсон
Настал тот день, когда я могу послать своего отца к черту, что раньше казалось мне невозможным. К тому же сегодня состоится игра, и в университете творится какое-то волшебство. По пятницам хоккейная команда играет на своем домашнем стадионе. В воздухе витает заразительный азарт, который заряжает меня энергией на весь день, отодвигая все беспокойства на второй план.
Я собираюсь на тренировку и стараюсь лишний раз не думать и не беспокоиться о том, что сегодня может пойти не так.
Я не думаю, что мой отец может забрать мой трастовый фонд, поскольку в настоящее время он уже находится в моем распоряжении. Вчера я даже проконсультировался с адвокатом, который подтвердил, что если я захочу, то могу перевести деньги на отдельный счет, даже не указывая своего имени. Именно так я и поступил. Но другой вопрос состоит в том, когда отцовский бухгалтер заметит совершенный мной шаг и упомянет ли об этом мой отец во время нашей сегодняшней встречи? Но я уверен, рано или поздно это случится. Возможно, в понедельник, возможно, через месяц.
Отсеивая эти мысли, я заканчиваю шнуровать коньки и присоединяюсь к Джейкобу и Эрику на льду. Они уже приступили к разминке и скользят по периметру арены для прогрева ног.
Сегодняшняя тренировка началась с утра, потому что уже в три часа дня нам предстоит предматчевая разминка и регистрация. Мы пройдемся по игровым схемам и проверим, чтобы с нашим снаряжением все было в порядке.
К нам присоединяются остальные участники команды, и мы расходимся для различных разминок, где используются конусы и шайбы. В отличие от остальных, Майлз полностью экипирован, и после выполнения нескольких упражнений он занимает свое место в воротах.
Внезапно я замечаю, как за заграждение выходит тренер Роук с клипбордом в руке.
– Деверо! – кричит он, и я бегу к нему на коньках, в последний момент успевая остановиться и не врезаться в него. – Объясни, по какой причине мне поступают звонки из офиса твоего отца с требованием исключить тебя из состава команды? – сердито смотрит на меня он. – И надеюсь, ты скажешь правду.
– Что? – спрашиваю я, нелепо уставившись на тренера.
Это связано с телефонным звонком от моего тренера?
Все мое тело напрягается от внутреннего волнения, и я с трудом сдерживаю свои эмоции. Из-за всех этих переживаний, связанных с Вайолет, я совсем забыл о разговоре с отцом, который состоялся той ночью.
Черт.
Теперь я смотрю на своего тренера другими глазами. Последнее, чего я хочу – это утратить к нему доверие, однако сейчас я переполнен сомнениями. Возможно, он общался с моим отцом за моей спиной и передавал ему информацию обо мне? Безусловно, это бы объяснило, почему папа так невзлюбил Вайолет.
– Поверьте, тренер, я бы никогда не попросил его сделать это, – говорю я, откашлявшись. – И мы с ним определенно этого не обсуждали.
– Это сама важная игра в сезоне, и он спятил, если думает, что я лишу себя одного из своих лучших хоккеистов, – говорит тренер, после чего добавляет: – Гребаные сенаторы.
– Мм… а он сказал что-нибудь еще?
– Ничего, – отвечает Роук, после чего делает паузу. – Ничего, что касалось бы катания. Возвращайся к тренировке.
Итак, вероятно, мой отец уже осведомлен о том, что я перевел сумму своего трастового фонда с нашего совместного счета. Будет интересно узнать, осознает ли он причины моего поступка или полагает, что это попытка окончательно от него отделаться. В любом случае он, вероятно, не в состоянии понять, что побудило меня к таким шагам.
Отгоняя эти мысли, я возвращаюсь к тренировке и бегу на коньках к задней линии, а затем крепко сжимаю клюшку обеими руками. Следующее упражнение, к которому я присоединяюсь, фокусируется на управлении шайбой – перед тем, как осуществить бросок по воротам, мы проводим ее между конусами. В то же время другая группа игроков на противоположном конце ледовой арены выполняет аналогичные действия, работая с запасным голкипером у ворот.